Нерушимый (СИ) - Ратманов Денис - Страница 48

— Уборщиком? — Мужчина вздернул изогнутую бровь. — Ну-ну.

Освободив руку, я протянул ее тренеру для рукопожатия.

— Саша.

Пару секунд он стоял без движения, словно думая, отвечать ли на рукопожатие. Наконец стиснул мою ладонь:

— Лев Витаутович Тирликас. Я наблюдал за тобой. Неплохо. Занимался?

— Я детдомовский, товарищ Тирликас. Мы там все немного… занимались.

— Ясно. То-то я смотрю, техника у тебя своеобразная. Видел такую на Западе, даже насторожился.

Я пожал плечами. Насторожился он не на пустом месте. В бразильском джиу-джитсу баллы за техничное исполнение приемов и броски — дело десятое, там главное принудить противника сдаться. Поэтому девяносто девять процентов всех поединков заканчиваются на земле, и именно борьбе в партере уделяется основное внимание. Наверное, от Тирликаса не ускользнуло, что после каждого тейкдауна, то есть говоря языком бойцов моего мира, перевода манекена в партер, я стремился закончить бой болевым или удушением. Вот именно второе его, скорее всего, и насторожило — в самбо так не душат.

Чуть подумав, я осторожно ответил:

— Село Кунашак, откуда я переехал, находится в Челябинской области, товарищ Тирликас. Мы там все самоучки.

Лев Витаутович помолчал, кивнул. Видимо, объяснение его устроило — и про детдом, и про технику.

— А вы же тренер, я правильно понял? — спросил я, и он опять кивнул. — А тренер по чему?

— По боевому самбо. Устраивает такой ответ?

— Вполне. Я занимался другим, но мне бы хотелось…

— Научим, — перебил он, посмотрел с вызовом и вдруг принял борцовскую стойку, поманил к себе. — Поборемся?

Соблазн, конечно, был, юное тело напряглось, но взрослый разум заставил сказать:

— Я сейчас на работе, Лев Витаутович.

— Ясно, — чуть разочарованно проговорил он. — Сегодня в шесть у меня взрослая группа. Приходи, глянем, чего стоишь.

И ведь действительно — чего я стою? Для такой тренировки и кроссовки не понадобятся, но зато нужно другое — перчатки, шингарды, защищающие голень и стопу при ударах и блоках, капа… Но говорить об этом не стал, чтобы тренер не подумал, будто я ищу оправдания не прийти, и оттого не разочаровался во мне.

— Приду. Но сразу скажу, что ударной техникой не владею, да и формы нет.

Он оглядел меня с головы до ног и сказал:

— Экипировку найдем. Удар поставим. Было бы желание.

Тренер зашагал к выходу. Да уж, интересная у него манера общения — конкретная. Мне даже нравится — меньше слов, больше дела.

Вернув манекен на место, я побежал в первый спортзал, перенес роботов в зал для бокса и запустил мойщиков.

Мысли о предстоящей тренировке вытеснили все прочие. Теперь я был не особо уверен, что у меня получится задуманное. Да, я быстро бегаю и хорошо подтягиваюсь, у меня нечеловеческая реакция, но сама по себе реакция ничего не даст, если тело не поспевает за ней. Ох, Саня, раскатал ты губу! Всего этого недостаточно, чтобы выиграть у опытных бойцов! Даже с моими данными нужны долгие годы, чтобы поставить удар, развить мышечные группы. Если кого-то ударить кулаком, который никогда ничего не бил, можно этот самый кулак повредить. Да и по башке во время боя могут настучать знатно…

Но у меня есть «Лучший в мире», о котором я чуть не забыл! Получается, главное, показать себя так, чтобы тренер помог принять участие в новогоднем турнире в честь дня рождения Горского.

Освободиться удалось лишь к половине пятого после обеда — Людмила бессовестно переложила все обязанности на меня, и осталось два с половиной часа, чтобы метнуться домой, плотно пообедать и вернуться в «Динамо».

Дома я оприходовал огромный бутерброд с «Докторской» и пять яиц, сварив их всмятку, — энергии и строительного материала для тела мне понадобится много. Не объелся — так, перекусил, ведь до тренировки оставался всего час. Запил все стаканом ряженки.

Потом прилег подумать, как себя вести на тренировке и вдруг вспомнил, что не успел сделать: посмотреть личную страничку моей Алены. В том мире ее смерть сломила меня, а в этом… Все те плохие воспоминания начали блекнуть так, что казались уже сном. Может, не стоит ворошить прошлое, пусть даже здесь оно и настоящее?

Нет, стоит. Нужно закрыть для себя вопрос, иначе буду корить себя, что не выяснил все.

Вбив данные Алены в «Социальный справочник», я замер в ожидании.

Время словно остановилось. Почему это, черт побери, так важно? Эта женщина старше меня на четырнадцать лет! У нее наверняка есть муж и дети…

Страничка прогрузилась, из списка я выбрал нужную Алену, щелкнул на кружок аватарки с фотографией. Родная улыбка, ямочки на щеках, россыпь озорных веснушек. В этой реальности она точно такая же. Но это еще/уже не моя жена. Она знать не знает ни меня прошлого, ни меня нынешнего, у нее другая жизнь, образование и судьба. Я изучил ее профиль: в разводе, детей нет.

Нет! Нельзя о ней думать. Все, что я могу сделать — свести ее со своим двойником. А дальше — понять и отпустить. Они или потянутся друг к другу, или пройдут мимо, и тогда, что говорится, не судьба. Но как это сделать, я понятия не имел.

Неспешно поедая сушеные финики, я ввел в поисковик: «Павел Сергеевич Горский. Биография». Первая ссылка привела в государственный справочник — некое подобие Википедии, где была представлена официальная информация обо всем на свете.

Родился товарищ Горский 31 декабря 1963 года в провинциальном степном районном центре Акбулак Оренбургской области. Мать — медсестра, отец — автослесарь. До девятого класса учился средне, не блистал талантами, а потом взялся за ум, закончил школу экстерном за год, с золотой медалью, в 1979 поступил в МГИМО на факультет международных отношений.

Прямо яркий пример американской мечты: жил да был в меру ленивый мальчик Паша, а потом вдруг Эйнштейн его укусил или кто-то вселился, раз — и отличник. Ну, или не американской — русской мечты о том, как лежать-лежать на печи, а потом вдруг встать и проявить силу богатырскую. Правда, не физическую силу — интеллектуальную: и иностранные языки за год освоил, и поступил в МГИМО — сам, без взятки, без помощи старших товарищей или родственников. Один этот факт можно было посчитать настоящим чудом.

В 1984 Горский закончил МГИМО. Год проработал в Болгарии, полтора — в Чехословакии, а в 1987 вернулся в Союз.

В 1989 он занял пост второго секретаря Акбулакского райкома.

Я попялился на эти две скупые строчки из биографии вождя огромной страны. Куда делись два года из его биографии? Что такого произошло с Горским с 1987 по 1989? Видимо, ничего хорошего, раз его отправили на малую родину, в пыльный захудалый райцентр, куковать на позиции второго секретаря. Все лавры обычно у первого, а вот второй либо отвечает за особые вопросы, либо становится в каждой бочке затычкой.

И все же те два года между Чехословакией и Акбулаком Горский явно сумел наладить отношения с лидерами партии, раз во время путча они пригласили его и посвятили в заговор. И, я это знал точно, именно Горский стал причиной того, что путчисты этого мира добились успеха.

Однозначно, Горский вернулся в СССР не просто так: он знал, что будет, и приехал, чтобы изменить будущее, два года готовился — как показало время, не зря.

Вот и я готовлюсь. Но… в конце концов, мне всего восемнадцать. Какой из меня спаситель мира? И для того ли меня сюда отправила богиня? Я ведь мог выбрать любую другую страну, а значит, моя главная цель в этом мире — не спасение СССР, который и так спасен, а… Что?

Чтобы понять это, нужно пожить здесь. Изучить мир, людей, посмотреть, что происходит в других странах — и желательно своими глазами, а не через советскую прессу. А потом уже думать, нужно ли миру спасение, или Саша Нерушимый может просто пожить немного для себя и по большей части — для своих людей. Не спасти всех, а хотя бы на месяц сделать счастливыми. Как? Ну, например, осуществить свою мечту, которая совпадает с желанием всего нашего народа: вывести сборную СССР по футболу в финал чемпионата мира. И выиграть его!