Внебрачный сын - Черно Адалин - Страница 3

Удивительно, но его голос меня успокаивает, несмотря на то, что еще минуту назад мне хотелось уйти. Я вздыхаю и сажусь обратно на кушетку, стаскиваю пуховик и кладу его рядом.

– И почему же люди устраивают истерику?

– Не могут смириться с предстоящей операцией. Не верят в диагноз. Не хотят оперироваться, когда это необходимо.

– И что же, у вас тут мобильная бригада для таких случаев дежурит?

– Бывает, получается успокоить разговором, иногда сделать пациенту укол самому. В самых сложных случаях на помощь приходят наши парни.

– А меня ты, значит, им не отдал? – уточняю.

– С тобой я накосячил, – признается. – Простишь меня? Я не специально – вырвалось.

Я обнимаю себя руками. Как-никак между нами есть прошлое, которое просто так не забудешь. Его резкое «ежик» выбило меня из колеи, но сейчас я спокойно сижу и слушаю его уверенный голос. Шесть лет прошло, а он, оказывается, помнит, как меня называл. И я помню, хотя убеждала себя, что забыла. Переболела и выбросила из головы. Оказывается, не выбросила. И сердце в его присутствии бьется сильнее, хотя мы не виделись не один год.

– Все нормально, – пытаюсь убедить больше себя, чем его.

От дальнейшего разговора нас отвлекает стук в дверь. Я вздрагиваю, Измайлов идет открывать.

– Макар Игнатьевич, – в палату влетает Марина. – Там Ирина ваша звонила, говорит, вы не отвечаете. У нее приехать не получится. Машина заглохла, и она пешком домой возвращается.

– Кто еще есть?

– Демид Борисович только. Он единственный из всех ответил и вроде не пил.

– Вроде? Узнавай точно. Если пил – может не ехать. И остальным звони. У нас тут, мать его, срочная операция!

– Но… – Мариша замирает под жестким взглядом Макара и спорить не решается.

– Может… попробуем без наркоза? – подаю голос. – Если такая ситуация, то…

– Макар Игнатьевич, давайте, пациентка сама просит. Я ассистирую.

– Иди пока, Мариш. Обзвони всех еще раз. Я позову.

Марина закрывает дверь, но через секунду открывает дверь снова.

– Забыла, – говорит она. – Там это… парень пришел, – обращается уже ко мне. – Говорит, он ваш муж.

– Ты замужем? – удивляется Макар.

Я и сама в шоке. Утром, насколько я помню, была незамужней. Не могла же я забыть, что несвободна.

– Проходите, – говорит Марина моему «мужу» за дверью.

Через минуту в кабинет заходит Герман. Конечно, он мне не муж и даже не любовник. Подруга нас познакомила на свадьбе. Подмигнула мне, зараза, и оставила с ним наедине. Еще и прошептала на ухо что-то похожее на «развлекайся, он очень классный».

– Оля, – он безошибочно замечает меня на кушетке. – Мне Богдан позвонил, я сразу же приехал.

– Оставим вас, – говорит Макар, выталкивая из кабинета Марину.

Мы с Германом остаемся наедине. Я совершенно не знаю, как себя с ним вести. Все возможные способы отшить парня на нем я уже испробовала, но он все не отстает. Пытается обо мне заботиться, помогает, зовет в кафе и даже цветы дарит. Иногда сам, иногда заказывает курьерскую доставку.

– Что врачи говорят? – тут же наседает он, осматривая мое опухшее лицо.

– Перелом. Ждем анестезиолога, чтобы зашить рассеченную кожу.

– Может, что-то нужно? Деньги, лекарства, ускорить приезд этого анестезиолога?

Я не успеваю рот раскрыть, как Герман добавляет:

– Поговорю с врачом.

Остановить его я, конечно же, тоже не успеваю. Пока он говорит в коридоре с Макаром, я напоминаю себе обсудить ситуацию с Лерой и Богданом. Я не просила такой назойливой заботы о своей личной жизни. Звонить Герману и сообщать о моей беде не было никакой необходимости.

Обо мне есть кому позаботиться, к тому же я не хочу зря его обнадеживать. Он и так уже мысленно на мне женился, а я ни разу не ответила на его ухаживания, если не считать того поцелуя в его машине после свадьбы. Я была пьяненькая, а он – настойчив. Знала бы, что после этого он не отстанет, держала бы язык за зубами. Герман неплохой парень, но проблема именно в последнем. Он – парень, а я женщина. Он на четыре года меня младше, но дело даже не в этом.

Я не консервативна, допускаю возможность отношений с мужчиной младше. Все дело в том, что у Германа куда больше общих интересов с моим пятилетним сыном, чем со мной. Гера образован, умен, работает в продвинутой компании и зарабатывает немало. Но рядом с ним я чувствую себя старушкой. ИТ-сфера, конечно, накладывает отпечаток, но я почему-то уверена, что все дело во мне. Я не делаю ни единого шага навстречу, не считая злосчастного поцелуя в машине. Теперь только виню себя за несдержанность.

– Оля! – Герман вихрем врывается в кабинет. – Я обо всем договорился. Скоро тебя прооперируют.

Следом с серьезным выражением лица заходит Макар.

– Сожалею, но разрешить вам здесь находиться я не могу, – говорит Измайлов. – Прошу покинуть помещение.

– Я приду после операции, – сообщает Герман. – Буду ждать вестей в коридоре.

Как только за ним закрывается дверь, Измайлов подходит ко мне, достает из кармана сложенные вдвое купюры и протягивает их мне.

– Что это? – непонимающе смотрю на деньги в его руке.

– Деньги. Мальчик твой дал. Чтобы я повлиял на скорый приезд анестезиолога.

– Ты взял деньги?

Измайлов тяжело вздыхает, мотает головой.

– Иногда проще взять деньги, чем что-то объяснить. Отдашь ему после операции, пусть пока думает, что у него все под контролем.

Измайлов кладет деньги на кушетку, не дождавшись, пока я их возьму. Мне почему-то становится стыдно за действия Германа, хотя я понимаю, что он среди родственников пациентов такой не один. Увы, но наш менталитет неискореним. Мы всегда считали и будем считать еще долго, что деньги в этом мире открывают все двери.

– Он не мой муж, – зачем-то сообщаю Измайлову.

– Думаешь, я не понял? Ты, конечно, самостоятельная, и теперь тебе никто не диктует, с кем встречаться, но это, – он кивает на дверь, – перебор.

– Что значит перебор?! – восклицаю.

Герман и правда не подходит мне в мужья, но то, что Макар позволяет себе об этом сказать, тоже никуда не годится.

– Ты его переросла, – уже спокойнее произносит Измайлов. – Но мальчик думает иначе.

– Прекрати, – требую. – Иначе я подумаю, что ты ревнуешь.

– Это простое беспокойство, – равнодушно замечает Макар. – Прости, если перегнул.

От дальнейшего разговора нас отвлекает Марина. Она заходит в кабинет, толкая впереди тележку.

– Привезла все, как вы и просили, – сообщает с улыбкой.

– Вези в перевязочную, – Макар кивает на дверь слева, а затем внимательно смотрит на меня. – Вызвать анестезиолога не получится. Придется шить так.

Я сглатываю, сжимаю руки в замок и начинаю бегло осматривать глазами кабинет. Я плохо переношу уколы, не говоря уже о том, чтобы шить раны в сознании.

– Нет какой-нибудь седации? – спрашиваю с надеждой. – Я не выдержу… вот так…

– Придется, – Измайлов подходит ближе. – Постарайся об этом не думать. Ты практически ничего не почувствуешь, я взял лучшие обезболивающие, но если начнешь нервничать, ничего не получится. Просто успокойся, хорошо? Тебе не будет больно, я сделаю все аккуратно.

– Ты уверен, что сможешь наложить аккуратные швы в… таких условиях?

– У меня нет цели тебя изуродовать. И общий наркоз тебе делать показаний нет. Послушай, Оля… по-хорошему, мне нельзя тебя зашивать. Стоит подождать другого врача и перепоручить тебя ему, но это будет не скоро, и лучше меня этого никто не сделает.

– Зачем другого врача? – непонимающе спрашиваю.

– Затем, что у меня с самого начала не получилось быть беспристрастным. У тебя нет показаний для общего наркоза и не было. Будь на твоем месте любой другой пациент, я бы еще полчаса назад тебя зашил и уехал праздновать Новый год, невзирая на мольбы сделать все под наркозом. Но я вызвонил и отвлек свою коллегу, чтобы…

Измайлов замолкает и шумно выдыхает.