Библиотекарь государя. Буква (СИ) - Старновский Антон - Страница 42

«Не-не-не. В третий раз я на это не поведусь».

Уже стоит взять за правило, если тебе кажется, что Герцен нуждается в помощи, забудь. Твоей помощи никто не ждёт. И если вмешаешься, по итогу выйдет ещё хуже, чем было ДО.

Так что — нет.

И хотя сердце немного покалывает, когда плачут девушки и дети, тем не менее… не стоит.

— Да-а-а… знатно я опорожнился! — Из туалета вышел Иван, изображая из себя настоящего барина.

— А можно без подробностей?

— Хе-хе. Я подумаю… так, а что это за звук? Кто-то плачет? — Здоровяк притих, прислушиваясь.

— Не-не, тебе показалось. Пойдём.

И мы уже сдвинулись с места и пошли по коридору, как дверь женского туалета отворилась. Я обернулся и увидел заплаканную Герцен. Лицо девушки отдавало краснотой, вокруг глаз была размазана тушь. Она глядела на меня исподлобья.

— Эм…?

— Андрей, постой. — Произнесла Герцен. — Пожалуйста. Не уходи. Давай поговорим.

— Ну-у… — Я поднял голову и с недоумением посмотрел на Ивана. — Ты иди к машине, а я тебя скоро догоню.

— Как скажешь. — Ответил здоровяк и пошёл дальше.

Мы с Герцен присели на лавочку у окна. Она продолжала хныкать, но уже почти успокоилась. Я глядел на неё с недоверием, но с каждой секундой всё сильнее оттаивал. Редкие люди, проходившие мимо, недоумённо посматривали на нас. Предзакатное солнце за окном освящало коридор ярко оранжевым светом; казалось, что стены пылают огнём.

— Ну так что? Что случилось? — Спросил я.

— И…извини… меня… — Начала мыкать Анна.

Впервые видел её в столь уязвлённом состоянии, поэтому было непривычно. Не понимал, как мне на подобное реагировать.

— За что ты извиняешься? Всё же хорошо. Не плачь… — Неловко погладил её по спине.

— Просто… я начала понимать, что ты всё это время был прав. Ты хотел меня защитить, а я…

«Ого. Неужели. С чего бы такое озарение?»

— … а я просто не хотела замечать очевидного. Преданность, это, конечно, хорошо, но не когда тебя непрестанно макают в грязь…

— Ты это про своего учителя?

— Да. Про него…

— Ну-ка расскажи поподробнее. Мне интересно, как ты к этому пришла. — Стал внимательно слушать.

— Да что тут рассказывать…? — Анна вытерла лицо рукавом пиджака. — Всё очень просто. Всю жизнь я была чрезмерно благодарна учителю за то, что он приютил меня. За то, что вырастил в тепле и всё такое. Стал, по сути, отцом.

— Но отец оказался тираном?

— Ублюдком он оказался. Самым настоящим ублюдком. Тиран — слишком мягкое слово. Нет, я знала это ещё очень давно. И всё понимала, но… его заслуга передо мной всё это перевешивала. Я примирялась с его характером, думая, что это справедливо.

— И до какого момента ты так думала? Кажется, всего пару дней назад всё было по-другому.

— Извини, просто… я хотела оградить тебя от всего этого. Это ведь мои проблемы, а если ты за меня вписываешься, то становишься втянутым. И зачем это…? Поэтому я отталкивала тебя.

— То есть ты поняла, что такие отношения с учителем несправедливы ещё давно?

— Я не могу сказать, когда до меня это дошло. Как-то постепенно. Возможно, ты тоже ускорил этот процесс… просто сейчас… я больше не могу терпеть. — Глаза Герцен снова наполнились слезами. — Не могу… больше не могу…

— Успокойся… — Я приобнял Анну, и она даже не взбрыкнула. — Что произошло?

— Давай не будем об этом.

— Он хочет засудить тебя? Так же, как и остальных девушек? — Не сдержался я.

— Но… откуда ты это знаешь?

— Не важно. Узнал, и всё.

— Н…нет… он не хочет меня засудить. По крайней мере пока. И да, я знала и об этом тоже. Обо всех этих девочках. Но я убеждала себя, что со мной такого точно не случится. Старалась быть хорошей, лучше, чем все они, и верила, что пронесёт.

Я немного остыл.

— Хорошо, если не хочет засудить. Но… что тогда? Что стало последней точкой?

Анна полминуты смотрела на раскрасневшуюся от солнца стену. Потом вдруг немного приподнялась и стянула с себя юбку. Под её колготками, хоть и тёмными, я явственно увидел огромные синяки. Много синяков. Судя по их расположению, причиной появления стали чьи-то цепкие пальцы, которыми вцеплялись в крепкие, но довольно тонкие ноги Герцен.

Одного взгляда на увиденное хватило, чтобы меня обуяла злоба. Сознание чуть помутилось, забурлила кровь. Я сжал кулаки и поглядел на Анну. Понял, что в тот раз нужно было действовать быстрее и жёстче. Прикончить ублюдка на месте.

И плевать на последствия.

Герцен ловко натянула юбку обратно и притихла. Стала смотреть себе под ноги, как будто бы смущаясь. Я понял, что ей ужасно стыдно от того, что я узнал о случившемся. Ей ужасно стыдно от того, что всё это с ней произошло.

— Не переживай. — Я снова приобнял Анну. — Всё будет хорошо. Я разберусь.

— Андрей… не надо…

— Тогда зачем ты мне всё это рассказала?

— Я… не… прости, пожалуйста. Прости…

— Не стоит. — Я поглядел в окно, в сторону парковки. Увидел, как возле джипа стоит Иван и трётся возле двери. Достал из кармана ключ и нажал на кнопку. Раздался гудок. Здоровяк открыл машину и сел внутрь.

— …?

— Пойдём со мной. — Сказал я и встал со скамейки.

— Как же он посмел… — Мы с Анной шли по коридору академии в сторону выхода. Я вёл её за руку, как маленькую девочку и негодовал. — Вот же сволочь…

Герцен была опустошена. Ничего не говорила, и, лишь тихонько хмыкая, не сопротивляясь шла со мной.

— Это же надо…

Когда мы проходили мимо стенда с рейтингом учеников, Анна резко остановилась.

— Что такое? — Спросил я удивлённо.

Она стала смотреть на огромные таблицы. В глазах сверкала обида и непонимание. Отыскав её имя на восьмом месте, и, кажется, о чём-то догадавшись, спросил:

— Это как-то связано?

Помолчав ещё секунд десять, Герцен ответила:

— Он разозлился из-за того, что я так плохо учусь. Сказал, что восьмое место — для неудачников. Для отбросов. Но ведь… я так старалась. Я правда хорошо училась. Но на турнире мне даже не удалось показать себя, поэтому…

— Ты ему это объяснила?

— Я пыталась. Но он ничего не хотел слушать. Он уже сделал какие-то свои выводы, и… — Глаза Анны снова наполнились слезами.

— Ладно-ладно. Пойдём. Забей. Просто забей. — Потянул девушку за руку, и мы пошли дальше.

Иван сидел в джипе, включив музыку и высунув наружу свою огромную руку. Покачивал ею в такт мелодии. Увидев меня, обрадовался. Выглянул.

— Ну наконец-то. Чего ты там заст… — Когда ему на глаза попалась Герцен, здоровяк застыл. Стал смотреть на неё с недоумением. — Что-то случилось? — Выключил музыку.

— Да. Случилось. Анна поедет с нами. — Без воодушевления сказал я. Открыл для неё заднюю дверь и сказал садиться. Девушка послушно поместилась в кресле. Обойдя машину, сел рядом с ней.

— Куда едем? — Спросил Иван.

— Домой, конечно. К нам.

— Как скажешь. — Иван завёл мотор, и мы двинулись с места.

Вся дорога до поместья прошла в неловком молчании. Всем было не до разговоров. Я поглядывал то в окно, то на Анну. Та продолжала вести себя тише воды, ниже травы. Смотрела куда-то вниз.

Я думал о том, что во всей этой ситуации можно предпринять. Становилось очевидно, что оставлять всё как есть — нельзя. Ублюдок перешёл уже все границы.

Анне нельзя оставаться с ним наедине. То есть, дорога домой для неё отныне закрыта. По крайней мере — я не пущу. Да и… сложно назвать домом то место, где с тобой так обращаются.

Нельзя.

Дом — это там, где тебя любят и о тебе заботятся. А не…

Скорее всего, учитель тоже понимает, что перешёл черту. И как прежде уже не будет. Думаю, он попытается засадить Анну так же, как делал и с остальными. Всё ещё не понятно, правда, почему он использует именно такие методы… но, я ещё обязательно это выясню.

В общем, пока что план такой — пусть Герцен на время останется жить в нашем поместье, и за это время мы что-нибудь придумаем. Как минимум, нужно будет посоветоваться с Иисусом и Фёдором.