Голубое поместье - Джонс Дженни - Страница 23

• Предыдущая
• 23/85
• Следующая

День выдался весьма жаркий. Даже коровья петрушка у дороги поникла, запах ее терялся в вони расплавившегося асфальта. Том и Кейт возвращались в поместье из Тейдона, и юноша обдумывал предмет, таившийся на задворках его ума. Он сказал:

— Твой дядя Питер так и не упомянул Саймона, даже не спросил о нем. Разве они не разговаривают?

Кейт вздохнула.

— Виновата здесь мама. Она терпеть не может дядю Питера, не желает даже видеть его в своем доме. И еще. Том: пожалуйста, не рассказывай ей, где мы были сегодня днем. Ей не нравится, когда я бываю у дяди Питера.

Том нахмурился.

— Ты хочешь, чтобы я солгал? Бирн тоже был там, ты не забыла?

— Знаю. Похоже, мне придется предупредить и его.

Он был озадачен.

— Ну, это, пожалуй, уже слишком.

— Вопрос, возможно, и не всплывет. Но в противном случае предоставь мне вести разговор. Мама очень защищает Алисию, понимаешь. Развод между Алисией и Питером сложился довольно грязно: детей оставили Алисии, она и воспитала Саймона с мамой. Неудивительно, что они верны ей.

— Почему же тогда Лайтоулер вернулся в Тейдон? Чем городок привлекает его?

— Питер вырос здесь, однако я вижу во всей истории нечто большее. Он сказал мне, что хочет перед смертью уладить все взаимоотношения. Ты должен знать, что ему скоро восемьдесят пять.

— Значит, Саймон довольно поздно появился в его жизни.

— Не слишком. — Она пожала плечами. — Саймон сейчас на середине пятого десятка.

— Он кажется старше. — Том покосился на безоблачное небо, обжигавшее сияющей синевой. — Отдам все что угодно за возможность поплавать, — сказал он, меняя тему. Довольно этих запутанных семейных отношений.

— Отличная идея! — Кейт прикоснулась к его обнаженной руке своими легкими и прохладными пальцами. — Как только вернемся домой.

— У вас есть бассейн?

— Это было бы слишком просто. У нас есть озеро.

— Звучит превосходно.

Том еще не исследовал окрестности поместья, он не выходил за пределы террасы и огорода, и ему хотелось увидеть округу, этот странный уголок, расположенный внутри треугольника, образованного тремя шоссе. Здесь всегда жили уединенно, подумал он. И когда Розамунда построила дом, и когда Элизабет и Родерик жили здесь, поместье всегда было со всех сторон окружено лесом. До Лондона отсюда еще следовало добраться. И некоторые из живущих в деревне людей, должно быть, никогда не бывали в городе…

А теперь отгороженное дорогами поместье вновь стало уединенным. Не столь уж далеко гудели шоссе. В Станстед, в Кембридж, в Бирмингем… торопливые потоки ярких машин охватывали их словно тугим ожерельем из самоцветов.

Они приближались к озеру лесом, выходящим к огороду. Взору открывался широкий водный простор, прохладный и спокойный как стекло под высокими деревьями. От дома его скрывали зеленые изгороди, кустарники и сады.

Озеро пряталось в глубокой тени; черное, оно казалось бездонным. Часть воды покрывали яркие зеленые водоросли. В середине поднимался небольшой остров, заросший тростником и высокой травой. Уток здесь не было, других птиц тоже, и рыба не рябила поверхность воды.

По периметру озеро окружали скалы; огромные глыбы из гранита и песчаника установили здесь во времена Розамунды, как пояснила Кейт. Еще она высадила рододендроны, азалии, магнолии и цветущую вишню.

— Настоящее чудо, — проговорила Кейт, — сад Эдема.

— Только заросший сорняками. — Масштаб сада слегка угнетал Тома. — Чтобы привести его в порядок, нужны бесконечные средства, бесконечное время, — сказал он. — Не могу представить, чтобы твоя мать смогла справиться с этим.

— Мы не можем заниматься другими делами. — Кейт посмотрела ему в глаза. — Мама ко всему подходит реалистично, у нее для всего существует долгосрочный план. Сначала огород, потом все остальное. Мы пытались заняться чем-то другим. Сперва нам казалось, что неплохо заняться цветником, но приходится экономить и выращивать только то, что можно продать. А остальная земля пока, увы, пребывает в диком состоянии.

— Потом это будет труднее сделать.

— У тебя есть какие-нибудь предложения? — Кейт остановилась и посмотрела на него с отнюдь не идеально скрываемым раздражением. Позади нее раскинулось озеро: невозмутимое черное зеркало, отражающее их поступки. — Неужели ты думаешь, что она не пыталась этого сделать? Национальный трест[25] не желает даже смотреть на Голубое поместье, пока с него нельзя получить доход. Мы не можем продать его, не можем даже сдать. Дом принадлежит нам, хотим мы этого или нет.

— Саймона это, похоже, не слишком волнует.

— У него собственные проблемы.

— Какие проблемы? Что вообще происходит с кузеном Саймоном? Почему он такой трудный человек?

— Он пьяница. — Кейт решительно пожала плечами. — Пьяница со всеми пунктиками и неврозами. Мама считает, что он нуждается в поддержке, в долгом отдыхе и восстановлении (в конце концов, он актер и отдых для него не позор), но я сомневаюсь. По-моему, ей лучше было бы держаться подальше.

— Оставить дом?

Кейт была явно шокирована идеей, как будто еще не приходившей ей в голову.

— Оставить дом? О нет! Никто и никогда не покидает этот дом, прежде чем настает нужное время.

Он поглядел на нее с разочарованием.

— Кейт, я просто не понимаю.

— Тебе все равно, ты видишь лишь материал для твоей книги, который ничего для тебя не значит. — Яростно задышав, она отодвинулась от него, оглядывая озеро. Сделав полшага к ней, Том остановился.

Она повернулась к нему и медленно проговорила:

— Тебе лучше уехать, Том. Уехать отсюда.

— Что ты хочешь сказать? — Он словно ступил на плывун, зыбкий клочок непонимания, возникший между ними. Том отчаянно хотел прояснить отношения, понять, что именно хочет сказать Кейт, но услышал только свой слабый голос: — Ты шутишь?

Она взглянула на него — дорогая, такая привычная, хорошенькая Кейт: стриженая темно-золотистая головка, личико с острым подбородком. Глаза ее блеснули, и Том вдруг все понял… Это была шутка, так сказать, маленький фарс.

— Оставь поместье, Том. Ты не принадлежишь к нему. Книга у тебя не получится. — Доброта и терпимость в ее голосе обнаруживали явную искусственность.

Том посмотрел на стеклянную поверхность озера, на изящные березы и буки, бросающие тень на его тело, и понял, что не хочет плавать в нем. Стоячий водоем зарос и переполнился опавшей листвой.

— Давай вернемся в дом. Что бы ты там ни думала, я знаю, что сумею написать эту вещь. Пора браться за работу.

Кейт не стала спорить, но уже возле дома на травянистой лужайке произнесла:

— Я серьезно. Все это не имеет никакого отношения к тебе. Лучше выбирайся.

Том устремил свой взор за пределы огорода — в конце длинной подъездной аллеи виднелся аккуратный коттедж у ворот под соломенной крышей.

— Я остаюсь здесь, — сказал он, имея в виду совсем не это. — Если станет трудно, я перееду к старине Физекерли Бирну.

Той ночью люди, жившие в Лондоне и вокруг него, впервые увидели в небе ослепительную звезду. О новоявленном светиле недолго потолковали в газетах и масс-медиа, наконец, люди привыкли к нему.

Тихая искорка мерцала золотисто-янтарным светом над северным горизонтом в полукруге менее ярких звезд. Появление ее произвело бы впечатление лишь на технические журналы и восторженных любителей, если бы не приближение двухтысячного года.

До нового тысячелетия оставалось только пять лет, но какая разница? Люди всегда сомневались в точной дате Рождества Христова. И свет этой новой звезды выглядел возвышенным и благим, особенно для религиозных людей[26]. Наиболее оптимистично настроенные христиане толковали о Втором пришествии, о начале нового мира. Прочие же видели в звезде напоминание о суде, последнюю возможность, предвестие адского пламени. Все знали о гибели внешней среды, о кружении войн, о росте числа голодающих.

• Предыдущая
• 23/85
• Следующая