Курение мака - Джойс Грэм - Страница 6

• Предыдущая
• 6/62
• Следующая

– Ну, например, о том, что нас с Дэном ждет в Тайблянде.

– В Таиланде, – машинально поправил я, – а кто говорит о нашей поездке? Или о моей, если на то пошло. Я что – еду, да еще вместе с тобой?

– Я думал, это дело решенное.

Мы уставились друг на друга. Щеки Мика залил румянец, глаза увлажнились. Иззи тем временем пытливо смотрела на меня сквозь стекла очков, и не приходилось сомневаться – что бы ни происходило между нами, она была на стороне Мика. Исключительно чтобы прервать молчание, я сказал ей:

– Моя дочь Шарлотта арестована с партией наркотиков в Таиланде. Я собираюсь к ней.

– О господи! Связалась с наркоманами? – Иззи, как всегда, была тактична.

– Не знаю.

– Да не виновата она, – сказал Мик. – Мы это докажем.

В полной растерянности я поставил стакан на стол.

– Но ты же сам ничего не знаешь.

– А мы на этом будем настаивать. Мы едем доказать ее невиновность.

Мик так и сыпал заявлениями, что мы то и мы се. Мне хотелось спросить его, кого, черт побери, он имел в виду, когда говорил «мы», но я сдерживался.

– Все гении баловались наркотиками. – Иззи не обращала внимания на наш спор. – Китс [2] – слегка и от безделья. Кольридж [3] – всерьез и без меры. Де Квинси [4]. Бодлер [5] – «Клуб любителей гашиша» [6] – ClubdesHaschischins. Уилки Коллинз [7]…

– Гении? – оживился Мик. – Может, и мне пора?

– Диккенс [8] – перед смертью. Рембо [9], Браунинг [10]. И скажем, если Китс отдавал предпочтение опиумной настойке, то Шелли [11] – нюхал. Эдгар По [12], Джордж Крэбб [13]…

Я не слушал. Перечень имен ничего для меня не значил. Он становился монотонным, и на его фоне я представил Чарли на вонючем соломенном тюфяке тюремной камеры Чиангмая.

– Ладно, собрались с мыслями, – сказала Иззи. – Наша очередь.

Поскольку команды в «Клипере» состояли из четырех игроков, в нашу время от времени подсаживали кого-нибудь из посетителей бара, желающих принять участие в викторине. Одному из таких любителей указывал сейчас в нашу сторону ведущий игры Эймос Магнамара. Лично я против этого не возражал, но Мик Уильямс считал, что втроем мы лучше справляемся. Сейчас к нам подсадили немолодого хиппи со смешной, типичной для этой публики козлиной бородкой и сережкой в ухе. Плюс ко всему на руке у него красовалась татуировка в виде помидорного листа. Усаживаясь на стул Мика, он кивнул нам, и я почувствовал приторный экзотический аромат его туалетной воды.

Мик вернулся к столу с тремя порциями спиртного.

– Ну, – дружелюбно сказал он незнакомцу, – если вы решили стать нашей золотой рыбкой, впору исполнить мое первое желание. Слезайте с моего долбаного стула.

Дверь мне открыла Шейла в ночной сорочке. Значит, она спала. Я попытался заглянуть в холл через ее плечо.

– Я тебе говорила, – сказала она, будто читая мои мысли, – его здесь нет. Ты собираешься всю ночь так простоять?

В доме был полный порядок. Удивляться не приходится, если принять во внимание заявления Шейлы о том, что шурум-бурум в нашем доме был из-за меня. Я тяжело опустился в кресло. Шейла спросила:

– Хочешь перекусить? У меня порция языка в духовке.

У меня свело желудок.

– Нет, спасибо.

– Он опять вчера звонил, – сказала Шейла.

– Кто?

– Фаркуар-Томпсон. Сказал, что, когда Чарли узнала, что мы в курсе, просила их передать нам, чтобы мы не беспокоились.

– Передать… ЧТО?

Глаза Шейлы наполнились гневными слезами, ее чувства отдались и во мне.

– Она сказала, что не хочет нас видеть. Спросила, не можем ли мы прислать ей вещи и немного денег, но видеть она нас не хочет.

Я обхватил лицо руками, чувствуя, как выветривается алкоголь. Я едва мог поверить своим ушам. Чарли светило двадцать долгих лет заключения, если не смертная казнь. Я подумал, ее одиночество сейчас должно быть безмерно, и, несмотря ни на что, она отказывается от встречи с двумя самыми близкими и любящими ее людьми.

Я пытался вспомнить, когда Чарли впервые отказалась от моей поддержки. Как только годовалый ребенок начинает учиться самостоятельно ходить, он само собой и падать начинает самостоятельно. Первые годы дети часто падают. Оступаются, цепляются нога за ногу, набивают синяки и шишки, и какая-то внутренняя неведомая сила толкает их, с мокрыми от слез глазами, с дрожащими губами, в наши объятия. А мы всегда готовы принять их на руки, и прижать, и обогреть, пока они не успокоятся. Ведь их боль это и твоя боль. Синяк, царапина твоего ребенка саднит тебя с той же силой. Вот Чарли теперь в тюрьме, но, значит, и я в тюрьме, значит, и мне там двадцать лет заживо гнить.

– Она может нести любую чушь. Я к ней еду.

– И я, – сказала Шейла.

– Ты – нет.

– Еще как поеду!

– Нет.

– Попробуй мне запретить.

– Я не поеду с тобой.

В ее вздохе я услышал столько недоговоренного.

– Тебе нельзя ехать одному! Я отпрошусь на работе! – Шейла работала в супермаркете на полставки, контролером. Там она и встретила своего красавчика.

– Не стоит. – А я ведь не хотел рассказывать о своих планах Шейле. – Я попрошу Мика Уильямса со мной съездить.

– Мика? – удивилась Шейла. – А ты думаешь, Мик согласится?

Я удивился, что она так просто к этому отнеслась.

– Ну да. Если я попрошу.

– Я бы чувствовала себя куда спокойней, если бы Мик был с тобой. Ты же знаешь себя – какой ты вспыльчивый. А так все-таки Мик рядом.

Что-то показалось мне подозрительным. Внезапно меня осенило, что они сами обо всем договорились.

– Это ты просила Мика поехать со мной? Ты?

– Да когда бы я могла его попросить? Я его не встречала.

– Откуда я знаю, кого ты встречала, а кого нет? – Я рассердился. Знал, что ничегошеньки не знаю. Одно только наверняка знал – еду в азиатскую глушь, чтобы отыскать свою дочь в паршивой тюрьме.

Шейла как-то странно взглянула на меня. А я так хотел, чтобы она меня обняла. Так хотел остаться дома, в своей постели рядом с ней, и набраться сил, и понять наконец, что же мне делать. Я встал.

– Можешь остаться, если хочешь, – сказала Шейла, также поднимаясь с кресла.

– Завтра на работу. У меня весь инструмент там. – Я еще недостаточно ее наказал.

– А как прошла викторина? – поинтересовалась она уже в коридоре, когда я накидывал пальто.

– Выиграли.

Кстати, мы обошли команду Любителей Очага благодаря знаниям «благоуханного» хиппи.

– Тебе не привыкать, – сказала Шейла.

На следующий день после работы я заскочил в Центральную библиотеку. Хотел взять книги. Вообще книги для меня – что для других выпивка. Они заглушают шум внешнего мира. Я давно выработал привычку чтения, чтобы поменьше думать о Чарли, но сейчас мне была нужна информация.

– Необычный выбор, м-р Иннес, – заметила Люси, квалифицированно заполняя книжные формуляры. Она не первый год на выдаче. Я помню ее с той поры, когда она только начала здесь работать – сама бледная, а волосы выкрашены как воронье крыло.

Работа с формулярами добавила легкий румянец ее щекам, а с годами и волосы прошли метаморфозу от иссиня-черных до шатеновых, пока выбор не остановился на хне. Затем Люси завела ребенка и на год оставила работу; когда же она вернулась, у нее, думаю, стало не хватать времени на эксперименты с прической. Так мы узнали, что она блондинка, и хорошенькая при этом. Несмотря на то что она была занята с утра до вечера, Люси по-прежнему читала новые поступления научной фантастики и фэнтези. Тут наши вкусы совпадали.

• Предыдущая
• 6/62
• Следующая