Холод в ее глазах (СИ) - Сдобберг Дина - Страница 37

Зато как только дело коснулось работы, информации стало существенно больше. Алиса выиграла несколько местных конкурсов, почти сразу пошла работать, сначала стажёром, потом рядовым архитектором, а потом и ведущим. Перечень её проектов впечатлял. Несколько узнал даже я. Один из, как оказалось, её ранних проектов мы взяли за основу собственного. Просто имя автора меня не интересовало и не о чём мне не говорило.

Теперь понятно, почему у неё не было личной жизни. А когда? Работа и сын, а если не сын и не работа, то очередные курсы повышения квалификации, Алиса не позволяла своим знаниям и умениям "постареть".

Всплыло и поручение попечительского совета новой школы об установлении своеобразной опеки над неблагополучным подростком. Попечительство оказалось совместным с тренером, Йером О'Донохью. Здесь даже такая мелочь фиксировалась. Вот и объяснилось, что за второй мальчишка вечно трётся рядом с Алисой и не отходит от Сашки.

И странные отношения с этим канадцем. Ромка мне рассказал, что в прошлый раз, когда Алиса оставалась здесь, тренер канадцев ночевал как раз в одной комнате с Ридом, своим подопечным. Слепым я не был, и понимал, что что-то между моей женой и этим смазливым мальчиком есть. Точнее начинается. На той самой грани, когда двое либо становятся парой, либо расстаются.

В этом случае, до расставания шли минуты. Я ждал Алису, был уверен, что она приедет на закрытие, и подготовил для неё неприятный сюрприз.

Этот хоккеист с мордой актёра из порно, оказался сослан в детскую команду, причём до недавнего времени безнадёжно провальную, не просто так. У меня была припасена целая стопка газет и журналов прошлого лета, где подробно обсасывался безобразный скандал с дракой в раздевалке с участием канадца. А потом и заявления его брошенной невесты об избиении. Уверен, что Алиса не в курсе.

Да и нам нужно поговорить. Она должна знать о том, что произошло. Да, я виноват. Но она хотя бы поймёт, почему я это сделал. Почему не интересовался её судьбой.

Во время очередной встречи между нашими и канадцами что-то случилось. Алекс запаниковал. Сын явно чего-то испугался. Я наблюдал за тем, как О'Донохью что-то ему сказал и исчез с трибун, передав команду второму тренеру.

Когда я вышел на улицу после игры, то обнаружил, что на улице вовсю бушует гроза. Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. Некстати вспомнилось, что и в ту далёкую ночь, вот так же была гроза. Я оглянулся, Алекс стоял под козырьком и с кем-то разговаривал по телефону.

— Спасибо, что позвонил. Хорошо, я не буду переживать. Утром позвоню. — Заканчивал он разговор.

— Алекс, — решил заговорить с ним я. — Если нужна помощь, ты только скажи. Я сделаю всё, что смогу.

— Да ты и так уже сделал всё, что мог. Куда уж больше? — ответил мальчишка на русском.

— Ты о чём? — не понял я.

— Не пойму, чего тебе от нас надо? Вот чего ты хочешь? — сын явно был настроен агрессивно. То ли переживал из-за чего-то, то ли от игры ещё не отошёл. — Из-за тебя моя мама боится грозы. Сколько себя помню, всегда одно и то же. Маме плохо, до ужаса, до истерики. Всё, что она может, это вцепиться в меня со всей силы и дрожать! Это хорошо, что Йер смог сорваться и поехать к ней!

Поехать к ней? Эти слова выбили у меня почву из-под ног. Поехал к ней. Она одна, боится… А напротив меня стоит мой сын, смотрит на меня её глазами, но хмурится совсем как я, сведя брови к переносице.

— Из-за меня… Знаешь, иногда люди совершают ошибки, Саш. О которых жалеют потом всю жизнь. — Подобрать слова, чтобы поговорить с сыном было очень сложно.

— Ты сейчас о своём приезде? — ухмыльнулся сын.

— За что ты меня ненавидишь? Ты же меня совсем не знаешь и не знаешь того, что произошло. Почему ты против того, что я пытаюсь сохранить семью? Разве ты не хочешь, чтобы у тебя был отец, а рядом с твоей мамой муж? — именно сейчас я понял, что дело не только в обиде Алисы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я почему-то считал, что сын будет на моей стороне, но реальность оказалась куда менее радужной. Мой сын, похоже, самый ярый противник нашего примирения с Алисой.

— Хочу, — ответил мне Сашка. — Очень хочу. И папу, с которым и в лес, и на лёд, и к бабушке, дядям-тетям в гости. И чтобы за маму не переживать. Она же у меня одна, больше никого нет. А как тебе её доверить? Ты говоришь, что хочешь сохранить семью. Но мама с тобой разведена, и тебя столько лет не было. Почему?

— Потому что я думал, что Алиса меня предала. — Врать мальчику было бесполезно. Похоже, у Алисы от него секретов нет никаких.

— Моя мама предала? — это было произнесено с таким удивлением и недоумением, словно я ему сообщил какую-то невероятную дичь. — Ты в своём уме?

Сашка ушёл вместе с этим, подопечным. А я вышел под дождь. Холодные капли падали на лицо и за шиворот. А в башке сверлила одна болезненная мысль. Почему? Почему я тогда, десять лет назад поверил? Почему у меня не было вот этого удивления и недоумения?

Я помню почти затерявшуюся мысль о том, что и мать, и тот фотограф понесли наказание за свои дела. Вот оно моё наказание. Другой в её жизни и постели, хотя ещё совсем недавно я получил подтверждение, что жена все эти годы была одна. Но это можно пережить, пусть и внутри сейчас разливается лава.

Её вины в этом нет. Да и отправляясь сюда, я предполагал, что кто-то у неё есть. Да и я уверен, что стоит Алисе узнать о его прошлом, и он исчезнет из её жизни в ту же минуту.

Больно из-за того, что этот другой появился из-за страха, которому научил её я.

А вот смириться с тем, что мой собственный ребёнок, считает меня ничтожеством, недостойным быть с ними, жжёт куда сильнее и болезненнее. И пусть я узнал о нём совсем недавно, я не видел как он рос, у нас не было общих воспоминаний, но это был мой сын. Мой единственный ребёнок! За столько лет ни до Алисы, ни после, никто от меня не забеременел. Только она. А Сашка не просто вычеркнул меня из своей жизни, он даже не собирался меня в эту свою жизнь пускать!

Но ведь у меня же есть ещё шанс?

Роман.

Ночь прошла ужасно. Впервые за не знаю сколько лет, меня мучили кошмары. Я снова был совсем мелким сопляком, которому мать навешала оплеух и выставила в общий коридор, чтобы не мешался в комнате, куда она привела очередного ухажёра. Почему-то приснилось, как я остался на несколько дней один в комнате, когда мать уехала на очередную свиданку к "отцу".

Сколько мне тогда было? Пять или шесть. Небогатый набор продуктов на столе закончился быстро, и пару дней до приезда матери я сидел голодным.

Проснулся посреди ночи и больше не уснул. Воспоминания из детства всплывали, как страницы старого фотоальбома. Вот мать узнаёт, что я прогуливаю физкультуру в школе. Мой спортивный костюм был уже драным, пять раз перешитым и жал мне везде. Весь класс потешался надо мной из-за него, что приводило к постоянным дракам. Помню как красивая, с причёской и маникюром, мать вылетела из кабинета директора и, вцепившись когтями мне в ухо, тащила меня по коридору школы. Вспомнилось, как я десятилетний собирал и сдавал бутылки, таскал ящики на рынке и копил деньги на велосипед. И как однажды коробка, служившая мне копилкой, валялась смятой под батареей, а мать крутилась перед большим зеркалом на двери в новых туфлях.

Ненавижу своё детство! Кроме Глеба и хоккея ничего там хорошего не было.

Я невесело усмехнулся. Мой сын, наверное, своё детство будет вспоминать с любовью. Потому что он явно любимый и балованный вниманием и заботой ребёнок.

Понятно, что для него то, что я ударил его маму, невозможно представить. То, что мама может бросить маленького сына одного и уйти на несколько дней, тоже. Он не знает, что чаще всего именно так люди вымещают свой страх, доказывают себе, что они сильнее за счёт тех, кто слабее. Ему этого не понять. И это прекрасно! За одно это можно было бы простить Алисе многое.