Зубная Фея - Джойс Грэм - Страница 14

• Предыдущая
• 14/72
• Следующая

– У каждого из нас башка не в норме. Мы – команда Нездоровых Голов.

Так оно и было на самом деле.

– Уроды! Все они уроды и зануды! – возмущался Клайв после первой недели пребывания в спецшколе для высокоодаренных детей под патронажем Эпстайновского фонда.

Перемена обстановки произвела на него удручающее впечатление. Глядя на своих новых соучеников, он впервые понял, что высокая одаренность – это не та вещь, которой стоит козырять и гордиться.

– Уроды и зануды! Все поголовно в очках. Извини, Сэм, это не типа твоих очков, – у них там стекла толщиной с бутылочное дно, а у самых трехнутых еще и затемненные. И очень длинные пальцы. Без дураков – у них всех пальцы как минимум девять дюймов длиной. Там есть один парень по имени Фрэнк, которому всего десять лет, а у него уже растет борода. Честное слово, настоящая борода!

Этот самый бородатый Фрэнк и просветил Клайва насчет онанизма, а Клайв не замедлил передать интересную информацию остальным Нездоровым Головам как особый дар из «школы для особо одаренных».

– Мой болит все сильнее, – сказал Сэм.

– И мой тоже, – сказал Терри.

Его правая щека продолжала конвульсивно дергаться, причем ее сокращения ритмически совпадали с движениями руки, деловито массировавшей пенис. Клайв работал с не меньшей интенсивностью, но мысли его витали где-то далеко в астральных пространствах.

– У меня уже стал красно-синим.

– А у меня желто-розовый.

Не прекращая работу, Клайв открыл глаза.

– Фрэнк говорил, если делать это достаточно долго, он выбросит фонтанчик фута на три вверх, и это буквально тебя прикончит…

– Если прикончит, какая тут радость? – резонно заметил Терри.

– Не то чтобы совсем прикончит, а сделает так, что ты почувствуешь невероятный кайф. Так говорил Фрэнк.

– Что-то не нравится мне этот твой Фрэнк. Похоже на то, что он…

Сэм не успел закончить фразу, как за их спинами послышалось шуршание травы и девичий голос произнес:

– Что вы тут делаете?

Незадачливые мастурбаторы разом наклонились вперед, рискуя свалиться с откоса в мутные воды пруда, и начали поспешно натягивать штаны.

Это была Тощая (она же Чокнутая) Линда. Теперь уже не такая тощая, ибо с приближением к своему четырнадцатилетию она начала входить в тело, Линда все утерянное в худобе с лихвой добирала чокнутостью. Терри вел счет заскокам своей кузины, исправно доводя эту информацию до сведения приятелей наряду с не менее увлекательными комментариями по поводу ее лифчиков, трусиков и гигиенических прокладок.

Линда стала тинейджером. Произнося это слово, взрослые как-то особо его акцентировали, при этом в их голосе чувствовались настороженность, раздражение и нотка неприязни. Тинейджер. Что-то странное должно было происходить с тобой, когда ты становился тинейджером. Ты нес это слово, как горб на спине, как позорное клеймо на лбу. «Она стала тинейджером…» – говорили взрослые с той же интонацией, с какой они могли бы сказать: «Она стала вампиром…» или «Она стала оборотнем…».

Белые перчатки уступили пальму первенства мини-юбкам, лакированным туфлям, желтым колготкам и ремням с большими пряжками, а гладкие черные волосы были распущены на манер Джин Шримптон [4], что произвело в буквальном смысле сногсшибательное впечатление на ее отца. Терри сообщал друзьям и о поклонниках Линды, потенциальных либо уже признанных таковыми Имена были названы, и мысль о том, как Линда обнимается и целуется с этими парнями, ставила друзей перед тяжкой дилеммой: сразу хотелось и смеяться, и блевать, но делать две эти вещи одновременно они не могли. И вот теперь Линда предстала перед ними во всем тинейджерском блеске ее лицо было напудрено до смертельной белизны, веки подведены синевой, а губы, с которых слетел вопрос «Что вы тут делаете?», ярко выделялись на общем фоне своей кроваво-вишневой сочностью. Собственно, вопрос можно было считать риторическим; сам тон, которым его задали, показывал, что задающий прекрасно знает ответ, однако предпочел бы его не знать и потому вынужден маскировать свое замешательство первой пришедшей в голову фразой. Пес Линды, помесь гончей и дворняги по кличке Тич, стоял тут же, заинтересованно склонив набок голову и тем самым давая понять, что лично ему вопрос представляется вполне резонным и он был бы не прочь получить мало-мальски внятное объяснение.

– Так, решили немного отлить, – быстро сказал Клайв, неловко вставая на ноги.

– Отливаете, сидя на земле?

На какой-то страшный момент друзьям показалось, что Линда намерена расставить все точки над «и». Сэм также поднялся и сделал вид, будто его чрезвычайно заинтересовало устройство клапана высокого давления на колесе грузовика. Клайв и Терри отвернулись, густо покраснев. Проявив милосердие, Линда сменила тему.

– Папа просил тебя позвать, – сказала она, обращаясь к Терри. – Он хочет, чтобы ты взял тачку и подвез песок для раствора.

Дядя Чарли решил сделать пристройку к своему дому, чтобы у Терри была собственная комната. До сих пор он делил помещение с двумя младшими братьями Линды.

– Я сейчас приду. – Он не решался поднять глаза на кузину.

Линда оглядела перепаханное поле и наполовину спущенный пруд.

– Стыд и срам! – сказала она. – Стыд и срам тем, кто все это натворил.

За сим она удалилась тем же путем, что пришла.

Минуту или две мальчики хранили молчание. Клайв глупо хихикнул. Ему вторил Сэм, все еще возившийся с клапаном. Следующим звуком стал мощный свист сжатого воздуха, вырвавшегося из камеры; лицо Сэма облепили клочья белой пены. Его приятели расхохотались; напряжение спало. Клайв поднял с земли камень и запустил им в переднее окно экскаватора. По толстому стеклу разбежалась паутина трещин. Терри забрался в кабину и нашел там несколько старых газет. Засунув их под сиденье машиниста, он достал из кармана коробок и чиркнул спичкой.

– Надо помочь Терри привезти песок, – сказал Клайв.

И они побежали домой.

В одиннадцать лет, сразу после отборочных экзаменов для зачисления в среднюю школу, их разрушительное внимание переключилось со служебных помещений потеснившего пруд футбольного клуба на конно-спортивный комплекс. В течение двух предшествующих лет друзья систематически били окна в здании клуба, дырявили двери, проникали внутрь, чтобы исчеркать фотографии обнаженных красоток на стенах раздевалки или натолкать какой-нибудь дряни в насадки душа.

Перемена стратегии была отчасти спровоцирована экзаменом, во время которого Сэм и Терри сидели за одной партой.

– Если сдам экзамен, меня пошлют в школу Фомы Аквинского, где футбольная команда хуже некуда, – рассуждал Терри. – Если провалюсь, попаду в Редстон, а их команда в том сезоне раскатала всех подчистую.

Сэм прочел задание: «Напишите о том, как вы отдыхали со своей семьей во время каникул». Прежде чем приступить к ответу, он взглянул на своего приятеля. Терри положил ручку на стол, его веки дергались в бешеном темпе. Сэм сдал, Терри провалился. Клайв играючи выдержал эти экзамены еще в семилетнем возрасте и был освобожден от повторной сдачи. Он остался в спецшколе Эпстайновского фонда.

– С занудами и уродами, – сказал он, мрачно глядя на пруд.

Они сидели на краю берега спинами к футбольному полю. Во время матчей здесь обычно занимал позицию клубный служитель, держа наготове сачок с длинной ручкой, чтобы вылавливать мяч из воды.

– Все правильно, – сказал Терри. – Я тупой и пойду в Редстон. Ты умный и будешь учиться в Эпстайне, а Сэм…

– Посредственный, – подхватил Клайв, – и пойдет в классическую школу.

– Заткнись, Эпстайн яйцеголовый, – огрызнулся Сэм.

– Сам заткнись!

– Да пошел ты!

– А может, пока оставим футбольный клуб, – предложил Терри, прерывая их дежурно-беззлобную перебранку, – и малость подгадим лошадникам?

– С какой стати?

Терри задумчиво поскреб подбородок. Он только что поступил в Редстонскую среднюю школу, а кое-кто из тамошних старшеклассников уже выступал за команду мастеров Редстона. Быть может, и он когда-нибудь окажется на их месте.

• Предыдущая
• 14/72
• Следующая