Ш из Б 2 (СИ) - Политов Дмитрий Валерьевич - Страница 11

— Подонка только этого мехового не вздумай кормить, — предупредил лейтенант, доставая кружки. — А то скоро окончательно в шар превратится. Проглот, почище тебя будет! Что новенького слышно?

— Да что нового, — задумался приятель. — Ты про радиополукомпас слышал?

— Неужели и до нас, наконец-то добрался? — удивился Григорий. — Наконец-то, давно пора освоить. Говоришь, привезли уже?

— Ага, сейчас расскажу, — обрадовался возможности первым сообщить злободневную новость Прорва. — Стоит, значит, у батиного КП здоровенная мандула...

— Какая еще мандула? — нахмурился экспат. — Гришка, завязывай со своей терминологией шпаны из подворотни, говори нормально. Боевой летчик, орденоносец, что за жаргон?

— Подумаешь, какие мы нежные! — обиделся Рыжков. — Пошутить нельзя что ли?

— Дальше давай, не тяни резину!

Прорва подулся немного, демонстративно помолчал, делая вид, будто всецело занят тем, что играет со Шварцем, но в конце концов не выдержал.

— Короче. Иду я возле батиного КП. Смотрю, стоит большая машина-фургон — в ней, как мне объяснили, находится приводная радиостанция. А рядом поднимают длиннющую антенну на растяжках. Высоченная такая хрень! Говорят, в каждую машину установят приемник, который настроят на определенную частоту. Возвращаешься, значит, после штурмовки домой, включил — нашел ее и знай себе удерживай стрелочку посередине. И на свой аэродром как фон барон прилетишь, не собьешься.

— Да, принцип понятен, — отмахнулся от его объяснений Дивин. — Ты мне лучше вот что скажи: эти радиополукомпасы ведь не только в нашем полку установят, верно?

— Во всей дивизии, — солидно подтвердил тезка.

— И как тогда определить, куда тебе лететь, если они все вместе работать будут?

— Тоже мне проблема, — насмешливо фыркнул Рыжков. — В каждом полку в качестве опознавательного знака будет крутиться на патефоне своя пластинка с какой-нибудь песней. Вот на нее и будешь ориентироваться.

— И какая же у нас? — с подозрением осведомился Григорий. — Только не говори, что любимая хромовская, меня и так от нее уже подташнивает.

— Ага, — разулыбался Прорва и громко загорланил припев:

— Ой, горяч в тебе кипяточек,

Самовар-самопал, дружочек!

Пышут жаром небывалым

Самовары-самопалы,

Вот так самовары!

— Прекрати, — не выдержал лейтенант. — Воешь так, что даже у Шварца вон уши в трубочку заворачиваются! И что только Батя в этой песне нашел?

— Так он же туляк, — пояснил Рыжков. — А песня как раз про тамошних мастеров-оружейников.

— А, вот в чем дело! Ну тогда ясно. Ладно, будем летать на «Самовары-самопалы», — с тяжелым вздохом заключил экспат.

— Плохо только, что придется какие-то зачеты сдавать, — пожаловался старший сержант. — А без этого в полет грозятся не пустить. О, совсем забыл, — хлопнул себя по лбу Прорва, — мне же из политотдела велели тебе подарок из тыла передать. — Он сходил за оставленным у двери ящичком, поставил на стол и открыл крышку. — Прислали лучшему летчику. Багдасарян подумал и решил, что это ты. Так что разбирай гостинец.

— Нашли лучшего, — насмешливо улыбнулся Григорий. — И без меня асов хватает.

— Не скажи, — неожиданно серьезно ответил Рыжков, сосредоточенно разливая в кружки принесенную водку. — У тебя счет боевых вылетов на пятый десяток пошел. Кто еще таким похвастаться может?

А действительно. Экспат задумался и вдруг с удивлением обнаружил, что он на данный момент является одним из самых результативных летчиков в полку. Все, на кого он привык равняться или погибли, или пропали без вести, или убыли в тыл по ранению. Надо же, и двух лет не прошло, а вчерашний зеленый сержантик, прибывший из ЗАПа, стал первым парнем на деревне!

— Да, брат, — правильно понял его состояние Прорва, — иных уж нет, а те далече...

— Ничего себе, — искренне поразился Григорий. — Тезка, ты меня сейчас по-настоящему удивил. Откуда ты эти стихи знаешь?

— Да ну тебя, — смутился Рыжков. — Подумаешь, попалась под руку книжка с «Евгением Онегиным», когда мы в Куйбышеве были, вот и запомнил немного. Давай лучше выпьем? — он протянул кружку. — Не чокаясь, за всех наших, кого уже нет!

Выпили, помолчали, вспоминая погибших товарищей. Прорва, нарушив торжественность момента полез смотреть, что находится в посылке. А что там могло быть такого уж особенного? Люди ведь в тылу и так не роскошествовали, откуда взяться царским разносолам.

Немного печенья, сахара, две пачки папирос «Пушки», шерстяные носки, бритва и красивый металлический портсигар. На внутренней стороне его крышки были выгравированы несколько слов: «Товарищ боец, закури и вспомни о тех, кто трудится в тылу!»

— Эх, прям до слез пробрало! — расчувствовался Рыжков. — Вроде пустяк, а пробирает. Гриш, подари его мне, а?

— Еще чего! — отказал сначала лейтенант. — Хрен с тобой, хочешь, сыграем? — сжалился через мгновение Дивин, заметив, какими глазами товарищ смотрит на безделушку. — Махнемся, не глядя? — Эта незамысловатая игра была очень популярна среди бойцов.

— Меняю! — загорелся Прорва. Он торопливо сунул руку в карман брюк, выудил оттуда что-то, зажал в кулаке и протянул экспату. — Бей!

Григорий засмеялся, легонько ударил его по руке и подставил ладонь. Рыжков жизнерадостно заржал и вручил ему обыкновенный сухарь.

— Обратного мена не будет! — торопливо предупредил он, хватая портсигар.

— Вот ты, жучара! — беззлобно рассмеялся лейтенант. — Ладно, радуйся, я сегодня добрый. Шварц, погрызешь?

Кот тут же запрыгнул на лавку рядом с ним. Деликатно понюхал заскорузлый сухарь, но отвернулся, демонстративно поглядывая в сторону колбасы на бутербродах. Потом подумал, спрыгнул на пол и перебрался поближе к Рыжкову, умильно на него поглядывая и облизываясь.

— Вот зараза, совсем обнаглел, — искренне расстроился экспат. — Кормишь его, поишь, а он к первому встречному за кусок колбасы сбегает!

— Да гони ты его, — посоветовал Прорва. Вытер руки о штаны и потянулся к тетради: — Я гляну?

— Смотри на здоровье, — разрешил Григорий. — Жалко что ли. А на кота не нападай, он свой кусок честно отрабатывает. Или забыл, как по тебе мыши строем ходили, пока он у нас не появился?

— Все, молчу! — ухмыльнулся Рыжков и даже почесал Шварца за ухом в знак доброго расположения к хвостатому охотнику.

Старший сержант полистал записи, останавливаясь совсем ненадолго на одних и очень внимательно изучая другие. При этом он очень забавно шевелил губами, и Дивин отвернулся, пряча улыбку. Если вдуматься, то тезке еще учиться и учиться.

— Да, головастый ты, ничего не скажешь! — с уважением сказал Прорва, закрывая тетрадь. — Эх, мне бы такие мозги! — в голосе его проскользнули завистливые нотки.

— А что мешает? — удивился экспат. — Учись. Наблюдай за всем, что в воздухе происходит, подмечай то, что тебе помогает и, наоборот, что мешает. Потом садись и думай. Что непонятно, спрашивай, я всегда помогу.

— Чуть не забыл, — встрепенулся вдруг Рыжков. — Батя сказал, что скоро будем переезжать. Наши немцев потеснили, вперед ушли и комдив приказал перебираться на площадки поближе к линии фронта, чтобы до целей быстрее добираться и в воздухе больше времени проводить.

— Логично, — задумался Григорий. — И куда нас переводят?

Старший сержант пожевал губами, глядя в закопченный потолок землянке, честно наморщил лоб, но так и не вспомнил.

— Совсем из башки вылетело, — повинился он. — Кажется, на какой-то бывший немецкий аэродром подскока. Команда из БАО туда уже выехала, чтобы подготовить все к нашему приезду. Хорошо бы, если там нормальное жилье будет! — размечтался Прорва. — Дом настоящий.

— И кровать с пуховой периной, — хмыкнул экспат. — Откуда дому-то взяться — фрицы перед уходом все, что можно, пожгли, да подорвали. Сам ведь знаешь, у них даже специальные команды факельщиков имеются. Так что закатай губу — скорее всего опять в землянках жить будем. А при худшем раскладе поставят тебе палатку, воткнут посередине «буржуйку», накидают вокруг лапника и все, апартаменты готовы!