Красный Герцог (СИ) - Хохлов Владислав - Страница 26

Подойдя к кабинету, откуда доносился шум, Генрих посмотрел за угол и заметил внутри человека. Это был такой же молодой парень, как и первый, он открывал различные ящики и проверял их содержимое. Он отличался от солдата на первом этаже, и в отличии от своего коллеги, был чем-то встревожен. Его действия были быстры, из-за чего они были крайне неаккуратны; он спешил настолько, что проверяя содержимое ящиков, часть вещей просто ронял на пол.

Понимая своё преимущество перед врагом, Генрих медленно начал подходить к своей цели, подготавливая свой карабин для удара прикладом. Он подсмотрел этот удар у Фенрига, когда тот вырубил солдата у входа внутрь. Генрих показалось это крайне эффективным способом нейтрализации противника, после которого тот мог остаться живым.

С каждым шагом Генрих становился всё ближе и ближе. Когда же осталась пара метров до врага, по всему зданию разнесся громкий звук хлопка. Это был выстрел, и он пришел с верхнего этажа. Услышав его, солдат в метре от Генриха резко развернулся и сильно удивился, увидев перед собой постороннего. Стоя в ступоре, он анализировал ситуацию, и понимал, что перед ним не друг. И Генрих, и этот солдат не решались что-либо делать, они стояли и смотрели друг на друга. Вскоре солдат потянулся рукой к краю стола, о который ранее облокотил свой автомат. В тот момент Генрих поднялся и потянулся рукой к врагу, пытаясь его одёрнуть и не дать ему взять оружие.

Когда же Генрих, вцепившись в свою цель, то оттолкнул её в сторону, и услышал очередной грохот. В отличии от первого, второй был гораздо громче. Он резко заполнил собою всю комнату, отражаясь от её стен. Этот шум врезался в уши и причинял крайне неприятные ощущения. Этот выстрел был внутри комнаты и принадлежал члену группы Генриха, который, поняв, что всё пошло не по плану, начал действовать.

Пытаясь закрыть уши от окружающего звона, Генрих смотрел на лежавшего рядом вражеского солдата. Он держась руками за грудь, то ли пытался кричать, то ли глубоко дышал через рот. Все звуки утонули в шумном барьере, что поглотил собою Генриха. Вошедшие в комнату солдаты подходили к напарнику, чтобы проверить его состояние. Их голоса исчезали в шуме, из-за чего их нельзя было услышать. Они также проверяли своего врага: осматривали его рану, проверяли пульс. По их лицам было понятно, что этот солдат мертв.

Часть группы убежала наверх, где несколько секунд назад прогремел другой выстрел. Из четырёх человек, что были с Генрихом, остался только один. Перемещая глаза по комнате, осматривая труп, шкафы и своего товарища, Генрих надеялся про себя, что с другими его приятелями ничего не произошло. Постепенно слух к нему вернулся, и тогда он решил заговорить со своим товарищем.

— Что случилось? Почему выстрелили? — Генрих пытался говорить нормально, но никак не мог расслышать собственные слова.

— Мне пришлось выстрелить. Он мог убить тебя. — Сослуживец смотрел в глаза Генриха, пытаясь скрыть факт того, что и сам был слегка напуган.

— Зачем? Я почти до него добрался, я мог его вырубить, как и первого. — Поднимаясь на ноги, Генрих то и дело закрывал свои уши по очереди, не осознавая, что остаточный шум раздаётся у него в голове.

— Ты стоял в ступоре, когда он тебя заметил. А когда ты начал действовать, было уже поздно.

Ничего не придумав в ответ, Генрих взял свой карабин и вышел в коридор, его напарник остался внутри кабинета. Сейчас в голове Генрих царила только одна мысль: «что произошло?» Он начал подниматься на третий этаж, желая получить ответ на свой вопрос.

На последнем этаже, его ожидала остальная часть его группы. Все столпились вокруг тела последнего врага. Сквозь скопившуюся толпу, Генрих увидел, что у мертвого солдата в голове была свежая рана, из которой вытекала кровь.

— Что случилось?

— Я не сдержался. Всё, что про них говорили — чистая правда. Эта… тварь… он делал то, что не могут делать нормальные люди. — Нервно произнося это, из толпы навстречу Генриху вышел Фенриг Йутс.

— О чем ты? Что он такого сделал?

После этих слов, Фенриг молча отвёл Генриха в сторону, где показал ужасную картину: два мёртвых человека лежали в паре метров от лестницы. Это были члены разведывательного отряда, того самого, за которым отправили рядовых. Разведчики были забиты до смерти. Сломанные кости, вывихнутые челюсти, эти люди превратились в настоящие груши для битья, в садистские игрушки.

— Увидев, как та… тварь, избивала наших мёртвых товарищей, как пинками ломала ребра, я… взбесился. Это я стрелял. — Фенриг пытался оправдаться, осознавая, что сглупил, потеряв контроль над своими действиями.

Генрих отвернулся от тел. Ему была неприятна на вид эта картина, он не мог себе представить, что человеческое тело может быть настолько покалечено и изуродовано. Он был рад, что такой страшный выбор пал не на его плечи. Уходя, Генрих услышал, как Фенриг пытается продолжить разговор: «Но я нашел при них вот это».

Генрих обернулся и увидел, как его собеседник достал из кармана небольшую тетрадь в коричневой обложке. Подойдя поближе и осмотрев её, он убедился, что это был дневник разведчика. Помимо личной информации, там хранились важные разведданные о расположении и перемещении противников. Если доставить эту вещь командованию, жертва разведчиков будет не напрасной.

Даже если бы спасительный отряд пришел раньше и застал разведчиков ещё живыми, группа никак не смогла бы им помочь. Вся больница, и все палаты, что они успели осмотреть на наличие медикаментов, были опустошены; бедолагам бы пришлось в муках ждать своей участи.

— Мы должны похоронить их. Им здесь не место. — Генрих испытывал мучительную жалость к мертвым. Для него их муки должны закончиться, хотя бы после смерти. Он не хотел, чтобы они лежали среди врагов и мусора.

— Нельзя, — ответил ему Фенриг, — уже темнеет, и мы должны возвращаться в штаб.

«Действительно» — подумал Генрих. Через окно он увидел, как убывающее солнце окрашивало крыши домов в оранжевый цвет. Солнце садилось, оставаться вне укрытия и в незнакомой местности было чистым самоубийством. Генриху казалось, что день не мог пройти так быстро, ведь они проникли в больницу почти в полдень.

Группа начала медленно собираться, солдаты спускались с верхнего этажа на первый. Воссоединившись, они направились обратно в штаб.

Дорога старыми тропами проходила быстрее, чем в первый раз. Генриху даже удалось воспользоваться парой коротких путей, которые он приметил ещё во время первого прохода. Все были уверены в безопасности их пути и даже не ждали тех, кто позади; они не следили, чтобы никто не отставал, и, это было большой ошибкой. Подходя к главной городской дороге, Генрих посмотрел на своих новоиспечённых друзей и не досчитался двух человек. Ни через минуту, ни через пять, никто не появился. Посмотрев через двор, откуда они все вышли, Генрих не заметил никакого движения.

Группа заметила потерю бойцов, слишком поздно, и, все были измотаны и не имели никакого желания возвращаться ради опасных поисков. Вокруг площади всё так же было пусто, как и тогда, когда они покидали здание администрации. Стук в железную дверь. Вдали снова начали разносится выстрелы.

Дверь открыл знакомый всем солдат. Вся достигнувшая пункта назначения группа вошла в здание. Поднявшись к местному главнокомандующему, Генрих предоставил ему дневник разведчика и сообщил, что произошло с ними за всё это время. Ему довелось поведать о врагах в госпитале, об убитых и потерянных. Внимательно выслушав своего подчинённого, офицер забрал дневник и поздравил Генрих с замечательной работой. «Без потерь войну не выиграть» — спокойно сказал он, даже не высказав сочувствия в сторону исчезнувшего состава.

День наконец-то подходил к концу. Юноши развалились на жалких подобиях кроватей. Это были грязные матрасы, которые лежали обломанных досках. Местная еда была отвратительна, но урчащий желудок даже ей был рад. Во время ужина, Генрих слышал, как говорили другие солдаты. Из всех отрядов, что были отправлены сюда, добралась только треть. Большинство находились в плотном оцеплении, а выжившие прошли через ужасное испытание. Дальнейшие трудности покажут, кому действительно суждено стать солдатом. Для Генриха подобное мышление было крайне жестоким. Каждый новый день для него был ужасней предыдущего, и он был вынужден адаптироваться так быстро, как только мог.