Курсант: назад в СССР 6 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 32

— С доски “Их разыскивает милиция” я фотку снял, — гордо отчитался Погодин.

— Спасибо, Федя. Ты настоящий друг и настоящий мент. Хотя с доски можно было и не снимать. Она, наоборот, в заблуждение вводит такой первобытной мордой.

— Ну, в ориентировках еще есть карточки, — оправдывался Погодин. — Так что все нормально. А, кстати, что там по результатам анализа следов крови? Мытько провел исследование?

— Да, четвертая группа, как и Дубова.

— И что это значит?

— Что моя версия подтверждается…

— Так какая у тебя версия? Я уже запутался.

Я помолчал, думая, как это подать, а потом сказал прямо:

— Я думаю, это Сафонов убил Глеба Львовича.

Погодин тоже ответил не сразу.

— Все равно не пойму. Зачем?

— Пока у меня в голове складывается такая картинка… Фарцовщик Гребешков, не выдержав давления и оброка, которым его обложил начальник участковых, поперся в прокуратуру, чтобы написать на того заявление. Обратился не к дежурному следователю, а, ввиду важности и резонансности события, прямиком к заместителю прокурора города, понадеявшись на его компетентность. Дубов принял у него заявление, но почему-то ходу ему не дал. Параллельно собирал компромат на Гошу Индия. Заявление не уничтожил, держал при себе. Скорее всего, в портфеле с собой таскал. Сафонов как-то об этом узнал, пока не знаю как, и пришил Дубова. Возможно не своими руками. Забрал документ из портфеля. Он лежал расстегнутым, когда труп обнаружили. Случайно замарал бумажку в крови Дубова и положил к себе в сейф.

— Но почему тогда Сафонов его сразу не уничтожил? Это же улика… Да еще какая.

— Тоже вопрос…

Федя, размышляя, подошел к окну, и я слышал его голос уже отраженным от стекла. Даже так он казался глухим и настолько серьезным, что я диву давался.

— Все как-то притянуто. Тебе не кажется?

Я кивнул, хоть и знал, что он меня не видит.

— Кажется, но чуйка подсказывает, что я прав. Гошу подставили грамотно. Все обстряпали так дельно и чуть его самого не пришили.

— Н-да… — Погодин почесал затылок. — Задал ты мне, Андрюха, задачку… Как такой клубок распутывать будем?

— Хорошо сказал, — улыбнулся я.

— А что хорошего?

— Ты сказал “будем”, значит, ты со мной до конца.

— А у меня выбор есть?

Я посмотрел на его спину и повернутую ко мне, в профиль, голову. Обстоятельства были сложные, но не они держали Федю.

— Нет, конечно…, — мягко ответил я.

Еще неделю я прокантовался у Медведева, после чего переехал в свою общагу. Мытько честно отходил ко мне семь дней, и проинструктировал по дальнейшему лечению. Уже не надо было накладывать сложную повязку, и я по его подсказкам научился перематывать руку самостоятельно. Теперь я совсем не понимал, как мне относиться к недавнему недругу. Жизнь его побила и поменяла в лучшую сторону. Все-таки Ленке повезло, что выскочила замуж за такого мужика. Не пропадет она с ним…

Я старался не выходить из общаги. Потянулась рутина однообразных дней. Благо пару раз ко мне даже заявились Света с Катковым, пришли навестить и приволокли, как водится в делах больничных, авоську апельсинов, шоколад “Аленка” (вкусный, зараза, оказался) и пожелание от Горохова о скорейшем выздоровлении. Пришлось при них старательно изображать “больного на голову”. Охать и иногда постанывать, держась за лоб. Спектакль нужно играть до конца, благо под широкой ситцевой рубахой повязки на руке никто из них не заметил.

Погодин же приходил каждый день. Держал меня в курсе происходящего. От него я узнал, что Гоша до сих пор в больнице. И от показаний упрямо отказывается. В здании УВД тем временем по распоряжению Сафонова усилили пропускной режим. Посадили на проходной одного из помощников дежурного, поставили ему там стол и всучили рабочие журналы, чтобы не просто так на посетителей глазеть, а работу свою в коридоре выполнять. Я только усмехнулся. Так потом везде будет, а пока только в УВД Новоульяновска. Жаль… Теперь незамеченным не прошмыгнешь.

По моей просьбе Федя смотался до Быкова и сообщил ему, что мне срочно нужна помощь. У меня созрел кое-какой план. Как всегда, немного безбашенный и немного грандиозный.

Быков пришел в общагу на следующий день. Как всегда заперся в комнату без стука и разулся только на середине комнаты. Паразит...

— Здорово, Андрюха! — пробасил он. — Я думал, ты в Москве, ни слуху ни духу от тебя, хоть бы намекнул, что ты в городе, — Антон расплылся в улыбке и сгреб меня в медвежьи объятия.

— Тихо ты! — вскрикнул я, схватившись за плечо. — Тут у меня дефект конечности небольшой приключился.

— Перелом, что ли? — обеспокоено выпустил тот меня из объятий. — А где гипс?

— Ранение. Пулевое.

— Чего?

— Дела, Тоха, такие закрутились, что моим друзьям лучше сейчас от меня подальше держаться. Вот поэтому я знать о себе не давал. Просто ты мне нужен очень сейчас, пришлось тебя дернуть.

Я рассказал Быкову обо всем без утайки. Если и могу доверять кому-то, то он в числе таких людей. С каждой фразой моего рассказа глаза его становились все больше, а брови постепенно перекочевали высоко на лоб. А мне, честно сказать, становилось даже немного легче — делясь событиями, я лишний раз убеждался, что каждый раз делал всё правильно, если вспомнить, что, хоть и живу во второй раз, все же, как и все смертные, ничего не могу знать наперед.

— Ну ни хрена, себе ты заварил кашу! — выдохнул он, когда я закончил.

— Легкой жизни не ищем, — улыбнулся я. — Зато ты, смотрю, цветешь и пахнешь от семейного быта. Ряха все шире. Смотри, как бы пузо не наросло.

— Уже, — похлопал себя по выпирающему животу Быков.

Вид при этом у него был, как у сытого кота. Не у того, который только что поймал толстую мышь и, наконец, натрескался, а у того, которому и охотиться незачем.

— Хорошо тебе, живешь спокойно, голову не греешь.

— Ох, Андрюха… А я все равно тебе завидую. У меня что? Работа, дом, работа. Ничего интересного. Еще и с родителями моими живем. Какая-то ненастоящая семейная жизнь получается.

— Да всё будет. А что говорят, квартиру когда получишь?

— Стажу еще не хватает. Надо на заводе как минимум года три отпахать. А на кооперативную, сам понимаешь, денег нет.

Привычка подолгу жить с родителями появилась именно в СССР, где съемное жильё было редкостью. Но наблюдался в этом и некоторый плюс: всегда было на кого оставить маленьких спиногрызов, и теснее становилась родственная связь между поколениями. Внуки перенимали от бабушек и дедушек семейный уклад и понимание своего места в мире. Так советский ребенок получал сносное воспитание еще задолго до школы.

Кто-то, наверное, мог позавидовать Быкову, но вот сам мой друг, едва затронув квартирный вопрос, начал тяжело вздыхать.

— Это даже замечательно, что рутина тебе опостылела, — улыбнулся я. — Потому что нас ждет настоящая авантюра. Дело рискованное. Но ты можешь отказаться, я все пойму.

— А закон надо будет нарушать? — спросил Быков.

— Конечно.

— Тогда я согласен.

— Даже не спросишь, что нужно делать?

— Верю тебе, Андрюха… Думаю, ты все уже просчитал на сто шагов вперед.

— В этот раз не так все просто, но на пару шагов попытался…Короче, слушай. Тема такая…

Каждый модник в Новоульяновске знал, где прикупить заграничные джинсы и кроссовки. По заоблачной цене, конечно, но все же. Площадь Механизаторов возле драмтеатра.

Это скверик, пронизанный аллеями, усыпанный клумбами и с пафосным фонтаном в центре. Кроме мамочек с колясками и киосков с мороженым здесь всегда кучковались беззаботные стайки студентов с гитарами и бидончиком пива. Среди них затесались группы молодых парней, одетых по моде, но возраста далеко уже не студенческого. Бегунки-фарцовщики. Низшая каста подпольного бизнеса. Хотя у нас ведь не столица, где целая цепочка выстроена. И, скорее всего, эти самые бегунки работали сами на себя, а не как на Московских точках.