Пробуждение Ваирагии (СИ) - Аббасов Талех - Страница 24

— Гаран ещё не вернулся? — спрашивает Гирард, бросив короткий взгляд на Фрола.

— Пока нет. Что-то задерживается… До полудня должен вернуться, — учитель Фрол пожимает плечами.

— Хорошо, подождём, — настоятель кивает. — Займись новичками. Покажи им тут всё, объясни правила. Эялу не трогай. Она нужна мне в лазарете. Вчера один из третьегодок повредил ногу на тренировке.

Наставник коротко кивает.

— Что ж, оставлю вас. Добро пожаловать в горный храм, ученики. Да направят вас духи стихий на вашем пути.

— Лин! — разом выкрикивают мои соученики.

Старший настоятель, вновь взглянув на промолчавшего меня, хмыкает. Затем резко развернувшись, уходит, цокая каблуками сапог. Ну хоть без «надо же, надо же»…

— Ладно, ученики, — усмехается учитель Фрол. — Идите за мной.

Лежу на верхней койке, укрытый шерстяным одеялом. Снаружи царит ночь, шумит ветер, донося до слуха тихий плеск волн озера. Соученики уже давно спят, я же думаю.

Да уж. Жизнь в этом месте по части строгости сопоставимо со службой в армии. Питание три раза в день. Подъём с ранним рассветом. До завтрака физическая подготовка и тренировка с оружием. До обеда — духовная подготовка. До ужина — магические тренировки. После ужина — отдых и подготовка ко сну. С восходом первой луны Ксамин — отбой. И так в течение трёх лет. Даже по праздникам Судьбы и Пути! Сплошные тренировки… Ну, благо хоть в строю маршировать нас заставлять не будут.

Учителей, конечно, слушаться беспрекословно. Внимать каждому их слову на тренировках и вне них, ибо тренировки для учеников не прекращаются ни на мгновение. Наставник учит всегда и везде.

Вражда меж учеников запрещена. Любые споры и конфликты решаются путём поединка на оружии, проверки стойкости духа или же магической дуэли. Тип состязания выбирают наставники. Ученик, который попытается разобраться с другим учеником по-своему, будет с позором изгнан из ордена.

Ну, я конфликтов ни с кем не ищу. Главное, чтобы меня не задирали и не доставали.

— Я рад приветствовать тебя, тёмный собрат, — Дэйше прерывает медитацию и поднимается с колен, почувствовав в пещере ауру ещё одного шэхара.

— И я тебя, собрат, — раздаётся хриплый бас в темноте под каменными сводами.

Двое райканских убийц встают друг напротив друга — худой, низкий Дэйше и высокий, грузный Одор. Второй шэхар, в отличие от первого, частично закован в броню из рашеса — голова, руки и ноги здоровяка покрывает райканская сталь, зачарованная ваирагией тьмы. Огромный мускулистый торс перетянут крест-накрест широкими кожаными ремнями, к которым за спиной крепится тяжёлая секира.

Дэйше смотрит на собрата с сомнением, так как и Одор на третьей ступени силы, а Талгас — четвёртой. Зачем королева прислала его? Даже вдвоём им не справится с таким воином, как Талгас. Но… королеве виднее. Если она так решила, то, скорее всего, Дэйше просто чего-то не знает.

Одор поднимает непроницаемое забрала шлема, и из темноты на Дэйше смотрят багровые угольки глаз.

— Я прибыл по приказу королевы. Кто наша цель?

— Предатель Талгас из рода Найрет.

И вновь меня окружает кромешная темнота. В последнее время с тех пор, как я услышал Талгаса, во сне я не вижу ничего, кроме густого и вязкого мрака. Впрочем, меня это нисколько не пугает — во-первых, я знаю, что я во сне; во-вторых, во мраке я чувствую себя на удивление спокойно.

— Ничего удивительного, пацан, — вновь звучит в мыслях раскатистый бас моего спасителя. — Ты наполовину тёмный. Ты родился в Райноре, так что тебе тут должно быть легко и приятно.

— Талгас. Рад тебя слышать.

— И я тебя, пацан.

— Только раздражает это твоё «пацан».

Талгас заходится в диком хохоте, отчего выбешивает ещё сильнее.

— Ну, а как мне тебя называть? Мелкий? — он снова смеётся.

Я обречённо вздыхаю.

— У меня же разум взрослого человека. Адари с Галфалом не рассказывали, что я понимал их, даже будучи младенцем?

— Только тело у тебя как у пацана, так что терпи, пацан, — и вновь он заходится в громогласном смехе.

— Ну ладно, хохотун. Ещё посмотрим, кто будет смеяться последним.

— Какой серьёзный настрой. Молодец. Так говоришь, что у тебя разум взрослого человека? Только вот ты не человек.

— Ага. И не райкан, и не сэнайн. Даже не галамир и не кадир. Какой-то полукровка, которого и назвать никак.

— Это тебя беспокоит?

— Меня вообще мало что беспокоит, пока рядом нет тех, кто хочет меня убить.

— К этому тебе нужно быть готовым всегда.

— Готовым быть к смерти? — я усмехаюсь. — Талгас, смерть всегда приходит внезапно. К этому невозможно быть готовым.

— Отчасти — да, но ты хотя бы знаешь, что за тобой охотятся. Значит, ты уже готов наполовину. Будешь ли ты готов полностью — уже зависит от тебя. От того, как ты распорядишься отпущенным тебе временем.

— Трудно с тобой не согласиться. Скажи… а ты можешь снять с меня блокирующую печать Адари?

— Смогу. Но зачем тебе? Печать тебя оберегает, скрывает твою ауру.

— Ну… я не прошу её снимать. Всего лишь спросил, сможешь ли ты… Но, с другой стороны, хочется владеть всей своей силой. Научиться управлять ваирагией тьмы.

— Со светом сначала научись, — усмехается Талгас. — Твоя наставница тебе в этом поможет. Разберёшься с основами ваирагии света, и будет легче постигать Тьму.

— Но… разве они не разные?

— Разные настолько же, насколько похожи. Мы ведь со светлыми не зря называем друг друга братьями и сёстрами.

— А ещё меж вами существует какой-то договор.

— Который ещё сильнее скрепляет наши… узы.

— Почему ты запнулся на этом слове?

Мой невидимый тёмный наставник тяжело вздыхает.

— Несмотря на то, что тёмные и светлые так близки… мы не можем иметь потомства, Райсэн. Наши дети всегда рождаются мёртвыми, — в его голосе чувствую боль и обиду.

— Теперь понятно, о чём говорил мой отец с Адари. Но… почему для тебя это так… тяжело?

— Может быть когда-нибудь я тебе об этом расскажу. А теперь отдыхай. Завтра твой первый день тренировок. И тебе лучше не забивать голову тем, что может тебя отвлечь.

С ранним рассветом их разбудил рёв наставника Фрола, и начался кошмар наяву. Зирани и раньше тренировалась — во дворце её обучали фехтованию с младых лет, физически подготавливали, чтобы девочка освоила воинское ремесло. Несмотря на то, что мать была против, ибо негоже принцессам держать в руках меч, отец, наоборот, всячески поддерживал желание дочери, подбадривал да вдохновлял. Но никогда раньше Зирани так не выматывалась. Сначала была разминка с растяжкой мышц, затем заставляли бегать, отжиматься, приседать, прыгать — причём до последней капли силы, выжимали из тебя всё, что только можно выжать, словно от этого прямо здесь и сейчас зависела жизнь девочки. Никому не делали поблажек. Потом снова разминка и растяжка, короткая передышка, и снова бег, отжимания, приседания. И всё это на голодный желудок! Хочется есть, а до завтрака ещё далеко. И так будет каждый день?! На фоне всего происходящего, Зирани уже не кажется, что вступить в ряды хранителей было хорошей идеей.

Более-менее держался этот паренёк Гиртан. Он оказался более выносливым, хотя наставник Фрол и его гонял до изнеможения.

Никто не жаловался, ибо чувствовали, что в этом случае их изгонят — и в этот раз с позором. Выбывшие до этого Харим и Имин просто не справились с испытанием, а вот на тех, кто дошёл до конца, ложится куда большая ответственность.

Потом вымотавшуюся пятёрку новичков повели в оружейную, где всем, кроме Гиртана, разрешили выбрать оружие, коему они посвятят все свои тренировки. Торм выбрал меч и щит, Лирэт — копьё, Валия решила овладеть стрельбой из лука, ну а для Зирани выбор мог быть только один — двуручный меч, ибо в будущем девочка надеялась взять в руки Норен — фамильный двуручник рода Дан-Альнайд. Всем, кроме Валии, выдали тренировочное деревянное оружие и заставили отрабатывать удар. Всего один и тот же удар до самого завтрака. Зирани уже потеряла счёт тому, сколько раз она повторила рубящий удар сверху-вниз. Руки, спина, ноги, даже шея — все мышцы ныли от напряжения. Девочка устала, вымоталась, тренировочная одежда — холщовые рубаха да штаны — буквально пропиталась потом и неприятно липла к телу. Мокрые рыжие локоны, связанные шнурком, хотелось отрезать да выбросить, чтоб не мешали. Солёный пот ещё и постоянно лез в глаза, бесил да раздражал, однако наставник Фрол запретил вытирать лицо.