Красный Герцог (СИ) - Хохлов Владислав - Страница 59

Хоть он и не назвал имени, все сразу понимали о ком идёт речь. Они начали переглядываться между собою. Враг мог быть ближе, чем кажется.

— Исключено. Все вы видели мою рану. Если бы она, — Генрих указал в сторону закрытых дверей, — была не на нашей стороне, вы бы меня не видели в живых.

Все выслушали и согласились. Руди только немного успокоился, он облокотился на каменные перила и пытался дышать полной грудью.

— Сегодня отдыхайте, а завтра, с возвращением Франца, выступаем. Без победы не вернёмся! — сказал Генрих, сжав свой кулак и смотря солдатам прямо в глаза. Он демонстративно показывал свою решимость, и все её подхватили.

На балконе началось и закончилось собрание отряда. Все разошлись по своим делам: некоторые ушли на дневной сон, другие гуляли по окрестностям. Вольфганг и Генрих решили прибегнуть ко второму варианту.

— Думаешь получится? — спрашивал у офицера Вольф.

— Я не приму другого исхода… Чем планируешь скоротать время?

— Пойти в библиотеку и, что-нибудь, почитать.

— Вокруг, наверное, живность хорошая… на охоту не желаешь? — слегка колко предложил Генрих.

Вольфганг ухмыльнулся, услышав такое предложение.

— Только с тобой, как в старые-добрые.

— Нет! — резко отрезал Генрих. Он неестественно резко улыбнулся, испытывая отвращение к такому призыву.

В начале он думал подшутить над другом, но в итоге подшутили над ним самим. Мысль о том, чтобы пойти в лес заставило все внутренности сжаться, словно офицер подхватил отравление, но это было лишь последствием от одной лишь мысли. Также Генриху чудилось то, что ни один из дальнейших походов в лес не сулит ничего хорошего.

— Я и сам как-то не доверяю лесам вокруг, — продолжал Вольфганг, — внутри замка безопаснее, но со стороны он выглядит куда страшнее, чем неизвестные леса.

Вместе они достигли библиотеки. За массивными дверями, в полной тишине сидела Анна, по-прежнему читая книги. Она была укутана в тёмный плед, а в пяти метрах от неё тихо трещали поленья в камине. Кто-то успел о ней позаботиться, так как рядом на столе стояла кружка горячего чая. Его запах создавал легкую жажду и зависть у вошедших гостей. Анна медленно повернулась в сторону дверей и, увидев брата с его другом, радостно приветствовала вошедших.

— Что можешь посоветовать, малютка? — спросил Вольфганг, присаживаясь на соседнее от девочки кресло.

Анна закрыла книгу и, уставившись на книжные полки, начала вспоминать слова Эльвиры. Она жадно бегала глазами по разноцветным корешкам, но, не зная предпочтения юноши, начала перечислять всё подряд:

— Есть сказки, биографии, какие-то дневники от старых жильцов. О! ещё есть различные книги, написанные закорючками, и романы. — Анна каждый раз указывала пальцем на разные полки.

Вольф и Генрих принялись сами разглядывать полки, в надежде найти что-то сто́ящее. Они ходили из стороны в сторону, доставая книги и перелистывая их. Некоторые были настолько старыми, что лёгкого прикосновения было достаточно, чтобы их обложки начали осыпаться.

— Сестрёнка, ты говоришь, что есть дневники бывших владельцев замка, можешь показать? — простояв ступором несколько минут напротив одного из книжных шкафов, Генрих развернулся к девочке.

«Там, может быть, подсказка, почему жители Фюссена так ненавидят нас» — подумал Генрих. Анна моментально, словно проворная куница, вскочила на лестницу, что вела к высоким ярусам и поползла наверх. От её торопливого подъёма вся конструкция начала ходить ходуном и, испугавшись за свою сестру, Генрих вцепился медвежьей хваткой в деревянную лестницу. Он смотрел вверх, надеясь, что сестра, как можно быстрее, спуститься вниз. Анна взяла какую-то небольшую книгу серого цвета в бумажном переплёте и спустилась вниз. «Вот!» — радостно прокричала она, довольствуясь тем, что оказалась полезной. Генрих принял книгу и, в знак благодарности, потрепал сестру по голове. Та только посмеялась и ринулась под свой остывающий плед.

Юноши сели на диван рядом с девочкой. Генрих открыл дневник и начал читать его, в надежде что это прояснит всю ситуацию. Вольфганг взял первую попавшуюся под руку: «Медицинские аспекты свершения казней». Они сели в той же комнате и принялись изучать собранные книги. Крайне редко им приходилось брать в руки какое-либо чтение: Вольф всегда пропадал в полях и лесу, занимаясь сомнительными делами и предаваясь самым разным рассуждениям. Возможно, та книга являлась первой, в его руках.

— Ого! Генрих, ты знал, что при повешении, происходит не удушение, а излом шеи, так как удушение не гарантирует смерть, а может привести лишь к потере сознания от недостатка кислорода?

Офицер молча уставился на своего друга. Такая тема разговора показалась ему излишне грубой, резкой и жестокой, к тому же вместе с ними в комнате была и маленькая девочка, которой вовсе не следовало слушать подобные вещи.

Через пару минут, Генрих вернулся к книге. Он почти не читал в последнее время: письма, название на наклейках и вывесках, пара страниц дневника в желтой обложке — все его литературные путешествия за полгода. Ранее он только изредка читал книги у себя дома, и пару раз читал Анне сказки. Оба юноши боролись с желанием прекратить скучное занятие — оно было утомительным и непривычным. Было сильное желание встать с дивана и размяться. Только если Вольфганг боролся со временем, пытаясь чем-то занять себя, то Генрих решил всеми силами добиться наилучшего результата при следующей встречи с деревенскими жителями; от его планирования и поступков зависела безопасность и Анны. Сейчас у него в руках могла быть важная зацепка, и, это означало, что оставить чтение — всё равно, что сдаться.

Дневник был написан рукой брата предыдущего владельца замка, который открыто при всех, называл себя бароном, не имея при этом никакого на это основания. В начале описывалось долгое путешествие с южной части Англии, местами на карету автора и его спутников нападали различные бандиты и дикие животные; «скверное время» — думал Генрих. Автор описывал Норденхайн как непомерно огромный и запутанный собор, будто выстроенный специально для каких-то оккультных и тайных нужд. Он часто ссылался на высокий шпиль, который, — по его предположению, — должен был означать поднятую к небу руку просителя. В то время, жители соседней деревни дружелюбно отнеслись к новым соседям, и, даже были приглашены в гости на светский бал. Первая половина дневника не давала никакой полезной информации, кроме того, что жители Фюссена не всегда были агрессивными к жителям замка. Но, как и в жизни, произошёл переломный момент, и он был успешно задокументирован в записях.

Барон увлекался археологией и хотел найти сокровища, оставленные предыдущими владельцами. Наравне с братом он верил в религиозную задумку замка, и предполагал о том, что сам Норденхайн ранее принадлежал тайному культу. Барон днями пропадал в лесах, где со своей свитой искал различные пещеры и тайники. Спустя месяц утомительных поисков, ими был найден сундук с огромным количеством состарившихся и рассыпавшихся бумаг, драгоценным кинжалом из золота и чёрного железа, и один чрезвычайно необычный предмет. Автор описывает последнюю находку как платиновый куб с выгравированными религиозными, оккультными, символами и рунами, нарисованные в пунктирной манере, сам же куб насквозь проткнут десятком стержней из чистого золота. Конструкция находилась в спиралевидной клетке, состоящей из примесей металлов. Барон был опьянён этим артефактом, и несколько недель сидел в своём кабинете, не в силах оторваться от находки. Вскоре барон начал утверждать, что это ключ.

«Днями позже, моего любимого господина, и брата, настигла мучительная хворь; судороги и озноб сковывали его члены и разум. Несмотря на гнетущее состояние тела и духа, он не остановил свои стремления сиим артефактом, разглядывая и исследуя его вдоль да поперёк. Как брат, я был обязан следить за здравием господина, но моя скромность, и его отстранённость, не дали возможности вовремя взять сию ситуацию в свои руки. На семнадцатый день хворы он слёг. Брат не имел сил подняться с ложа! Но на следующем восходе светила случилось чудо, и, мой господин бродил по залам замка, без чудных намёков на ранее нездоровье. С того дня его сокровище никто не видел, и он даже перестал упоминать его в беседах» — говорилось на одной из страниц рукописи.