Красный Герцог (СИ) - Хохлов Владислав - Страница 47

— Вольфганг! — Генрих быстро осматривался, пытаясь найти своих ближайших подчиненных. Пока он выкрикивал их имена, из других машин начали вылезать люди. Они принялись осматривать место аварии и проверяли нет ли кого ещё рядом.

— Я здесь! — раздался крик Вольфганга с другой стороны машины.

Генрих пошел на встречу своему другу и обнаружил того с небольшими синяками на лице и слабыми царапинами на теле. Вольфганг держал раскалённый докрасна автомат и осматривал трактор; он проверял сидение где должен был быть водитель.

— Я попал! Я ранил гада! — сказал Вольфганг, показывая пальцем на кровь в кабине. Он не обращал внимание на своего друга, а лишь смотрел на то что смог причинить боль врагу, но когда обернулся на Генриха то обнаружил, что у того из глаза торчит металлический осколок.

Генрих испытывая сильное волнение за состояние своей сестры, и не обращал никакого внимание на то, что сам получил ранения гораздо хуже.

— Мы должны добраться до замка как можно быстрее, только там мы будем в безопасности. — Генрих отправился к другим машинам и залез в кузов грузовика.

Офицер держал маленькую девочку на руках, усевшись на пол, он бережно поглаживал её волосы, пытаясь успокоить и себя, и её. Каждый солдат, что увидел тяжелое ранение Генриха, испытывал неприятную боль, будто сам был ранен. Осознавая, что никто ещё не надумал продолжить путь, Генрих крикнул присутствующим:

— По машинам!

Вскоре, конвой продолжил свой путь. Пока они ехали, Генрих наблюдал, как сзади него остаётся груда металла, бывшая трактором и легковой машиной. Также там остался его верный солдат и друг, с которым он прошел через многое.

— Добро пожаловать в Норденхайн! — раздался приятный голос молодой девушки, что выходила из дверей огромного замка.

Стоило ей выйти к гостям, как она увидела неприятную для себя картину: большинство из людей, что стояли перед ней, выглядели уставшими, бледными и до смерти напуганными; они стояли на месте, не зная, что делать дальше. Все присутствующие приняли её слова, как страшную шутку, — они не знали, как на это реагировать. Если бы, — около пяти минут назад, — не трагедия у подножья горы, они бы радостно приветствовали новое лицо. Реагировать на «тёплый приём» было так же тяжело, как добраться до самого замка. Каждый из солдат был на взводе. Когда машины поднимались по наклонной дороге, все опасались нового нападения; каждый без исключения держал своё ружьё так крепко, как никогда раньше. Сложнее всего переживал после аварии Вольфганг, — он находился рядом с Фенригом, когда тот умер. Ощущая, что сам был на волоске от собственной гибели, эмоции и мысли, что мучили его ещё в Керхёфе возвращались с новой силой. Он вспоминал ужасные моменты совсем недавней жизни: патрулирование улиц в пустом и враждебном городе, бессонные ночи, наполненные страхом, отчаянием и горем, осознание тяжкой утраты товарищей. Пытаясь совладать с паникой, он всматривался в лесные гущи, желая что-то найти раньше, чем найдут его самого. Генрих же был встревожен состоянием Анны, но на ней не было видно никаких серьёзных ран, что очень сильно его радовало; девочка лежала на руках брата и находилась в безопасности. Он собирался как можно быстрее добраться до замка, чтобы оказать сестре скорую помощь, и, на протяжении всего пути, в глазу Генриха росла ужасная боль. Он понимал, что причина этому — опасное ранение, которому он изначально не придал особого значения. Жжение окутало его голову, простираясь от глаза куда-то глубже. Запрокинув её назад, он чувствовал, как кровь мелкими каплями стекает по его щекам, падая на грязный мундир.

Услышав человека, что вышел из замка, Генрих прошел через толпу и направился прямо к девушке.

— Прошу, помогите ей!

Его вид был самым ужасным: весь в крови и пыли и, имея торчащий из глаза железный осколок, он нёс на руках тело маленькой девочки в тёмно-зелёном платье. Девушка, что вышла к ним на встречу, мигом побежала к офицеру. Осознавая, что юноша в офицерской униформе выглядит более-менее живым, она обеспокоилась состоянием ребенка, который находился без сознания. Оценив состояние девочки поближе, и обнаружив, что она дышит, девушка потребовала у Генриха проследовать за ней. В считанные секунды они скрылись за одним из внутренних коридоров замка. Поняв, что сейчас офицер не в состоянии командовать отрядом, и занят более важными делами, Вольфганг, как идущий следующий по уважению среди солдат, принялся брать ситуацию под свой контроль. Он приказал основному составу вынести ящики из грузовиков и оставить во дворе замка, а сам взял с собой пару солдат и отправился обратно. Внизу по наклонной дороге его ждало место аварии, где он хотел найти виновных и отомстить за Фенрига.

Генрих шёл по большим залам замка вслед за девушкой, которая хотела помочь Анне. Почти перейдя на бег они быстро достигли небольшой комнаты. Внутри их ждало светлое помещение с несколькими койками и большим столом с различными бумагами и колбами. Увидев это помещение и то, что девушка начала копаться в ящиках, Генрих понял, что она является местным доктором. Это была крайне хорошая новость, ведь она могла помочь Анне, и также при необходимости помочь ему самому и другим солдатам. Они уложили Анну на койку, где доктор более детально проверила её состояние. Осмотрев девочку, она принялась вкалывать ей шприц с прозрачным содержимым. Увидев эти действия, Генрих моментально схватил её за руку, пытаясь остановить доктора до того, как она что-то сделает его сестре.

— Это обезболивающее, она потеряла сознание от удара и может какое-то время испытывать боль. — Девушка поняла причину столь грубого вмешательства и умоляюще смотрела на офицера. — Я хочу помочь.

Генрих осторожно отпустил руку и позволил сделать Анне укол. Он надеялся, что это не приведёт ни к чему плохому. После того, как инъекция была введена, доктор приблизилась к Генриху, пытаясь осмотреть его рану. Он только отмахнулся и, волнуясь за свою сестру, сказал, что это подождёт. Стоя на своём, доктор заявила, что девочка будет в сильном шоке если увидит такое ранение. Приняв эти слова, как действительность, Генрих позволил доктору осмотреть себя. Боль его не отпускала, но он всё равно продолжал думать только о своей сестре. Генриха положили на соседнюю от его сестры койку, вкололи обезболивающее и приготовили всё необходимое для дезинфекции раны и наложения бинтов; доктор готовилась к изъятию осколка. Благодаря обезболивающему, боль в голове офицера медленно утихала, — Генриху начало казаться, что он сам придумал её. Сейчас она казалась настолько отдалённой, что можно было игнорировать её, без каких-либо усилий. Это ощущение вскоре пропало, когда взявшись за осколок доктор начала его вытаскивать. С омерзительным звуком режущего мясо металла, осколок начали удалять из глаза Генриха.

Боль была невыносима: Генрих со всех сил вцепился руками в койку, ломая её своей крепкой хваткой. Издавая подавленный и обрывочный крик, он задыхался от нехватки кислорода. Эта агония продолжалась целую вечность, никогда Генрих не ощущал такую физическую боль, но она не могла сравниться с тем, что он чувствовал во время утраты семьи. Сейчас он ощущал бурлящую кровь в своём теле, грохочущее и стонущее сердце, болезненную горечь в груди, но там, в стенах дома он чувствовал только смертельный холод. Когда тело Генриха вымоталось от борьбы, он уже неподвижно лежал на койке с обмотанной бинтами головой. Сейчас всё казалось так, будто прошло много часов от операции: всё вокруг было расплывчато и ходило ходуном. Ему довелось пережить страшное событие. Всё тело горело, а после сильной хватки в койку, все пальцы онемели — ими было невозможно шевелить. Генрих беспомощно лежал и глубокими вдохами-выдохами смотрел на белый потолок медицинского кабинета, с облегчением что всё закончилось. Его тело с трудом смогло выдержать такую нагрузку, из-за чего юноша начал терять сознание. В то же время, в голове начали витать самые разные образы, смешивая мрачное прошлое и желаемое светлое будущее.