Двойная ошибка миллиардера (СИ) - Тоцка Тала - Страница 2

После гибели папы мама впала в депрессию. И мне сложно ее винить, мой отец был потрясающе красивым мужчиной. Помимо лыжного спорта он увлекался серфингом и дайвингом. Женщины ходили за ним табунами, но он любил только маму.

Мне тогда было пять лет, и я тоже очень страдала по отцу. В то время у нас стал часто появляться знакомый отца Ярослав Берсенев. У него было два ресторана, и они с отцом планировали сотрудничать. Это я знала от мамы.

Она слишком быстро забыла отца и слишком быстро вышла замуж за Берсенева. Так считала бабушка, но у мамы на этот счет было свое мнение.

— Я чувствовала себе такой одинокой, дочка! А Яр окружил меня заботой и вниманием. Он никогда не сравнится с твоим отцом, но с ним мне хорошо и спокойно.

У них родились дети, у меня есть два брата. Одному двенадцать, второму десять. И они уже сейчас оба редкие говнюки, такие же, как и их отец.

Ярослав убедил маму оформить на него бизнес, как только она забеременела моим старшим братишкой. Я об этом узнала только в прошлом году, когда мама заболела ковидом и умерла от обширной пневмонии.

Я осталась с бабушкой. Мама давала нам достаточно денег — бабушка говорила, что так она пытается загладить свою вину. Наверное, так оно и было, но мне самой не хотелось жить в роскошном особняке Берсеневых.

Пока я была маленькой, Ярослав относился ко мне с пренебрежением. Зато в последнее время я начала ловить на себе его заинтересованные взгляды, и мама сама запретила мне появляться у них в доме.

Когда ее не стало, выяснилось, что мне достались лишь альбомы с фотографиями, несколько недорогих украшений, которые маме дарила еще бабушка. И гора ее вещей, многие из которых были с бирками или даже не распакованные, в фирменных пакетах.

Одежду я почти всю раздала на благотворительность, а те, что с бирками, бабушка уговорила меня оставить.

— У моей Катюши были и вкус, и стиль, — говорила она, вытирая слезы, — в вещах она разбиралась. А вот в людях разбираться так и не научилась. С такой гнидой связалась!

— Она так решила, ба, — старалась я найти матери хоть какое-то оправдание. — У них с Ярославом была хорошая семья.

Бабушка посмотрела на меня как на сумасшедшую.

— Ты что, Аленка, да он ни одной юбки не пропускал. Этой дурочке просто деваться было некуда, она же все ему отписала. Это все твой отец заработал, это твои отели, деточка. Если бы у нас были деньги на хорошего адвоката, мы бы смогли это доказать!

Но денег у нас не было, государственный адвокат быстро слился, и мы ничего доказать не смогли. Ярослав утверждал, что отели находились на грани банкротства, и ему пришлось вложить огромные деньги, чтобы удержать их на плаву, а потом и наладить бизнес.

Зато мне он достаточно прозрачно намекнул, что я могу по-прежнему получать достаточную сумму на свое содержание. При этом его взгляд был до отвращения жадный и масляный.

Он взял меня за подбородок и посмотрел в глаза.

— Ты же знаешь, что должна для этого сделать? — спросил он, второй рукой приобняв за талию. — Быть хорошей девочкой.

— Ты забыл, какая у меня фамилия, — просипела я, задыхаясь от отвращения, — я Плохая, ублюдок.

И с наслаждением засадила ему коленом в пах.

Это осталось самым приятным воспоминанием из моего опыта общения с Берсеневыми, потому что больше я не видела ни его, ни братьев.

— И зачем тебе туда ехать, Аленка? — бабушка ходит за мной по пятам, пока я собираю сумку. — я понимаю парк или пляж. А тут в чужом доме сидеть, да еще и когда хозяев нет. Нехорошо.

— Так это не чужой дом, бабушка, — отвечаю я ей, складывая купальник, полотенце и шлепанцы, — это дом Янкиного дяди.

— Вот пусть Янка туда и едет.

— Она и едет. А меня с собой зовет, чтобы не скучно было. И не собираемся мы там в доме сидеть, кто тебе такое сказал?

— А купальник тебе зачем? — не унимается бабушка.

— У дяди есть бассейн, — объясняю ей, — мы позагораем, подышим воздухом. Там сосновый бор рядом. Ну чего ты разволновалась? Все будет хорошо!

— Не надо тебе с ней ехать, детка, предчувствие у меня нехорошее. Добром это не кончится. А ты знаешь, если я что-то чувствую, то не просто так.

Я обнимаю бабушку, она поджимает губы, и мне становится ее жаль.

Моя бабушка не зануда и не истеричка, мы с ней живем очень дружно. Но Янка ей почему-то не зашла.

С Янкой мы вместе учимся на факультете гостинично-ресторанного бизнеса. Она живая и веселая, мне с ней легко, и почему она не нравится бабушке, для меня загадка.

Но вот не нравится и все, хоть убейся.

— Гнилая твоя Янка, детка. И не подруга она тебе, — говорит бабушка, гладя меня по голове.

— Ты не права, бабуль, — защищаю я подругу, — ты ее не знаешь. Она добрая и отзывчивая.

— А мне и не надо знать, я таких людей насквозь вижу. Просто смотрю на человека, а у него на лбу большими буквами написано.

— Ты ошибаешься, — говорю мягко, но настойчиво.

— Вот скажи, почему она тебя Алькой называет? Ты же Алена!

— Аля короче. Ей так удобнее, бабуль!

— Короче? — скептически переспрашивает бабушка. — Серьезно?

Выпрямляюсь и смотрю на нее выжидательно. Бабушка вздыхает и умолкает.

Мы с ней стараемся не ругаться, поэтому кто-то обязательно уступает. Бабушка сует мне в сумку судочки с малиной и голубикой. Чмокаю ее на прощание в щеку и выхожу из дома.

Янка уже ждет меня на такси. Едем долго, проезжаем почти весь поселок «Сосновый бор», пока не останавливаемся перед высоким забором.

Янка достает карту-ключ, открывает калитку, и мы входим во двор.

Похоже, дядя Янки настоящий миллионер. Берсеневу до него как до луны, хоть он и пытается пыжиться.

Дом просто роскошный. Очень стильный дизайн, много стекла и света. Янка снимает дом с охраны и оборачивается ко мне.

— Слушай, Аль... Ты не против, если мы тут немного уберем?

— Конечно нет, — отвечаю, — только здесь и так все сияет.

— Да, — она заметно оживляется, — это не займет много времени. Здесь чисто. Но все-таки пыль есть, а дядька любит, чтобы все было надраено до блеска.

— Но ведь здесь никого нет! Ты сказала, что он уехал на все лето?

Подруга разводит руками.

— Я сама не знаю. Но проще убрать, чтобы ему было спокойнее. У него сердце, сосуды. Сама знаешь...

Знаю, у бабушки тоже и сердце, и сосуды. Правда, ей и не пятьдесят давно.

Мы приступаем к уборке. Оно кажется, что немного, но пройтись по всем комнатам заняло у нас часа два. Когда заканчиваем, я чувствую, что проголодалась.

— Ну что, гуляем! — Янка распахивает холодильник.

Там много продуктов, в основном, длительного хранения. Я нахожу в морозилке креветки и жарю их в соевом соусе. Янка готовит сэндвичи. Достаю малину с голубикой, и через пять минут у нас готов шикарный обед.

Переодеваемся в купальники и идем к бассейну. Я умею плавать, но глубины боюсь. Однажды в детстве я чуть не утонула, с тех пор для меня самая безопасная глубина — по грудь.

Тут удобный спуск в воду и пологое дно, поэтому я с удовольствием спускаюсь в бассейн и окунаюсь у бортика.

Из-за чего я еще не люблю плавать — волосы. Они у меня очень густые и длинные, еще и вьются, так что, если их намочить, сохнуть они будут долго и нудно. Да и заколоть их проблематично. Заколки не держат, резинки быстро вытягиваются и рвутся.

Я часто плету косички, но сегодня мне лень их заплетать, и я закалываю волосы заколкой.

— Ох ничего себе! — слышу восторженный голос подруги. — Ты только посмотри на этого красавчика!

Оборачиваюсь, слежу за ее взглядом и зависаю от увиденного.

На соседнем участке молодой мужчина в синем рабочем комбинезоне катит тележку. Тележка вообще самая обычная. И комбинезон обычный, синий. Но он надет на голое тело парня, и тот смотрится в нем так сногсшибательно, что мы с Янкой не можем закрыть рты.

Рельефные мускулы как литые перекатываются под гладкой, загорелой кожей. У парня широкие плечи, и кажется, что эту тележку он легко может нести в руках.