Темный посредник 3 (СИ) - "Amazerak" - Страница 11

— Он — взрослый человек, — пожала плечами Екатерина.

— А значит, ему можно убивать и насиловать? Закон на него не распространяется? Если и его семья, и вы знаете о том, что он делает, почему Вениамин до сих пор не понёс наказания? Почему он на свободе?

— А ты хочешь посадить его за решётку?

— Я хочу, чтоб он ответил за свои деяния.

— Вот, значит, почему ты нас всех так ненавидишь? — свернула с темы Екатерина. — Ты считаешь, что все мы — такие же, как Вениамин Куракин?

— Сказать, что я считаю? — я выдержал паузу, глядя в глаза княгине. — В каждом человеке под всей этой шелухой из обычаев, правил, норм, которые требует соблюдать общество, живёт зверь — дикое животное, которое только и мечтает сбросить благолепную маску и вырваться на свободу. Но знаешь, что случится, если дать ему волю? Это животное будет убивать, насиловать, уничтожать, удовлетворяя свою похоть, жажду наживы и крови. Ваша сила ничем не ограничена, неограниченная сила ведёт к вседозволенности, а вседозволенность выпускает наружу зверя.

— Но ведь ты тоже наделён силой, — заметила Екатерина. — В тебе тоже живёт зверь. Разве нет? — теперь в её улыбке сквозила насмешка.

Конечно, она была права. Почти. С поправкой на то, что во мне жил не зверь, а демон, причём не в метафорическом, а в буквальном смысле. Демон этот таился где-то глубоко внутри и показывался на свет пока лишь в критических для моей жизни ситуациях. Вот только, что будет дальше, я и сам не знал.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, — продолжала княгиня. — Но в жизни всё устроено немного сложнее, чем ты думаешь. Никто не имеет безграничную силу и власть. Даже мы. Мы живём по таким же законам, как и все. У нас есть свои обязанности, права, интересы. Скажу больше: для каждого из нас интересы рода всегда важнее личных. Вся наша жизнь подчинена интересам семьи. Так нас воспитали с детства. Но есть исключения, есть те, кто презирает порядок и обычай, кто ни во что не ставить семью. Именно к таким относится Вениамин Куракин. Да, наш род использовал его в своих целях: как половую тряпку, чтобы подтереть, где запачкано. А знаешь почему? Потому что он наплевал на свой род, и сделав это, потерял человеческое лицо в глазах не только нас, но и каждого аристократа. А теперь пришла пора избавиться от него, воздать ему за все его мерзости. Жизненный путь таких людей короток. Не повторяй его ошибку, Денис: не отвергай свой род и своих предков, не отвергай дружбу, которую тебе предлагают. И тогда ты получишь в жизни всё, о чём прежде даже не мечтал. Эта захудалая квартирка — только начало. Я уверена, ты добьёшься значительно большего.

«…если буду служить вашим целям», — закончил я мысленно фразу.

— Когда? — спросил я.

— Извини?

— Когда я получу Вениамина Куракина?

Екатерина посмотрела на меня с упрёком:

— Скоро. Очень скоро. Имей терпение.

Я снова отпил из бокала.

— Похоже, ты устал, — сказала Екатерина. — Отдохни, не думай плохом. Погуляй в парке, подыши воздухом. Силы тебе пригодятся, — она поднялась. — Завтра после обеда за тобой заедет машина. А пока отдыхай. И да, лучше не отходи далеко от дома, если не хочешь нарваться на гвардейский патруль Орловых. Что-то их стало слишком много нынче.

Когда Екатерина ушла, я снова плюхнулся на диван и залпом опрокинул бокал вина. Мне сейчас было совсем не до отдыха. Я чувствовал тревогу. «Дружба», которую предлагали Вахрамеевы, выглядела весьма сомнительно. Екатерина сказала прямо: интересы рода — на первом месте. Иными словами, «дружить» со мной будут, пока я полезен Вахрамеевым, а как они перестанут во мне нуждаться, сольют, как сейчас хотят слить Вениамина Куракина.

Да и вообще, откуда Екатерина знает, что сделал со мной Куракин? То ли Вахрамеевы всё же замешаны в его подпольных делишках, то ли просто осведомлены обо всём, что творит эта сволочь. Я вспомнил слова капитана Лаптева: моё дело полиция закрыла по приказу сверху. Раньше я думал, что Вениамина защищают Куракины. А теперь засомневался в этом. Со слов Екатерины выходило, что его семейство отвернулось от него. Но тогда что получается? Его покрывают Вахрамеевы? Значит, именно Вахрамеевы велели свернуть моё дело, дело изуродованной девушки и чёрт знает, сколько ещё дел? А я теперь был вынужден работать на них…

Мне стало одиноко в этой пустой квартире — квартире, в которой ночью опять возникнут призраки убитых. Они будут стоять и упрёком смотреть на меня, погружая моё сознание во тьму. А потому я отправился в сквер рядом с домом, уселся на лавочку возле пруда и постарался выкинуть из головы дурные мысли.

Стемнело. Было тепло. По мощёным дорожкам прохаживались люди. Респектабельный пожилой мужчина выгуливал добермана, мимо промчал пацан на велосипеде. На противоположной стороне пруда на лавочке сидела семейная пара, рядом бегал ребёнок. Скорее всего, эти люди были служащие какой-нибудь компании, живущие на корпоративных квартирах, или мелкими аристократами, или одновременно и тем, и другими.

Пока я сидел и дышал свежим воздухом (а воздух, по сравнению с другими районами, тут был действительно очень чист), тревога отпустила. Даже появился некоторый оптимизм. Ведь если Екатерина не врёт, Вениамин Куракин почти у меня в руках. Скоро я убью его и освобожусь от обязательств. Моя жизнь больше не будет подчинена дурацкому контракту, надо мной перестанет довлеть перспектива вернуться в прежнее тело, и я смогу сам решать, что делать дальше.

Вот только вряд ли мне не удастся избежать грядущей стычки между родами. Судя по тому, что я видел и слышал, империя уже находилась в состоянии гражданской войны. И что-то подсказывало: ситуация будет только ухудшаться.

В этом мире Россию не потрясла гражданская война в начале двадцатого века, да и о революциях в других странах я ничего не слышал. Народ тут всегда был угнетённой безвольной массой, уповающей на аристократов, которых воспринимали, как защитников от существ изнаночного мира, и чуть ли не боготворили. Если не считать межклановые разборки и демонические вторжения, последние два-три века люди в крупных государствах жили относительно спокойно. Тут не было мировых войн, а если войны и происходили, они, как правило, ограничивались столкновением дружин или гвардий аристократов.

Регулярные армии появилась здесь относительно недавно: в первой половине девятнадцатого века, да и то они участвовали в основном в конфликтах на границах. Крупных империалистических войн мир этот ещё не знал. Однако к началу двадцать первого века регулярная армия, набранная из простолюдинов, стала настолько многочисленной и мощной, что теперь могла противостоять княжеским гвардиям. И сейчас эта народная сила собралась у ворот «гадюшника», желая порвать князей и прочих дворян на куски за все те обиды, которые копились столетиями. А аристократы дрались меж собой за право рулить империей. Я, конечно, не знал, на что способны князья. Может, они по щелчку пальцев могут уничтожить тысячи людей. Но ситуация всё равно выглядела опасной.

Решив прогуляться по городу, я вышел на улицу и побрёл по тротуару под сенью тополей. Далеко заходить не собирался: попадаться гвардейскому патрулю в мои планы не входило. Но и на месте сидеть тоже не было желания.

Патруль я встретил на первом же перекрёстке. Мимо проехал серый пятидверный броневик — точно такой же, какой я видел возле штаба. Отличался он только наличием пулемёта на крыше. Я остановился, проводил взглядом машину и повернул обратно. Похоже, Екатерина не напрасно предостерегала меня: в «гадюшнике» что-то происходило. Если Орловы уже патрулируют улицы — дела плохи. Не иначе, готовятся давить восстание.

До полуночи я торчал в скверике: в чужих холодных стенах было тревожно. Жильцы уже давно разошлись по своим квартирам, а я всё бродил вокруг озера. Ближе к двенадцати показались работники коммунальной сферы: дворники, садовники, мусорщики, электрики. Из дневных нор вылезли те, в чьи обязанность входили уборка улиц и всевозможное техническое обслуживание «гадюшника» и кто не должен был днём мозолить глаза благородным жителям этого места. Начиналась ночная жизнь, закипела работа.