Скоро будет буря - Джойс Грэм - Страница 3

• Предыдущая
• 3/65
• Следующая

– А мы не будем подглядывать, – пообещала Рейчел, сбрасывая белый халатик.

В воду она окунулась первая.

Каждое утро – туман. Густой, сырой туман, висящий над ландшафтом, словно покрывало из тонкого муслина, через которое можно разглядеть лишь размытые контуры самых могучих деревьев и самых крутых меловых утесов. И все же местность, примыкающая к дому, оставалась ясной, солнечной и не утратившей ярких цветов, как будто туман, развертывающийся подобно рулону драпировочной ткани, останавливался в тридцати метрах от дома. Однако, несмотря на утреннее тепло, влага проникала в жилище. Из-за нее разбухали и потрескивали деревянные ставни, застревали в пазах выдвижные ящики комодов, отсыревали простыни; она вызывала боли в локтях и коленях, заставляя ныть старые кости.

– Это нормально для Дордони? – услышала Джесси вопрос Рейчел.

О том же спрашивала Крисси. И Мэтт тоже допытывался:

– Такой туман… Для здешних мест это нормально?

Сабина считалась экспертом по всем вопросам, касающимся Франции, начиная от народных пословиц и кончая метеорологией. Но каждый раз ее ответ звучал одинаково:

– Меня не спрашивайте. Я же с севера.

– Совершенно нормально. – Джеймсу об этом было известно не больше, чем любому другому члену компании, но он уже прежде бывал – дважды – в здешних краях. Любое небрежное замечание о погоде могло быть истолковано Джеймсом как критика выбранного им места отдыха.

И действительно, туман не являл собою чего-то совсем уж необычного для Перигора – или Дордони, как предпочитают британцы называть эту часть Франции, раскинувшуюся между широкими отмелями Ло и многочисленными извивами самой Дордони. Каждое утро, словно выполняя какую-то механическую работу, желтое солнце скатывало влагу в шар из серых хлопьев; к середине утра работа бывала выполнена, а весь туман – выжжен. Небо снова обретало свой герадьдически голубой цвет. Стоял август, и плоды уже поспели до того, как прибыли наши туристы. Поспели блестящие початки кукурузы, лопались и застревали в ветвях плоды инжира, сливы падали и разбивались на земле. И все это заставляло приезжих чувствовать себя в некотором роде опоздавшими к похоронам.

Вот в эти голубые небеса и вглядывалась Джесси, ожидая, пока исчезнут последние клочки тумана. Казалось, что ее глаза отражают картину неба.

– Отличный трюк, – сказала наставница. – Как ты это делаешь?

– Трюк? А что я такое делаю?

– Меняешь цвет своих глаз. Только что они были у тебя серые, как вареные макароны. А теперь – как васильки.

– Я просто смотрела на небо.

– Это не то, что я имела в виду, Джесс. Мне хотелось бы знать, куда ты уходишь, когда твои глаза устремлены вверх? Куда ты уходишь и что видишь мысленным взглядом?

Джесси пожала плечами:

– Никуда. Ничего.

– Вчера вечером, за столом, ты собиралась скверно себя повести, правда? Когда твой отец велел тебе идти спать. А ты решила не слушаться. Ты всегда можешь принять решение?

У Джесси был несчастный вид.

– Теперь мне можно пойти поплавать? Наставница спокойно взглянула на ученицу:

– Да. Но сначала позволь тебя спросить: сегодня утром ты смотрела в зеркало?

– Да.

– Все двадцать минут?

– Было трудно. Бет все время входила и выходила и допытывалась, что я делаю.

Джесси говорила правду. Задание оказалось более сложным, чем казалось вначале. В доме, полном людей, нелегко было улучить несколько минут, чтобы остаться одной.

– Не обращай на Бет внимания. Если не соблюдать все правила, у тебя ничего не выйдет, как ни старайся. Ты ничего не увидишь. Попробуй еще разок сегодня вечером, когда все будут чем-нибудь заняты. Я постараюсь как-то отвлечь Бет. А теперь иди поплавай.

Джесси разделась, чуть-чуть помедлила на краю бассейна, прыгнула с берега и запищала, когда ее коснулась холодная вода. Плавала она прекрасно, всегда демонстрируя отличный стиль и впечатляющую скорость. Не прошло и минуты, когда к ней в воде присоединился Мэтт, а затем Рейчел. Потом подошли Сабина и Крисси – отдохнуть на шезлонгах. Джеймс еще не вставал.

Из-за Джесси все места себе не находили. Джесси – золотой ребенок, Джесси – просто чудо, и выглядит куда старше своих одиннадцати, и умна не по годам, балансирует на грани, разделяющей девочку и женщину… Джесси, унаследовавшая голубые глаза отца и чудесную смуглую кожу матери; Джесси с волосами цвета меда и огня и с беспечным, почти вульгарным смехом (ни папа, ни мама так не смеются); Джесси с ее своевольным характером – спущенная петля в безупречном вязаном полотнище, сбой программы, безупречной во всех прочих отношениях…

…Какая там спущенная петля! При чем тут сбой программы! Джесси любила гулять. Она могла бродить часами, не следя за временем; эта привычка к дальним прогулкам водилась за ней с трехлетнего возраста. Ее тянуло поплавать в местах, не предназначенных для купания, – в опасных водохранилищах, затопленных котлованах, в судоходных каналах между шлюзами. А еще она могла ни с того ни с сего взять и скинуть с себя одежду в самом неподходящем месте – например, в супермаркете близ отдела выпечки, на главной городской улице в день карнавала или в церковном саду на свадьбе какой-нибудь кузины.

– Почему ты это сделала, Джесси?

– Там пахло хлебом… его только что испекли.

– Почему, Джесси? Почему?

– А тогда только начали разбрасывать конфетти.

У нее была также необъяснимая и раздражающая манера – спрашивать у людей, как их зовут, даже если ответ был ей заведомо известен, даже если она знала собеседника уже не один год и даже если обращалась к своей школьной учительнице или к собственным родителям. Столь странная особенность могла проявляться несколько раз в день или вообще не напоминать о себе месяцами. И притом задаваемые девочкой вопросы всегда казались совершенно неуместными.

– Доброй ночи, благослови вас Бог, и как вас зовут?

– Ну, как я тебе говорил вчера вечером, и на прошлой неделе, и на позапрошлой, я – твой отец.

– Можно мне не ложиться спать и посмотреть телевизор, и как вас зовут?

– Ради бога, Джесси! Ради бога!

Естественно, Джесси находилась под наблюдением врачей. В Национальной службе здравоохранения ее водили на прием к детскому психологу, который рассердил Джеймса своим отказом сказать то, что хотел бы услышать сам Джеймс. Психолог счел, что, судя по всему, никаких опасных отклонений у Джесси нет.

– Что это значит – «судя по всему»? Черт побери, у нее либо есть какие-то отклонения, либо их нет.

– Когда вы дома, вас всегда можно рассердить с такой же легкостью?

– О-о, как умно. Очень умно. А я-то думал, речь идет о поведении Джесси, а не о моем. Это ж надо так ошибиться.

– Мой муж вовсе не хотел грубить. – В отношениях с врачами, налоговыми инспекторами, муниципальными чиновниками, банковскими клерками и продавцами аудиокомпонентов Сабина выучилась приглаживать взъерошенные Джеймсом перья.

– Я хотел только сказать, что в таких вопросах весьма важен контекст. Я провел с Джесси целый ряд тестов. Ее реакция на все стандартные вопросы и стимулы совершенно нормальна. Умственное развитие намного выше среднего; она отличается поразительной степенью эмоциональной зрелости. Но мне не удалось обнаружить запускающие механизмы тех особенностей поведения, которые вас тревожат.

Однако Джеймс не желал слушать про контексты и про запускающие механизмы. Он желал знать, что именно у Джесси не в порядке. Он желал получить четкое объяснение, какой такой синий провод по недосмотру подключен к какому такому зеленому предохранителю, и был готов заплатить – частным образом и не жалея средств – тому, кто это ему объяснит.

– Проблема относится к разряду нейрофизиологических, – заверил Джеймса куда более пожилой и в высшей степени благожелательный специалист, который налил светлого пива в тяжелые хрустальные стаканы. – Все дело в нарушении химического баланса, да плюс гормональная перестройка, которая у бедняжки именно сейчас…

• Предыдущая
• 3/65
• Следующая