Дядя самых честных правил 2 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 6

— Константин, а расскажи про Париж, — она внезапно сменила тему. — Ты видел торжественный выезд Людовика Пятнадцатого?

Пришлось вспоминать, как король почтил своим присутствием Сорбонну. Княгиня внимательно слушала, кивала, делала забавные замечания.

— Ходят слухи у него есть… Как это… Ммм… La chatouille.

— “Дразнилка”, — я улыбнулся, — бездонная шкатулка, где он держит казну.

— Да-да, именно!

— Увы, не видел. Но слышал, что её делали магистры Сорбонны.

— Ах, ты же деланный маг, я помню! Скажи, а ты мог бы сделать такую?

— Неожиданный вопрос.

Княгиня снисходительно усмехнулась, будто говоря: мальчик, я старая светская львица, я могу засыпать тебя неожиданностями, вопросами с двойным смыслом и выудить любую информацию.

— Пожалуй, смог бы. Пришлось бы повозиться, подобрать расклады Знаков, немного поэкспериментировать, но да, смог бы. Не вижу препятствий.

— Замечательно! Ты настоящее сокровище. Недаром Шереметев был так зол на выходку своего мальчика.

— Что, простите? Шереметев…

— Ах, не сейчас, — она отмахнулась с улыбкой, — слишком скучная тема. Константин, у меня есть к тебе просьба.

— Для вас, Марья Алексевна, постараюсь выполнить, если это в моих силах.

— Давным-давно, — она сбавила тон, заставляя меня наклониться к ней и прислушаться, — я была достаточно близка с Василием Фёдоровичем.

По её губам скользнула грустная улыбка.

— И у него должны были остаться мои письма вместе с одной вещью, которую я дарила ему. Тебе они не нужны, а мне дороги как память.

— Вернувшись в усадьбу, я найду их и пришлю вам.

Она склонила голову, благодаря меня.

— Буду очень признательна.

Мы ещё поболтали с ней о ерунде и закончили ужин. Я запомнил её слова о Шереметеве и решил позже выяснить, что она имела в виду. Вдруг это окажется важно.

Утром ко мне явился Бобров в самом замечательном настроении.

— Как тебе здесь? Хорошо, да? Почти как у тебя в имении.

— Обижаешь, у меня лучше. Поедем оформлять бумаги?

— Костя, ты как не русский прям. Чиновники раньше полудня и не приходят. После обеда надо ехать, не раньше.

— Понятно. Значит, есть время на занятия.

Бобров вздохнул.

— Скучный ты человек, Костя, ей-богу. Другие на твоём месте в театр бы поехали, пирушку закатили, не знаю, да хоть застрелили кого-нибудь. А ты — заниматься.

Я развёл руками.

— Прости, дружище. Я хотел ради твоего веселья подстрелить Шереметева, но он уехал из города, сам знаешь. Кстати, а здесь правда есть театр?

Громогласно заржав, Бобров хлопнул меня по спине.

— Шутник, ой, шутник. Ну какой театр в этой провинции? Нет, конечно. Хотели строить, но денег так не собрали. Ладно, занимайся своими важными делами, а я к княгине схожу, она лучше тебя развлекаться умеет.

Не вижу повода для иронии — дела и правда были важными. Во-первых, тренировка с Диего. Анубис всё ещё своевольничал, хоть и меньше, а мне не хотелось бы случайно спалить особняк княгини. Во-вторых, я битый час просидел с Александрой, вычерчивая Знак тишины. Фигура сложная, вредная и требовательная. Думаю, после того как она научится его рисовать, можно будет давать ей в руки настоящий small wand.

Уже после обеда я приказал подать экипаж и поднял с дивана лентяйничающего Боброва. Ненавижу оформлять документы, но надо, значит, надо.

Присутственное место, как его обозвал Бобров, оказалось кирпичным зданием, в котором, как тараканы, гнездились чиновники. Большие и маленькие, усатые и бритые, тощие и толстые. Причём одни бегали с бумагами в руках, а другие сидели с важным видом за столами, старательно изображая занятость. Свято уверенные в своей нужности и незаменимости, они плевать хотели, кто перед ними: что дворянин, что купец, что крестьянин, — всё равно. Встань в очередь и жди, когда тебя соблаговолят принять. Кстати, с трёх до четырёх у них совещание, с четырёх до пяти перерыв на чай, а с пяти до шести они принимают людей по протекции.

Нет, ясное дело, если ты князь или граф, человек имеющий вес, то тебе выпишут всё что нужно без промедления, но всякая “мелочь” должна почувствовать, что она стоит ниже чиновника. Прямо перед нами один провинциальный барин устроил скандал, что его маринуют уже три часа. Так на него налетели клерки и утихомирили, чуть не затоптав. Ёшки-матрёшки, да сколько же времени мне придётся здесь провести?

— Да, Костя, — Бобров тяжело вздохнул, — погоняют они нас. Будем неделю ходить собирать разные бумажки.

Я кивнул. Вдобавок на меня давили Печати, наложенные на здание, — ни один маг не смог бы здесь колдовать. Наверняка их ставили в расчёте на Талантливых, но и на меня действовало.

— Придётся подмазывать каждого встречного, чтобы до конца года не ждать, — на этот раз вздохнул я.

— Спокойно, Костя, мы сейчас подмажем правильно и точечно.

Пристально следя за бегающими клерками, Бобров обратил внимание на одного типчика — худого, даже субтильного, в потёртом костюме, но с очень хитрой рожей. Левый глаз у него был слегка прищурен, так что казалось, будто он прицеливается в каждого просителя.

Решительно раздвинув толпу, он поймал этого мелкого чиновника за локоть и отвёл в сторону.

— Добрый день, милейший. Пётр Бобров, к вашим услугам.

Вырваться из хватки Боброва не получилось, и ему пришлось тоже представиться.

— Молчалин, Иван Александрович. Коллежский регистратор.

— Уважаемый Иван Александрович, у нас очень, очень срочное дело.

— Ничем не могу помочь, вы же видите…

Бобров сунул ему в ладонь пять рублей.

— Очень срочное!

— Ах, настолько срочное, — левый глаз чиновника открылся, а правый наоборот прищурился.

— Вот прям срочней некуда. Войдите в наше положение и посодействуйте оформлению бумаг.

Ещё пять рублей перекочевало в потную ладошку.

— Вижу, вы и впрямь нуждаетесь в помощи.

— Очень, милейший Иван Александрович, очень. И готовы всемерно выразить нашу признательность.

— Давайте ваши бумаги, я посмотрю.

Он пробежался взглядом по документам и кивнул.

— Да, вижу, случай обычный, придётся…

Бобров вложил ещё что-то в руку чиновника.

— Стойте здесь, я сейчас вернусь.

Молчалин умчался куда-то, а мы остались. Впрочем, долго ждать не пришлось, через каких-то двадцать минут он снова появился рядом.

— Мой начальник, Пётр Исаакиевич, тоже желает убедиться, что дело срочное. Не меньше, чем я.

Теперь уже я незаметно сунул ему в руку деньги. Молчалин кивнул и снова исчез. В общем, пришлось немного разориться. Но всего за полтора часа документы на владение поместьем, крепостными и усадьбой оформили в лучшем виде. Подозреваю, что Молчалин погрел руки больше всех, но да ладно. Главное, я не застрял здесь, бегая с бумажками. Хотя честно скажу, — терпеть не могу таких взяточников и бюрократов. Моя воля — разнёс бы этот тараканник на мелкие щепки.

— Всё, идём, — Бобров потянул меня к выходу, — видеть эти рожи уже не могу. Откуда они только берутся, а? Сколько ни встречаю в России чиновников — везде одно и то же.

— Думаешь, в Европе по-другому? То же самое, Пётр, то же самое. Даже выражение лиц такое же надменное.

— Серьёзно? А я думал, хоть где-то порядок. Эх, Костя, прямо разочаровал ты меня.

Мы наконец-то выбрались из присутственного места через толпу просителей. Я откровенно сочувствовал этим беднягам, которым только предстояло пройти все круги бюрократического ада.

— Хорошо как, — Бобров глубоко вдохнул, — воздух чистый, свежесть. Вот потому, что они в духоте сидят весь день, у них рожи такие обрюзгшие и вялые.

— Побойся бога, Пётр, если чиновники начнут дышать свежим воздухом и станут бодрыми, страна не переживёт их нашествия. Пусть сидят взаперти для всеобщего спокойствия.