Дорога ветров - Джонс Диана Уинн - Страница 19
- Предыдущая
- 19/59
- Следующая
— И не пытайся ее съесть. Она из воска, — добавила торговка. — Счастья тебе на весь год.
— Счастлив корабль и берег, — вежливо отозвался Митт, как было положено.
Он побрел по улице, сжимая в руке комковатую фигурку и гадая, что с ней делать. «Может, подарить ее Харчаду?»— подумал он.
Он миновал следующие три лотка, когда по брусчатке у него за спиной загрохотали сапоги. Шесть солдат с офицером во главе вышли из-за угла, откуда пришел Митт, и остановились у прилавка той женщины.
— Эй, ты. Не видела мальчишку в фестивальных штанах и без куртки, очень тощего?
Серьезный и респектабельный гул улицы мгновенно стих. Никто даже не шевелился. Митт застыл на месте, склонившись над прилавком, рядом с которым он оказался, и делая вид, будто рассматривает маленьких Амметов. Он попытался заставить себя броситься по улице, увлекая за собой солдат. Но почему-то об этом не могло идти речи. Он мог только ждать, чтобы женщина, подарившая ему Либби Бражку, выдала его солдатам.
— Да, я действительно видела его, сударь, — ответила она. — Всего минуту назад. Я предложила ему яблоко в карамели, и он пошел дальше по улице.
Солдаты кивнули и тоже двинулись по улице.
Митт стоял, сжимая в руке яркую копию Либби Бражки, а вторую вытянув так, чтобы коснуться переплетенной соломы Аммета, и все еще не мог пошевелиться. Он не винил ту женщину. Другие видели, как она говорила с Миттом, и она не смела этого отрицать. В прежние времена его забавляло и немного возмущало то, что даже вполне респектабельные люди боятся солдат Харчада. Из-за этого ему казалось, что он — единственный свободный человек во всем Холанде. Но теперь он вдруг перестал им быть. Он не смел шелохнуться. Ему нужно было стоять на месте и ждать, пока солдаты его не заметят.
Солдаты приближались. Митт видел и чувствовал, как все переводят взгляды с него на зеленые мундиры. Однако никто не произнес ни слова. Сапоги прогрохотали дальше, в конец улицы, и смолкли. Кругом начали вздыхать и шевелиться. Кто-то позади Митта, кто, похоже, заслонил его от солдат, проговорил:
— Давай, паренек. Беги, пока можно. Митт не увидел, кто это сказал, и побежал. «Ну, до чего это похоже на жителей Холанда! — думал он, направляясь обратно к тому же углу и бросаясь вниз по склону к гавани. — Они всегда добры, когда могут. Но на это никогда нельзя рассчитывать». Вчера такая доброта его забавляла. Теперь же, казалось, ему больше не над чем смеяться. На бегу у него по щекам текли слезы: он снова думал о долгих годах подготовки, которые закончились ничем.
«Может, это со мной что-то не так? — думал он. — Очень похоже на то».
Он попытался стереть с лица слезы и почувствовал, что трет щеки чем-то комковатым. Он посмотрел — и обнаружил крошечную Либби Бражку из восковых вишен, шиповника и миниатюрных яблок, которые блестели от его слез.
— Хе! — сказал Митт и раздраженно засунул ее в свой алый карман.
Слезами делу не поможешь. Когда он в следующий раз столкнется с солдатами, то больше ошибки не допустит. Он даст себя поймать.
Он снова спустился в старый город, пройдя по улице с облупившимися домами, через распахнутые двери которых веяло запахом нищеты: грязи, влажной штукатурки и дешевой еды. Все дети из этих домов играли на дороге. Ближе всего прыгали в «классики», чуть дальше играли в камушки, а потом шли две игры с беготней и криками. И на фоне пронзительных криков Митт ощутил приближение солдат. Ритм их шагов словно пропитал воздух.
Митт не стал решать, что делать. Он двигался бездумно — обогнул классики и присел на корточки в круге более маленьких мальчишек с камушками.
Такой фокус он часто проделывал три года тому назад. Если мальчишки не занимались чем-то очень секретным, то они, как правило, не возражали. Но поспешно вытирая слезы запястьем, Митт изумился себе.
«Ну вот, — подумал он. — Что это я делаю?»
Ритмичные шаги сотрясали грязную мостовую под ним — и зеленый строй солдат вышел из-за угла. При виде детей их шаги замедлились и стали тише.
Они пошли вразнобой и двигались по улице медленно, очень внимательно глядя на мальчишек.
Крики и игры прекратились. Дети стояли неуклюжими рядами и смотрели. Маленькие мальчики вокруг Митта уже больше не играли в камушки. Они ждали, чтобы солдаты ушли. И Митт сидел, скорчившись, среди них, в таком ужасе, что почти ослеп и оцепенел. Он и не думал, что страх бывает таким сильным. Он знал, что выделяется среди этих мальчишек, как чирей. Он был почти вдвое больше любого из них. Его красная нога пылала, желтая — светилась. И он не мог быть уверен, что такие малыши его не выдадут — случайно или намеренно, за то, что он испортил им игру. В любую секунду пронзительный голосок может сообщить: «Вот кто вам нужен, господин!»
Пока солдаты медленно приближались, Митт вдруг ясно понял, что он делает. Он старается не попасться. И, чувствуя, как на него одна за другой накатывают волны страха, он знал, что и дальше будет стараться. К тому времени, как солдаты поравнялись с ним, его ужас был сильнее, чем любая боль, какую ему приходилось испытывать. Митт пригибался к своим ярким ногам, сжимался, стараясь казаться совсем маленьким, и заставил себя вытянуть руку, взять камушек и небрежно выбросить его на середину круга. Каждое движение требовало огромных усилий. Казалось, ему легче было бы провести по тротуару шаланду Сириоля. На то, чтобы бросить камушек, ушли все силы.
Как только камушек покинул его руку, Митт вдруг понял, что совершил ошибку. Мальчик рядом с ним бросил на него очень сердитый взгляд. Медленные шаги почти остановились, словно движение привлекло внимание солдат. Митт чуть не потерял сознание, так ему было жутко. Время текло — тошнотворно медленно и нечетко.
Сапоги прошли мимо классиков, остановились и двинулись дальше, делая по шагу. Топ-топ-топ... и постепенно затихли.
— Вали отсюда, — сказал мальчишка. — Ты мне партию испортил.
Митт с трудом поднялся. У него кружилась голова и все тело затекло, словно после зимней ночи в море. Ему пришлось идти по улице, хромая. Ни одна игра снова не началась. Все дети наблюдали за Миттом так же, как наблюдали за солдатами. Плохо. Они обязательно расскажут о нем кому-нибудь. Митт только надеялся, что они сделают это не сразу, потому что он так устал, что больше не мог бежать. Ему хотелось прилечь у ближайших дверей и плакать, пока не заснет.
«Возьми себя в руки! — сердито приказал он себе. — Ты в бегах, вот и все. Здесь люди постоянно пускаются в бега. Не знаю, как это получается, но я просто не могу не бежать. Что со мной происходит?»
На этот вопрос Митт ответить не мог. Он знал только, что утром проснулся с тем же намерением, что и последние четыре года, — одним ударом покончить с Хаддом и вольными холандцами. И теперь, когда ему не удалось прикончить Хадда, он мог думать только о том, как бы его не поймали.
«Эй, погоди-ка!» — Митт остановился и сделал вид, будто решил передохнуть в подворотне.
Оставались ведь еще вольные холандцы. Если он так испугался, что не может дать себя поймать, он может легко пойти домой к Сириолю или Дидео.
Теперь туда, куда бы Митт ни пошел, вскоре явятся люди Харчада. Чем не способ сделать так, чтобы вольных холандцев арестовали? Но Митт остановился, привалившись к столбу ворот и уставившись в никуда, потому что не испытывал ни малейшего желания это сделать. «Ни малейшего желания!» — повторил он себе. И это было так. Тут не было ничего картинного. Митт не стал бы говорить, что скорее умрет, чем пойдет домой к Сириолю (он понимал, что сделает что угодно, лишь бы не умереть), но все же он не собирался туда идти. И к Дидео тоже. «Тогда за кого же ты их считаешь? За друзей?» — презрительно спросил себя Митт.
Похоже, что так оно и было. Он вспомнил, как сморщилось от улыбки лицо Дидео, когда Митт принес ему первый пакетик селитры. И как Сириоль гневно смотрел на него поверх веревки — но не бил его ни разу после того первого дня. «А, наверное, стоило бы», — подумал Митт. Он вдруг заметил, что улыбается. Сириоль всегда понимал его шутки, а Хам — почти никогда. А потом были еще Альда, обдававшая всех запахом арриса, и Лидда, собиравшаяся замуж за матроса с «Красотки Либби». «Я слишком хорошо их узнал», — подумал Митт.
- Предыдущая
- 19/59
- Следующая
