Третий шанс (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 24

- Понял, - коротко ответил он. – Сейчас у меня люди. Как освобожусь – ознакомлюсь и перезвоню.

Чтобы отвлечься, я занялся текучкой. Олег обозначился только к вечеру, и уже по тону приветствия я понял, что дело труба.

- У меня плохие новости, Дмитрий Максимович, - подтвердил он. – Вы знаете, я любые разводы веду, но дети – это моя коронка. И скажу вам, исходя из своего десятилетнего опыта адвокатской практики: то, что вы прислали, в качестве доказательной базы не годится. Хотя, конечно, впечатляет. Но судью точно не убедит. Особенно с подачи Юлии Павловны, которой такие дела тоже не в диковинку.

- Вы хотите сказать, что задержания полицией и пребывание в клинике, где лечат от алкоголизма и наркомании, - это ерунда?

Мне вдруг показалось, что я провалился в какую-то вселенную абсурда.

- Вовсе нет, - вздохнул Олег. – Как раз алкоголь, наркотики, сложности с законом – это все из того списка, на который опираются при подаче исков. Проблема в другом. Я с таким не раз сталкивался, ваш случай вовсе не уникальный. Сначала люди пытаются скрыть от окружающих то, что происходит. Притворяются перед родными и друзьями, дают взятки, лечатся анонимно. А потом терпение лопается, и они идут в суд. Чтобы развестись и отсудить ребенка. Обычно мужчины, но иногда и женщины, которые хотят полностью оградить детей от общения с отцом. И вот тут оказывается, что подтвердить свои обвинения им нечем. Что-то мне подсказывает, это именно ваш вариант.

Олег замолчал, и я услышал щелканье мышки: видимо, он листал мои файлы.

- Вы сказали, что у вас богатое досье, но… если это оно, то вовсе не богатое, к сожалению. Протоколы об административных задержаниях. Вождение в пьяном виде, попытка нанесения телесных повреждений сотруднику ДПС, наркотики в машине. Пьяный дебош, снова наркотики. Это все очень замечательно. Но я правильно понял, что оригиналов нет?

- Правильно. Я заплатил, чтобы протоколы ликвидировали. Хотя и сфотографировал перед этим.

- Разумно. Уничтожаешь документ – делай копию. Но в нашем случае копии практической пользы не имеют. Запросить оригиналы невозможно, а экспертиза подлинности по телефонному снимку… ну вы сами понимаете. Дальше… договоры из клиники. Курс алкогольной детоксикации, программа лечения зависимости. Все на вас. Ее имя где-то упоминалось? Может, во внутренней документации?

- Нет, - поморщился я, вспомнив, как подписывал эти самые договоры. - Там все строго анонимно.

- Прекрасно, – мрачно заметил Олег. – Скажите, есть хоть один реальный человек, который мог бы подтвердить ваши слова? Учтите, лжесвидетели легко горят на деталях, и это производит крайне негативное впечатление.

- Из родных и близких друзей Ларису пьяной и обдолбанной никто не видел.

- Домашняя прислуга?

- Нет. Конечно, если поискать, кто-то найдется. Она любила компании. Вечеринки, клубы. Но… - тут я призадумался и понял, что конкретно вляпался. - Вы правы. Я так старательно заметал следы, что их практически не осталось.

- Если честно, я не совсем понимаю, зачем вы это делали, – сказал Олег после паузы. - У вас была великолепная возможность развестись и без проблем оставить ребенка у себя. Больше скажу, ни у одного моего клиента не было такой роскошной базы. Я легко оставлял детей с отцами и лишал отцов родительских прав с гораздо меньшим набором. Поймите, я все это спрашиваю не из праздного любопытства. Если уж вы доверили мне ваши проблемы, хотелось бы знать, с чем работаю. Вы сказали, что дело в дочери, но это очень уж общо.

Еще утром я вряд ли смог бы ответить на его вопрос, но размышления после встречи и разговор с отцом помогли более менее разложить все по полочкам.

- На самом деле причина, по которой я не развелся еще лет десять назад, не одна. Их три. Во-первых, да, дочь. Понимаете, когда знаешь, что ребенок может умереть в любой день, от любой нагрузки или сильного волнения, это прописывается в подкорку: уберечь от всего. Я понимаю, это неправильно, но… вот так уж вот. Кто сам не испытал, вряд ли поймет. Даже когда стало лучше, трудно было отучить себя не заворачивать ее в вату.

- Понимаю. Развод родителей для ребенка очень сильный стресс. Даже для здорового. Вторая причина, надо думать, бизнес?

- Да. У моего отца есть и другие активы, но это чисто инвестиции, и я к ним никакого отношения не имею. А те компании, которые потом вошли в холдинг, он открыл еще в середине девяностых. Это не пивной ларек, там миллиардные обороты. После того как отец Ларисы вышел из дела, у нас с ней и с отцом был безусловный контроль – пятьдесят один процент. Развестись и раздербанить? Вы можете считать меня моральным уродом, но если бы вопрос не стал ребром, сам бы я этого не сделал. Мне даже сейчас проще было бы жить отдельно и сохранять номинальный статус кво. Зачем мне развод, если я не собираюсь снова жениться?

- Резонно, - согласился Олег. – А третья?

- Третья сейчас мне самому кажется крайне глупой, но фарш назад не провернешь. Когда Полина пошла в школу, у Ларисы началась нешуточная депрессия. Психотерапевт объяснял обратной реакцией. Ну как на войне: полная мобилизация ресурсов, а едва она закончилась – упадок сил. После сильного напряжения идет расслабление, и оно ничем не лучше. Лариса тогда целыми днями могла лежать на диване и смотреть в одну точку. Это не просто «возьми себя в руки, тряпка», это требует лечения. Она лечилась и вроде выкарабкалась. Где-то с полгода у нас была, можно сказать, идеальная семья.

Я замолчал, собираясь с мыслями. Ведь правда, тогда мне казалось, что теперь у нас все будет хорошо. Олег не торопил, дожидаясь, когда я продолжу.

- Потом у нее появились какие-то новые подруги, друзья. Сначала я даже этому радовался, но она все чаще стала ходить куда-то с ними, без меня. И приходить в довольно неприглядном виде. Мы ссорились, она обещала, что больше такого не повторится, – и все повторялось. Чем дальше, тем хуже. Я довольно долго пытался ее вытащить. Отмазывал, прикрывал. Потом понял, что это бесполезно. Нельзя помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогали. Ей было удобно так жить. Фактически наша семейная жизнь закончилась года четыре назад. Но я все равно продолжал ее прикрывать. Ради дочери, ради ее родителей. Хотя теперь, чувствую, крупно об этом пожалею.

- Да, Дмитрий Максимович, все очень и очень серьезно, - согласился Олег. – Вы сейчас приняли решение спонтанно, на эмоциях, не обдумав его как следует. Если бы я узнал детали раньше, постарался бы вас отговорить. И от дарственной, и от встречного иска по опеке. Дарение зарегистрировано, его уже не отменить. Пока я вижу только два варианта. Либо вы оставляете все как есть и через два месяца спокойно получаете свидетельство о разводе…

- Почему через два? – не понял я.

- Месяц примерно до слушания и месяц до вступления решения в силу. Это если все гладко пройдет, без проволочек. Да, вы окажетесь в пролете, но сбережете нервы. Второй вариант – использовать все ресурсы и в кратчайший срок собрать настоящую доказательную базу. Такую, будто вы подаете на лишение вашей жены родительских прав. Просите больше – возможно, получите хоть что-то. Начните немедленно, пока у нас есть фора. И учтите, очень вероятно, что противная сторона будет готовить подобное досье на вас. На всякий случай. Превентивно.

Закончив разговор, я позвонил отцу, и тот через полчаса был у меня с начальником службы безопасности. Марутин работал у него больше двадцати лет, и отец ему вполне доверял.

- Смотри, Андрей, - сказал он, изложив задачу, и в этом холодном тоне и немигающем взгляде я вдруг узнал тестя, - за слив, если что, ответишь лично. Своей задницей.

Вернувшись домой, я разогрел оставленный домработницей Катей ужин, сжевал, не разбирая вкуса, накатил полтос коньяка и упал на диван.

Ощущение всепоглощающего абсурда нарастало. Меня словно затянуло в водоворот и тащило в какую-то черную дыру. И я даже не очень удивился, когда из этой воронки всплыло до боли знакомое лицо с плотно сжатыми губами и прищуренными серыми глазами…