Корона с шипами - Джонс Джулия - Страница 14
- Предыдущая
- 14/158
- Следующая
— Ты должен поцеловать меня, Изгард, — шепнула Ангелина у дверей королевских покоев, — Герта говорит, что мы мало целуемся. — Изгард чувствовал на щеке ее горячее дыхание, ее груди прижимались к его груди. С бессильной злобой Изгард почувствовал, что тело его откликается на призыв. На долю секунды мысли его вернулись назад, к дням ухаживания и обручения. Неужели на самом деле было время, когда он хотел ее так же сильно, как земли Хольмака?
Часовые у дверей деликатно отвернулись, но все равно Изгард предпочел бы, чтобы губы Ангелины не касались его шеи столь бесстыдно и откровенно.
Когда они очутились в спальне, Изгард уже не знал, что сильнее — гнев или желание. Ангелина все еще сохраняла над ним какую-то власть. Ее руки неутомимо и изобретательно ласкали его. Голова откинулась назад, грудь вздымалась, она обвилась вокруг тела мужа, как виноградная лоза вокруг дерева, и детским прерывающимся голоском шептала восторженные, подбадривающие, подстегивающие слова.
Ангелина затащила-таки его в постель. Юбка ее была задрана до пояса, язык чуть ли не в глотке у Изгарда. А он не знал, чего ему хочется больше — вышибить из нее дух прямо сейчас или умолять продолжать сладостную пытку.
— Извини, что заставил тебя ждать, — сказал Марсель, — но у меня было неотложное дело в Фэйле.
Райвис недоверчиво приподнял бровь:
— Фэйл? Последний раз ты уезжал из Бей'Зелла, когда Большой Огонь превратил весь банковский квартал в кучу пепла. Да и тогда держался в виду городских стен. — Хотя Райвису пришлось проторчать в доме Марселя добрых два часа, он старался сохранять легкий, приветливым тон. — Скажи же, что такое стряслось, что ты снялся с места?
Бейзеллский банкир налил себе и гостю берриака. Судя по виду медного оттенка жидкости, переливающейся в хрустальных бокалах, берриак был по крайней мере восемнадцатилетней выдержки. Марсель ценил комфорт. Он любил вкусно поесть, пил отличные вина, носил дорогую, красивую одежду и добротную обувь.
О любви хозяина к роскоши можно было судить и по меблировке кабинета. Стены украшали разноцветные гобелены. Серебряные керосиновые лампы со специальных подставок атласного дерева освещали комнату. Лакированные полки прогибались под тяжестью покрытых эмалью шкатулок, манускриптов в переплетах с золотыми обрезами и статуэтками из слоновой кости. Было уже далеко за полночь, но Марсель не спал. Он шагал по обитой дубовыми панелями комнате и проверял, хорошо ли закрыты и заперты ставни. Безопасность и уединение он ценил превыше всего на свете.
— Сегодня утром скончался мой старый друг.
— У тебя ведь нет друзей, только клиенты.
Марсель скривил губы:
— Ну, тогда у нас с тобой много общего.
Райвис рассмеялся: не стоит ссориться с человеком, от которого хочешь что-то получить.
— Итак, друг мой, кто же умер сегодня утром?
Однажды в приступе пьяной слезливой откровенности Марсель признался, что в молодости мечтал стать актером. Глядя на него сейчас, Райвис готов был в это поверить. Банкир напустил на себя истинно банкирскую неприступность, тяжело вздохнул и покачал головой:
— Было бы бестактно сообщить это тебе.
Значит, покойный был важной персоной. Но Райвис не сомневался, что Марсель скоро расколется. Если, конечно, его жирной заднице ничего не угрожает. Когда дело доходило до собственной безопасности или обогащения, не было в мире человека более предусмотрительного и осторожного, чем Марсель Вейлингский.
— Так и быть, — заговорил Марсель, драматически растягивая слова, — ты знаешь того старого писца, что был последним главным советником его величества, а потом впал в немилость?
— Дэверик?
Марсель кивнул:
— На рассвете с ним случился удар. Ужасная трагедия. Он умер прямо за письменным столом. Скоропостижно. Жена говорит, последние дни он превосходно себя чувствовал. — Банкир отхлебнул из бокала. — Конечно, первым делом старший сын послал в город за мной.
— У тебя его завещание? — Пустой вопрос. Все сколько-нибудь состоятельные жители Бей'Зелла, а также окрестных городков и поместий улаживали свои финансовые проблемы с помощью Марселя Вейлингского.
— Да. Он оставил дела в полнейшем беспорядке, — ответил Марсель. — Чем сентиментальней человек, тем нелепее его завещание. Такие субъекты хотят, видите ли, все разделить по справедливости, осчастливить всех и каждого. Ну и в результате — взаимные обиды и недоразумения. Одному сыну достаются луга на южном склоне, а другому — неосушенные поля. Поместье отходит к Святой Лиге, а вдове остается вся обстановка. Сначала начинаются препирательства из-за земли и домов, а там, глядишь, взрослые люди глотки друг другу готовы перегрызть из-за пряжек на поясах и серебряных ложек. — Марсель презрительно пожал плечами. — Наследником должен быть кто-то один. С дележом имущества кончается процветание семьи.
Райвис нетерпеливо постукивал бокалом по столу. Слова банкира были справедливы — и потому ему не доставляло удовольствия выслушивать их.
— Ну, — он замялся, соображая, как незаметно перевести разговор на интересующую его тему, — я смотрю, ты вернулся не с пустыми руками. — Райвис указал на квадратную деревянную папку. Зайдя в кабинет, он сразу заметил ее у Марселя в руках.
— Картинки. — Банкир постучал пальцем по папке. — Пергамент лучше держать под прессом, так он лучше сохраняется.
Какая-то полузабытая мысль промелькнула в голове Райвиса. С внезапным интересом он потянулся к папке:
— Картинки, говоришь?
— Ну да. Помощник Дэверика, Эмит, сунул мне их, когда я собрался уходить. Наверное, хочет, чтоб я их взял на хранение. По-видимому, Дэверик завещал их ему.
— Можно взглянуть?
Марсель прищурился. Как правило, его нелегко было удивить, но сейчас Райвис заметил, что в глазах банкира промелькнуло недоумение.
— Сомневаюсь, что ты явился сюда любоваться произведениями искусства. Кстати, я вспомнил — тебя вообще уже не должно быть в городе. Разве твой корабль не отплыл нынче утром?
Некоторые люди недооценивали память Марселя. Но Райвис знал, что бейзеллский банкир никогда и ничего не забывал. У него было больше трехсот клиентов, и в любой момент он мог дать точную справку о финансовом положении каждого из них.
Райвис перегнулся через стол и, взяв в руки деревянный пресс, спросил еще раз:
— Так я взгляну?
Марсель пожал плечами:
— Взгляни. Интересно, что ты скажешь. Я хочу поскорее отдать их в оценку. Мне кажется, это довольно ценная штука.
Райвис начал отвинчивать медные кнопки. Тяжелая навощенная крышка была покрыта резьбой — вязью затейливо изгибающихся змей и птиц.
— Ты что, решил перенести дату отправления? — Марсель снова наполнил их бокалы берриаком. — У тебя появились причины задержаться?
Райвис неторопливо, одну за другой отвинчивал кнопки.
— Появились.
— Выгодная сделка? — Глаза Марселя алчно блеснули. Но, как всегда, жадность в нем боролась с осторожностью.
— Нет. Просто я упустил свой корабль.
Марсель усмехнулся, не сразу поняв, что с ним не шутят.
Райвис не смотрел в его сторону. Он отвинтил последнюю кнопку и отложил в сторону обе деревянные половинки пресса. От пергамента шел острый запах свежей телячьей кожи. Самой лучшей, еще не загрубевшей кожи, содранной с новорожденного теленка, а затем отбеленной мелом. Она была гладкой на ощупь и так хорошо отскоблена, что наружная сторона, на которой обычно остаются волоски, практически не отличалась от внутренней.
Он перевернул первый лист.
— В наше время на корабли не опаздывают. Проклятые колокола Святой Матери Церкви поднимут и мертвого. Я уж не говорю о петухах.
Но Райвис обращал на слова Марселя не больше внимания, чем на жужжание надоедливых мух. Перед ним открылось нечто столь совершенное и всеобъемлющее, что ум отказывался вместить и принять такую красоту. Искусно положенные тени придавали пергаменту неповторимый оттенок. У изображенных на нем причудливых животных были раздвоенные языки и хвосты, сплетающиеся в бесконечно разнообразные узоры. Золотые, голубые и зеленые нити пронизывали рисунок, подобно артериям и венам.
- Предыдущая
- 14/158
- Следующая
