Семь мармеладных поцелуев (СИ) - Зарецкая Рацлава - Страница 42

Ларский все еще стоял на месте и смотрел на меня, склонив голову набок. На лице у него замерло непонятное мне выражение — то ли он меня оценивал, то ли думал о чем-то своем, никак не относящимся ко мне. С порозовевшими скулами и покусанными — моими стараниями — губами он выглядел очень притягательно.

Неужели он может быть моим? Не верится, но вот он, стоит передо мной и, кажется, вполне искренен. Сказал, что я нужна ему как воздух, и мне так это понравилось. Мне всегда нравилось быть нужной, полезной.

— Ты встретишься сегодня с Демидом, чтобы послать его? — Ларский спросил равнодушно, но в его зеленых глазах я уловила надежду.

— Не послать, а сказать, что у нас с ним ничего не выйдет.

— Не хочу, чтобы ты шла к нему, — скривился Ларский.

— Надо. Я ненадолго, Саш.

— Что? — вдруг удивился он.

— Я ненадолго, — повторила я.

— Нет-нет, — помотал головой Ларский. — Как ты меня назвала?

— А что, так нельзя? — испугалась я.

— Нет, просто это так странно… — Он смущенно скосил взгляд в сторону и почесал затылок. — Меня так очень давно не называли.

— По имени? — удивилась я.

— Сашей. В основном Алексом.

А еще Тирексом и Упырем, но это ему лучше не знать…

— Алекс — это как-то не по-русски, звучит холодно, — задумчиво произнесла я. — «Саша» звучит теплее.

Ларский шагнул ко мне, обнял и прошептал мне в волосы:

— Спасибо, что даришь мне тепло и спокойствие. Мне давно уже не было так хорошо.

Я погладила его крепкие руки и почему-то вспомнила про фотографии.

— Может, сфотографируемся? — предложила я, решив совместить приятное с полезным. — Опробуем камеру моего нового телефона.

Ларский согласился. Нет, не так.

Саша согласился.

Мы сделали пару невинных селфи, а потом я потянулась к его губам. Успела сделать всего две фотографии поцелуя, как вдруг Саша засмеялся мне в губы.

— Ты чего? — спросила я, улыбаясь.

— Вспомнил наш первый поцелуй в лифте, — пояснил он. — Когда меня колбасило, а ты решила меня пошантажировать ради какой-то коллекции поцелуев.

— О, боже! — Я даже закрыла лицо руками в полном смущении.

— Признайся, ты же просто хотела поиздеваться надо мной в отместку, да? Никакой коллекции же нет.

— Забудь об этом! — попросила я, все еще закрывая свое наверняка пунцовое лицо. — Забудь, как страшный сон!

— Ну уж нет, Аня Соловей. Все, что связано с тобой, я уже никогда не забуду!

С горем пополам выпроводив Ларского и взяв с него обещание не следить за мной, я быстро собралась и отправилась на встречу с Алеком.

Когда я вошла в кафе, что располагалось в десяти минутах ходьбы от моего дома, Демидов уже меня ждал, рассеянно глядя в полупустую чашку с кофе. Заметив меня, он вскинул голову и изобразил грустную улыбку. Казалось, он уже понял, о чем я хочу с ним поговорить.

— Что будешь? — спросил Алек, пододвинув ко мне меню.

— Я сыта, спасибо, — отказалась я. Наш разговор будет кратким.

Демидов поджал губы, побарабанил пальцами по столу и наконец спросил:

— Так зачем ты хотела встретиться?

Глубоко вдохнув и собравшись с мыслями, я достала из сумочки билет в театр и протянула его Демидову. Он взглянул на него, хмыкнул и кинул на меня обиженный взгляд.

— Это мой ответ на твой вопрос, — тихо произнесла я. — Прости…

— Меня кто-то опередил? Кто-то понравился тебе первым? — разглядывая билет, спросил Алек.

— И да, и нет, — неуверенно ответила я. — Я еще не до конца разобралась в своих чувствах, но сейчас могу точно сказать, что мне кое-кто нравится. И началось это совсем недавно. Буквально на днях и…

— Это Ларский?

Я замолчала и удивленно уставилась на Алека. Как он узнал? Мы что, в какой-то момент спалились? Но как? И когда?

— Можешь не отвечать, я все понял по твоему лицу, — с плохо скрываемым разочарованием сказал Алек. — Мой брат снова меня опередил, и я снова на втором месте. Ничего нового…

— Прости, я…

Я чувствовала себя такой виноватой, что даже не могла подобрать слов. Если бы я могла полюбить милого Алека, я бы с удовольствием это сделала, но Вселенная решила иначе, и в моем сердце засел несносный Ларский.

— Не извиняйся. — Демидов так и не дал мне договорить, за что я была ему благодарна. Подавшись ближе ко мне, он громко зашептал: — Просто запомни: Ларский — далеко не хороший человек. Он может запудрить тебе мозги своим трудным детством и несчастьем с Кирой, но, поверь, он далеко не жертва. Ларский — настоящий охотник, который добивается своего либо жестокостью, либо жалостью. — Алек встал из-за стола, сунул руки в карманы брюк и, прежде чем покинуть меня, добавил: — Как только поймешь, каков он на самом деле, приходи ко мне. Я буду ждать, чтобы залечить твои душевные раны, которые вскоре обязательно у тебя появятся.

От его слов мне стало не по себе. Алек никогда не говорил ничего подобного, да еще и таким холодным и зловещим тоном. Будто всегда улыбающийся веселый Демидов и тот, с которым я сегодня встретилась, были разными людьми.

— Раздвоение личности у них семейное что ли? — пробормотала я себе под нос, вставая.

Закапал мелкий дождь и, пока я искала в своей бездонной сумке зонт, краем глаза увидела на асфальте намокшие кусочки бумажки. Прищурившись, я узнала в них билет в театр. Уходя, Демидов порвал его и выкинул.

Чувство вины сжало мое горло.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, я в который раз набрала подруге. После долгих гудков, когда я уже отчаялась услышать ее, Катя приняла вызов.

— Алло, — убитым голосом сказа подруга.

— Боже, я так за тебя переживала! — воскликнула я. — Почему ты не брала трубку?

— Я спала, — буркнула Катя.

— До сих пор? Почему не перезвонила? Ты что, за меня не волновалась совсем?

— А что за тебя волноваться? — не поняла подруга. — Ты была с Ларским, в тепле и уюте его коттеджа.

— Что? — опешила я. — Как ты узнала? Ты тоже там была или Саша тебе сказал?

Катя презрительно фыркнула, прямо давая понять, что этот разговор ей совсем не нравится.

— Ты не лошадь, чтобы фыркать! — воскликнула я, одновременно злясь на подругу, себя и Ларского. — Я сейчас приду к тебе, и ты мне все-все объяснишь, ясно?!

Я шагнула под дождь и быстрыми шагами направилась к Катькиному дому.

— Да что тут рассказывать? Сама поймешь, если ненадолго выкинешь из головы своего Ларского и подумаешь. — Подруга замолчала. Я услышала шуршание бумаги, а затем трубное сморкание.

— Ты что, плачешь? — воскликнула я. — Почему…

Не успела я договорить, как меня осенило: Катя тоже была этой ночью в коттедже, только на втором этаже и вместе с Никитой. Наверно, они оба выпили, переспали, а утром поругались и Катя в спешке уехала. Тогда Никита поехал за ней, чтобы поговорить? Скорее всего. Я замечала и раньше, с каким интересом он смотрит на мою подругу, но почему-то ни разу не допускала мысли, что она ему нравится.

— Все, Кать, я уже подхожу, — сказала я. — Вытирай слезы, наматывай сопли на кулак и готовься рассказать все, что у тебя произошло с этим дураком Подольским.

Видимо я произнесла все это очень твердо и уверенно, раз подруга мне даже не возразила. Лишь еще раз сморкнулась так громко, что мне пришлось отставить телефон в сторону, чтобы не оглохнуть, и тихо сказала:

— Жду.

Заскочив в ближайший супермаркет за ведерком мороженого, я вскоре оказалась у двери Катькиной квартиры. Пару раз позвонила, подождала, пока откроет, и, увидев ее зареванное лицо, тоже чуть не разревелась.

— Боже, Анька-а-а! — провыла Катя, вешаясь мне на шею и одновременно отбирая мороженное. — Мне столько тебе надо рассказать!

— Сейчас все расскажешь, — сказала я, глядя подругу по спине. — Только давай входную дверь закроем, хорошо? А то твой вой соседей напугает.