Красный Герцог (СИ) - Хохлов Владислав - Страница 50

Когда операция была завершена, и доктор убедилась, что рана не кровоточит, то она отошла от пациента и вернулась к своему столу, в котором принялась что-то искать. Всё это время Генрих не сводил с неё взгляда: он смотрел на неё как на ангела, который избавил его от ноющей боли, хоть та всё ещё преследовала его. Когда Эльвира нашла то, что искала в ящике стола, то с улыбкой на лице подняла взгляд на Генриха. Заметив, как юноша смотрел на неё, она сама начала смущаться и опустила свой взгляд, также непроизвольно краснея от смущения.

Ранее Эльвире было чуждо внимание посторонних мужчин. Большую часть жизни она жила с отцом, а когда подросла, то потратила много времени на обучение в медицинском институте. Она видела и других солдат, но прямые и не скрытые действия Генриха показывали его настоящие мысли. С трепыхающимся сердцем она подошла к нему и вручила глазную повязку. Это был небольшой кусок дублёной кожи на длинной льняной веревке, что должна обвивать всю голову. Генрих принял такой подарок, это было более удобно, чем несколько слоёв тяжелых бинтов. Он надел эту повязку и вопросительно посмотрел на Эльвиру.

— Ну как? — спросил он у доктора. Ему был важен его внешний вид, ведь он не хотел пугать сестру. Услышав эти слова, Эльвира перестала смущаться, она только села на койку рядом с Генрихом, и смотря на его повязку, сказала:

— Теперь вы — вылитый пират.

Услышав это, Генрих опешил, он не ожидал ответа в виде шутки, но непроизвольно улыбнулся, так как ему было действительно приятно. Он уже давно не слышал шуток, а то, что пытался делать Вольфганг, когда продолжительно скучал, начинало сильно приедаться.

— Генрих, можно на «ты», — юноша дальше смотрел в глаза девушки, продолжая смущать её.

Вспомнив, что у неё ещё много работы, Эльвира резким движением поднялась с койки.

— Раз уж так, Генрих. Мне нужны твои документы и всех остальных солдат. — После этих слов девушка направилась к своему столу, где её ждала куча работы с бумагами, где следовало проверить и зарегистрировать всех новоприбывших.

Обязанностью доктора была выписка особенностей солдат и архивация их дел по особо составленному порядку. Генрих встал и достал из внутреннего кармана слегка помятый документ, который получил ещё до отъезда. Он сообщил, что скажет остальным что делать, только самих солдат нужно будет найти. Эльвира сообщила, что на втором этаже расположены спальни слуг, там могут проживать солдаты. Личные покои «владык», как называли себя бывшие жильцы, были на третьем этаже. Перед уходом Генрих поинтересовался, как здесь обстоит с питанием, ведь нужно позаботиться, чтобы никто не голодал.

— Пока я была одна, то готовила только для себя. Я не повар, поэтому на всех готовить не буду, — ответила Эльвира, не отрывая глаз от личного дела Генриха. Прочитав некоторые строчки, она заметно побледнела.

— Что ж, в таком случае я поговорю со своими людьми, может они смогут заняться готовкой. Некоторым более активным нужно найти дело. — Сказав эти слова, Генрих улыбнулся уткнувшейся в бумаги девушке и покинул кабинет.

Выйдя в общий зал, офицер возвращался обратно в библиотеку, по дороге он встретил пару солдат, которым сообщил про документы и покои. Забыв про работу повара, Генрих направился дальше. Некоторые подчинённые после тяжелой работы по переносу ящиков устали и уснули прямо на местах своего отдыха. Генрих чувствовал, что слишком странное отношение у него возникло с Эльвирой, что-то неуловимое происходило между ними. Если его действия казались неправильными с этической и профессиональной точки зрения, то он желал закрыть на это глаза, ведь его новые чувства были очень приятны. «Хорошенькая» — повторил про себя Генрих, нелепо улыбаясь деревянному полу под собой.

Открыв дверь в старинную библиотеку, Генрих обнаружил свою сестру, которая сидя на полу, прижимала своё лицо к коленям и плакала. Испугавшись от вида этой картины, юноша молниеносно побежал к ней. Обняв Анну, Генрих начал медленно гладить её по голове и успокаивать. Он осторожно приподнял её личико и поинтересовался что случилось.

— Ты меня оставил! Одну! Опять! — Девочка взорвалась новым потоком слёз и снова зарыла лицо в коленях. Анна после этого пыталась ещё что-то сказать через закрытое лицо, и её слова отдалённо походили на: «…ты обещал!» Сердце Генриха разрывалось на части — он не ожидал, что несколько минут в одиночестве смогут так сильно повлиять на Анну, учитывая, что девочка была увлечена книгами. Посмотрев на часы, что стояли над камином, Генрих обнаружил, что с его ухода прошло два часа. Он даже и не заметил, как быстро прошло это время, они с Эльвирой будто находились вне этого времени. Анна оставалась одна в незнакомом для неё месте, где среди прочих людей она знала только Генриха, который ушёл и долго не возвращался. Паника напала на неё, она никак не могла успокоиться очень долгое время. Генрих крепко обнял свою сестру, и осторожно приговаривал слова извинения ей на ушко.

Раньше он успокаивал Анну, читая ей сказки, и, взяв одну из книг у своих ног, обнял сестру и начал читать. При треске огня, слушая знакомый ласковый голос, девочка успокоилась и вытерла слёзы о подол платья. Она положила голову на колени Генриха и дальше слушала его чтение. Анна рассматривала деревянный потолок и новый аксессуар на голове брата; невозмутимость родственника перед раной дарила ей уверенность и спокойствие. Вскоре ребёнок уснул, Генриху удалось это заметить только тогда, когда она неряшливо перевернулась на бок. Всё это время он продолжал читать книгу, местами пытаясь самому не уснуть на месте. Ему не хотелось будить сестру, — она дальше лежала на его коленях, и малейшее движение могло её разбудить. Поэтому Генрих просто отложил книгу в сторону, и, сняв свой мундир, укрыл им Анну. Он поглаживал свою сестру по голове, надеясь, что у него получиться сделать её жизнь более яркой, приятной и безопасной.

Со стороны двери раздался неожиданный скрип. Генрих обернулся в сторону звука настолько, насколько это позволяла его неудобная поза. В дверях стоял Вольфганг. Юноша был без своего обычного обмундирования, на нём находилась только легкая рубаха и слегка пыльные штаны, в руках он держал две небольшие железные кружки. Генрих жестом попросил друга вести себя тихо, и Вольфганг осторожно подошёл к нему и протянул одну из кружек. Офицер принял такой заботливый подарок и, принюхавшись, учуял запах чёрного чая.

— Кто его приготовил?

— Я отправил Зигфрида и Годрика на кухню, — это их первые плоды.

Услышав это, Генрих в очередной раз был благодарен своему старому другу. Не первый раз Вольф выручил его, выполнив обязанности, на которые он был временно не способен. Если бы это увидели другие офицеры, или кто-то гораздо выше, они бы сильно начали сомневаться в возможностях и выборе приоритетов Генриха.

— Спасибо, друг. Твоё здоровье.

Они сидели не тёплом ковре и наслаждались чарующей атмосферой безмолвной и старой библиотеки, которая за всё время успела впитать в себя запах книг и аромат горящих поленьев. В голове неожиданно появилось чувство раскрепощённого и весёлого бесстыдства, Генрих начал говорить на все темы, которые всплывали в его голове. Даже на те, которые были не для лишних слушателей.

— Что-нибудь было внизу?

— Ничего. Машины сгорели, а Фенрига мы похоронили под ясенем.

— Хорошо.

Желая новых тем для разговора, Вольфганг начал задавать интересующие его вопросы:

— Как тебе медсестричка? Хорошенькая?

— Хоро… Милая. Милая девушка.

Вольфганг увидел, как его собеседник слегка покраснел от такого вопроса и быстро смекнул, что к чему; на его лице появилась ехидная улыбка. Он слегка ударил друга по руке и тихо произнёс:

- «Милая девушка»?! Ну-ну.

— Я слишком много с тобой общаюсь…

— Ау, больно!

Генриху было уже неудобно сидеть с Анной на коленях. Становилось поздно, пора было уже всем отправляться спать. Возможно, все остальные уже спали. Генрих попросил своего друга помочь ему с сестрой, тогда Вольф подошёл к ним и осторожно поднял голову девочки, пытаясь не тревожить её покой. Офицер встал и поднял сестру на руки. Собираясь, он наблюдал, как Вольфганг пошёл тушить огонь в камине используя содержимое кружки. Пламя как-то странно зацепилось за маленькие капли, но всё же потухло.