Девочка, которую нельзя. Книга 2 (СИ) - Андриевская Стася - Страница 26

Скомандовав отбой, он велел мне надеть его штаны и поддеть под футболку майку, а сам занялся приготовлением постелей. Но когда я вернулась из-за деревьев, оказалось, что лежанку из зелёных веток он соорудил лишь одну. Одну… на двоих?

В груди затрепетало, но я лишь молча примостилась на самом краешке ложа, спиной к костру. Лежала и, замирая от волнения, всё ждала что дальше. На все лады стрекотали сверчки, потрескивали горящие поленья, приятно согревало жаром спину… А Игнат всё не шёл.

Не выдержала, обернулась. Он сидел на прежнем месте и не моргая смотрел в огонь. Локти свободно упёрты в колени, на жилистых руках и лице пролегли резкие тени. Мыслями где-то далеко-далеко.

— А ты почему не ложишься?

Он неторопливо поднял голову.

— Нет смысла. Всё равно не усну.

— Ну… — стало вдруг неловко от того, что разлеглась тут королевной. — Тогда хочешь, я с тобой посижу? За компанию.

— Нет и даже не обсуждается, — отшил он. — Мне надо чтобы завтра ты была живая.

Я замешкалась, но всё-таки отвернулась. Он был прав — если ещё хоть немного погеройствовать, то к утру я просто сдохну.

Усталость размазала по жёсткой подстилке словно по пуховой перине. Даже подушку не хотелось — за неё прекрасно отдувался подложенный под щёку, набитый травой лифчик. Дрёма клубилась, сплетая грёзы и явь в лишённые смысла кружева и постепенно затягивая в настоящий сон, такой странный и ленивый: просто о том, как я лежу на подстилке из веток и думаю о всякой всячине. Можно было бы даже перепутать его с явью… Но это действительно был сон, и я поняла это как только очнулась от промозглого холода.

По-прежнему потрескивал костёр, но его тепло уже не спасало от сырой лесной свежести. Наверное, ночь повернула к утру и на травы выпала роса.

Свернулась калачиком, поёжилась. Кожа рук была буквально ледяной, стыли ступни и нос. А каково там Игнату, раздетому? Не успела подумать об этом, как за спиной прошелестели шаги, и Гордеев мягко опустился на подстилку. Подлёг ко мне, тесно прижимаясь, обнял горячей рукой… И затих.

…Без намёков на близость, без вольностей. Но так трепетно, словно боится меня расплескать. А у меня кровь в ушах шумит, и слишком гулко стучит сердце. Неужели, он не чувствует, как пляшут рёбра? И жар откуда-то изнутри — вдруг так и попёр!

Боже, как же это глупо! Не должно так быть. Я ведь всё про него знаю — своими ушами слышала про «Влюбить девчонку»! Я должна быть холодна́ и расчётлива, а вовсе не задыхаться от волнения. Должна, пока обстановочка располагает, брать быка за рога, а не тянуться каждой своей мыслью к нему: «Ну поцелуй же!» и обмирать в ожидании чуда.

Какого чуда, очнись уже — он играет! И выигрывает. Вот прямо сейчас, пока ты самозабвенно ждёшь от него знаков любви, он ждёт их от тебя. Ему так проще зеркалить. Он сам сказал. Это его тактика. Так что, хочешь его поцелуев — целуй первая! Хочешь близости? — Начинай сближение… Просто закрывай глаза, и шагай в эту пропасть!

Вплела свои пальцы в его, обмерла от волнения — что дальше?.. И он вдруг стиснул мою ладонь в ответ. Двинул меня к себе — так плотно, что ближе уже невозможно, зарылся лицом в волосы. У меня дыхание перехватило: он хотел меня, теперь я чувствовала это даже через джинсы… Но ничего не делал. Как странно. Неужели он не понимает, что всё зависит только от него?

И тогда я зажмурилась и потянула его руку выше… к себе на грудь. Он рвано выдохнул и стиснул её в пятерне. Мгновение, другое… и пополз рукой вниз.

Джинсы даже не нужно было расстёгивать — они и так на мне болтались, и лапа Гордеева скользнула под ширинку свободно, уверенным движением проникая сразу и под трусики. Коснулся. Я охнула, запрокинула голову, и губы Гордеева тут же нащупали мою шею, а пальцы скользнули дальше, вымазывая по промежности щедрую, выдающую меня с головой влагу.

Невольно сжала колени — от стыда и остроты ощущений одновременно, но умелые пальцы ласкали без дерзости. Не грозя болью, не пытаясь проникать глубже. Наоборот, словно играя прищипывали, растирали и дразнили, скользко блуждая по самому чувствительному.

И мои колени словно сами собою расслабились, и даже разомкнулись шире, давая Гордееву больше свободы. А он, приподнявшись на локте, продолжал ласкать меня, одновременно покусывая и вылизывая… ушко. И, боже, какой же это кайф! Казалось бы — просто ухо, но даже не будь сейчас у меня между ног Гордеевской руки, я и так скулила бы и дрожала от наслаждения…

Он довёл меня до оргазма до обидного быстро. Мне не помешало ни смущение, ни гордость, ни даже неудобная поза. Да что там — я просто забыла обо всём, полностью отдавшись тому, что он со мной творил. А он делал это так уверенно, словно не впервые. Словно я сама рассказала ему все свои фишечки, показала все точечки…

Стон вырвался из груди, я тут же сцепила зубы, замычала сдерживаясь, но унять сладкие судороги не смогла, спалилась по полной. И Гордеев словно знал, что так и будет. И, в отличие от меня, вообще не смутился. Наоборот, протянув влажным следом по животу и подбородку, положил терпко пахнущие моим возбуждением пальцы мне на губы, надавил… И я подчинилась, впустила их в рот, втягивая, обсасывая. Всё в полном молчании. Словно это не мы, словно не с нами. И это было так эротично! Гордеев прикусил моё ухо чуть выше мочки. Медленно сжимал зубы до тех пор, пока я не зашипела от боли… И только тогда беззвучно рассмеявшись, отпустил.

Пережитое наслаждение, смешавшись с обалделым отупением от произошедшего, требовали выхода — сплетений рук, поцелуев, признаний смущённым шёпотом и… продолжения! Но Гордеев просто обнял меня, так же как до этого, и затих. Хотя в ягодицы мне до сих пор упирался точно не пистолетом.

Я выждала минутку… другую… Несмело полуобернулась:

— А ты?

Он не ответил. Я попыталась развернуться к нему полностью, но он не дал, силой удержав меня на боку, спиной к себе.

— Игнат, что не так?

— Всё нормально. Правда. Спи, через час подъём уже.

Но я, кажется, уже и сама догадывалась, в чём дело. Возмущение поднялось из самой глубины души, но я его проглотила. У каждого свои тараканы. С этим просто нужно покончить, решительно и бесповоротно.

— Если ты из-за моей… Ну… — Слова застревали, казались дурацкими, но всё равно неудержимо пёрли наружу. — Короче, я не девочка уже. — Подождала реакции, не дождавшись, подпихнула Гордеева локтем. — Слышишь? Ты уже не первый.

— Поздравляю, — глухо прорычал он из-за спины. — А теперь либо ты спишь, либо я пошёл, и мёрзни сколько влезет.

Чем больше проходило времени, тем призрачнее казалось всё, что случилось у костра той зябкой ночью. В какой-то момент я даже засомневалась — а не приснилось ли? Но нет. Прикушенное ухо болело потом ещё почти неделю, напоминая о звериных повадках Гордеева. В то время как сам он вёл себя будто ни в чём не бывало.

Глядя на него, я тоже невольно замыкалась. Избегала встречаться взглядами, была молчалива и порою даже груба. И вместо того, чтобы следовать своим коварным планам совращения, наоборот, отталкивала его и всячески подчёркивала своё пренебрежение. Но это внешне. Внутри же я билась в агонии. И чем дальше, тем безнадёжнее.

«Ну ладно, хорошо, он победил, — думала я каждый раз перед сном, когда выдавалась минутка задуматься хоть о чём-то, кроме происходящего с моей жизнью безумия. — Свёл с ума, заставил забыть осторожность и гордость. Но дальше-то что?»

А дальше ничего не происходило. Ничего похожего на то, что именно этого сумасшествия Гордеев от меня и добивался. Хотя, признаться, сама-то я, несмотря на предсмертные хрипы здравого смысла, уже отчаянно хотела бы перейти к практической части этого дурацкого спектакля. И гори оно синим пламенем — всё то, что не про безумие первой влюблённости!

В конце концов, какая принцесска не мечтает приручить дракона? Силой своей невинности и хлопаньем ресничек, ага.