Девочка, которую нельзя. Книга 2 (СИ) - Андриевская Стася - Страница 23

— Не уйдёте, Зореслава Олеговна, — многозначительно улыбнулся Мороз. — Не уйдёте.

— Вы не можете заставить меня быть с ним!

— Ну, во-первых, мы можем. — Пронзительный, льдисто-голубой взгляд в глаза. — А во-вторых — нам это и не надо. Ведь вы сами себя загнали в ловушку, разве нет? А ведь я вас предупреждал… — Ещё целую вечность позамораживал меня взглядом, развёл руками: — Но, как говорится, любовь зла, полюбишь и козла. А уж козла, который всё для этого делает… — Протянул мне смартфон: — Ознакомьтесь, пожалуйста. Вам должно быть интересно.

На видео он разговаривал с Гордеевым:

— У меня всё под контролем, — убеждал его Игнат. — Девчонка далеко не уйдёт. Я нашёл её однажды с полного нуля, а теперь у меня есть её психологический портрет и актуальные данные. Так что счёт идёт на дни.

— У меня тоже есть данные, — ответил Мороз. — Актуальные! И согласно им ты, говорят, попутал. В любовь заигрался. Так?

На этом месте у меня предательски сладко ёкнуло сердце.

— Так точно, заигрался, — признал Гордеев. — Но это согласованно.

— С кем?

— С вами.

— Вот именно, — после паузы строго кивнул Дед Мороз. — Согласовано. И очень надеюсь, что ты находишься в этих рамках. Не имеешь права слиться!

— Так точно. Не имею.

— Тогда что это за дешёвая симуляция? Думаешь, Жагровские идиоты?

Тут сердце моё снова ёкнуло, но теперь уже болезненно. А дальше, когда Игнат наконец ответил, и вовсе чуть не остановилось.

— Никак нет, — с полной серьёзностью рапортовал он. — Но так будет лучше. Важно чтобы в отношения в первую очередь поверила сама девчонка. А для этого мало просто потрахаться. Она должна в меня влюбиться.

— А ты?

— А я нет. Но мне будет проще изображать одержимость ею, если будет что зеркалить от неё самой…

Видео остановилось, показывая стоп-кадром серьёзное Гордеевское лицо, а я всё не могла прийти в себя.

— Как видите, — забрав смартфон, подытожил Мороз, — соблазнение стояло в плане с самого начала, но на тот момент не являлось строго необходимым. Что называется — по обстоятельствам, на усмотрение самого Гордеева. Например, если бы вы не оказались такой сговорчивой в плане работы в Даймонде, ему осталось бы только совратить вас классическим, так сказать, способом. Кстати, пункт о недопустимости сексуальных отношений в вашем трудовом договоре тоже появился не случайно. С одной стороны, он был призван оградить нашу схему от ваших возможных шашней с Коломойцем, а с другой — дать вам ощущение, что ради связи с вами Гордеев и сам пошёл на нарушение правил. Сообщничество сближает как ничто другое. Простая психология.

Он говорил, я сдерживала дрожь в подбородке. Только не зареветь, только не зареветь…

— На тот момент Гордеев докладывал, что необходимости в сексе с вами нет. И мы ему доверяли. Но теперь всплыли новые обстоятельства. Он, похоже, пытается переиграть нас. И это уже наши с ним заморочки, для вас же всё остаётся по-прежнему: вы в этой партии — лишь разменная монета. Пешка для решающего хода. — Подался вперёд, заглядывая мне в лицо снизу вверх. — Однако пока у вас есть возможность самой решить за чьих будете играть. И от этого решения будет зависеть ваша дальнейшая судьба.

— Что за новые обстоятельства? — с вызовом вскинула я голову. Ох, чего же мне это стоило!

— А это вы у него спросите. На счёт отметины вот здесь, — постучал пальцем по предплечью Дед. — В чём её истинный смысл? Нам тоже интересно, что он ответит… вам. Поэтому мы с вами ещё обязательно встретимся и обсудим версии.

Я молчала, он поднялся.

— Рад, что на этот раз нам удалось поговорить серьёзно. И поверьте, сбежать от нас вы не сможете. От Гордеева — возможно, он сейчас сам за себя и один против всех, а вот за нами целая сеть по всему миру. И куда бы вы не сбежали, мы вас найдём и вернём на исходную. Гораздо быстрее и проще будет выполнить наши требования сразу. Уж поверьте.

Когда вернулся Гордеев, меня всё ещё колотило. Я лежала в постели, закутавшись в покрывало почти с головой, и не могла заставить себя не то, что заговорить с ним, а даже просто посмотреть в его сторону.

— Слав, — позвал он. — Сла-а-ав!

— М? — вынуждено отозвалась я.

— Съезжаем! Срочно.

Я резко развернулась.

— Давай, — кинул он на кровать сумку. — Счёт на минуты.

— Что случилось?

— Хвоста засёк…

И мы поспешно уехали. Море осталось далеко позади, сменялись ландшафты и вид за окном. Мелькали населённые пункты. День сменился ночью, ночь днём. А я сидела, вжавшись в сиденье другой уже машины — довольно новенькой с виду иномарки, и даже не спрашивала, где Гордеев её взял. Вообще ни о чём пока не спрашивала. Пусть успокоится. Решит, что в очередной раз ускользнул… А потом я сделаю с ним то, что он собирался сделать со мной — вотрусь в доверие и совращу. Выпытаю планы, передам кому надо. И как в той песне — «Прости меня, моя любовь!» Теперь снова каждый сам за себя.

Но как бы я не хорохорилась — душу разъедала горечь. Стояла в горле, туманила слезами взгляд.

…Мамуля, а ты знала, что он такой гад?

Гордеев, конечно, заметил моё настроение, но списал на испуг, а я не спешила его разуверять. Пусть думает, что хочет.

— Плавать умеешь? — втапливая педаль газа в пол, спросил вдруг он.

— Хочешь сказать, за две недели ни разу не видел?

— А под водой?

И я наконец заметила его сосредоточенный взгляд по зеркалам и резкие рывки ручки передач. Обернулась, но на дороге за нами было спокойно — догнать никто не пытался.

— Игнат, что происходит?

— Ничего, — на сумасшедшей скорости ворвался он на мост. — Просто держись! — И резким зигзагом протаранил перила.

Как в кино: длинное пронзительное «А-а-а-а-а!», большой плюх… И звуки тут же становятся приглушённо-булькающими, а за окнами бутылочно-зелёная толща воды, и бурлят подсвеченные фарами пузыри воздуха…

Но это в кино. А в реальности я, конечно, заорала, но не было ни затяжного полёта, ни красивого погружения под воду «ножом в масло» Всё случилось настолько быстро, что я только начала орать, как тут же сокрушительный удар, от которого у меня чуть голова не оторвалась — и вот уже в салон из всех щелей хлещет холодная вода, а за окнами — непробиваемая светом фар чёрно-бурая муть.

Я заметалась в шоке, шаря вокруг себя руками, пока не ухватилась наконец за дверную ручку, дёрнула раз-другой… А она не открывается! Накрыло паникой, перед глазами всё поплыло и стало больно в груди…

— Дыши! Славка, блядь, дыши! — донеслось как из тумана, и я очнулась.

Схватила воздух ртом, заморгала часто, видя перед собой Гордеева, призрачно освещённого приборной панелью, и понимая, наконец, что пока ещё действительно можно дышать.

— Вот так! Молодец! — кивнул он и отпустив мои плечи, отстегнул ремень безопасности. Двинул своё сиденье назад, вынул из-под него нож, пистолет.

— Двери сейчас не открыть, разница давления, плюс сильное течение, — отточенными движениями рассовывая по себе оружие, инструктировал он. — Ждём, пока вода заполнит салон, и только после этого выбираемся. Вперёд меня не лезешь, делаешь только то, что я говорю! Никакой самодеятельности, это ясно?

Двинул назад моё сиденье и, запустив руки уже по локти в воду, снял с меня сандалии.

— Всё будет хорошо! Главное, не паникуй и от меня ни на… — замолчав на полуслове, принялся вдруг вытягивать ремень из штанов. — Вот, так будет надёжнее. — Захлестнув ременной петлёй моё запястье, намотал второй конец на свой кулак. Склонился ко мне. — Доверься, Слав. И дыши до последнего. — Склонился ещё ближе, и показалось что поцелует… Но он лишь отчеканил прямо в ухо: — Ты обязана выжить. Обязана!

Я заторможенно кивнула. Он кивнул в ответ. Ещё пара мгновений предельной близости и ощущения надёжности, от которых мне и вправду почти начало легчать…

— Готова? Тогда дыши! — приказал он, и нажал центральную кнопку стеклоподъёмников.