Безликий (ЛП) - Айви Александра - Страница 9

Глава 5

Раздался пронзительный скрип, когда Винтер с силой распахнула тяжелую дверь. По ее позвоночнику пополз холодок. Казалось, домик борется за то, чтобы не впустить их внутрь. Как будто в нем хранились секреты, которые он не готов разглашать.

Винтер отбросила нелепое нежелание переступать порог. У нее просто сдают нервы. Петли скрипели, потому что заржавели. Ничего зловещего в этом нет.

Войдя в домик, она мгновенно погрузилась во мрак. Недолго думая, Винтер полезла в сумочку и вытащила мобильный телефон. Затем, включив фонарик, она медленно повернулась по кругу.

Комната небольшая, с низким потолком и несколькими предметами выцветшей мебели. Стены обшиты панелями, но на полу лежали обычные деревянные доски. Помещение выглядело как любой другой рыбацкий домик в этом районе, с одним лишь отличием — повсюду валялись принадлежности художника.

Возле окна стоял мольберт с прямоугольным холстом. Там же находился высокий табурет, наполовину скрытый испачканным халатом, небрежно брошенным на него. Вокруг табурета лежали кучи красок, кистей и полупустых банок, разбросанных в случайном порядке. А в дальнем углу виднелась стопка готовых масляных картин, ожидающих обрамления.

— Словно капсула времени, — пробормотала Винтер, представляя, как ее мать сидит на табурете, натянув на себя халат, пока выплескивает свою творческую душу на холст.

Острое чувство потери пронзило ее. Мир потерял не только талантливого художника, но и мать. Это очень несправедливо.

Легко почувствовав ее неожиданную вспышку скорби, Ноа направился обратно к двери.

— Я открою пару ставней, чтобы обеспечить нам немного света.

Винтер кивнула, оценив момент уединения. Именно поэтому она так долго ждала, чтобы приехать в домик. Она всегда подозревала, что призрак ее матери здесь сильнее всего.

Подойдя к незаконченной картине на мольберте, Винтер изучила размашистые линии ярких цветов. В этих мазках чувствовалось что-то такое… смелое, живое. Как будто художница абсолютно уверена в том, что создает шедевр.

Залюбовавшись, Винтер не услышала, как вернулся Ноа. Только когда он негромко присвистнул, она поняла, что он стоит перед холстами, сложенными в углу.

— У твоей мамы был талант.

Винтер оглядела комнату, которая теперь заполнилась солнечным светом. Он не развеял призраков, но облегчил тяжелое чувство печали.

— Я всегда сожалела о том, что не унаследовала ее художественные способности, — сказала она Ноа. — Бабушка утверждала, что сразу поняла, что моя мама будет художником, когда нашла ее в столовой раскрашивающей фреску на стене, когда ей было всего пять лет. К моменту окончания средней школы ее картины выставлялись в здании Капитолия штата, и она получила дюжину стипендий в лучших художественных школах страны.

Ноа повернулся, его брови приподнялись, как будто его смутили ее слова.

— Ты унаследовала ее талант.

— Я не могу нарисовать даже фигурку.

— Ты создаешь искусство на каждой тарелке, которая выходит из твоей кухни.

— Это… — Слова не шли, когда похвала друга поселилась в центре ее сердца. Ноа не был ловеласом. Он не льстил женщинам и не чувствовал себя обязанным постоянно флиртовать. Он говорил прямо, честно и иногда до боли откровенно. Это делало его комплимент еще более ценным. — Спасибо.

Ноа шагнул вперед.

— Уверена, что хочешь сделать это сегодня? Я могу привезти тебя на следующей неделе. Или позже этим летом, когда будет теплее.

Винтер заколебалась. Какая-то часть ее хотела развернуться и уйти. Не из-за слоев пыли, или спертого воздуха, или притаившихся призраков. Просто она устала после долгого, напряженного дня и не чувствовала, что может совладать со своими эмоциями. С другой стороны, сможет ли она заснуть, если вернется в Ларкин?

Вряд ли.

Встретив обеспокоенный взгляд Ноа, Винтер заставила свои губы дразняще улыбнуться.

— Ты просто хочешь приехать, когда рыба клюет.

Он посмотрел в сторону окна, из которого открывался вид на озеро.

— Я бы не отказался здесь порыбачить.

— Мы вернемся. Но сначала я хочу осмотреться.

— Зачем?

— Я не уверена. — Винтер пересекла комнату, чтобы заглянуть через проем в крошечную ванную. Там был унитаз, голая раковина с выведенным наружу водопроводом и ручная душевая лейка, прикрепленная к стене. Скудно. — Здесь она останавливалась в последний раз перед смертью. Возможно, мы найдем какую-нибудь мелочь, которая подскажет нам…

— Если она была одна, — перебил Ноа.

Винтер обернулся и посмотрел на Ноа, который стоял в другом конце домика.

— Конечно, одна. Я гостила у бабушки, а папа находился в Ларкине.

Ноа кивнул в сторону двери в спальню.

— Посмотри.

Пройдя небольшое расстояние, Винтер вошла в комнату, темную из-за тяжелых ставней на окне. Она смогла разглядеть двуспальную кровать посреди пола, заваленную спутанными простынями и одеялом. У дальней стены размещались встроенная книжная полка и комод. Ближе к двери стояло мусорное ведро, заполненное старыми коробками из местного ресторана.

— Здесь беспорядок, — пробормотала она. — Но кажется при маме наш дом всегда стоял захламленным, со стопками принадлежностей для рисования и игрушками, разбросанными по полу. После ее смерти отец нанял уборщицу, чтобы поддерживать чистоту. Мне всегда думалось, что в нем пусто. — Она поморщилась. — Пусто еще больше.

Ноа протиснулся мимо и прошел в центр комнаты. Он указал на поднос у изножья кровати.

— Неважно, насколько неряшливой могла бы быть твоя мама, но нет необходимости в двух бокалах для вина, если она находилась здесь одна. — Кончиком ботинка он указал на какой-то предмет на полу. — Или в этом.

Винтер понадобилась секунда, чтобы разглядеть пустую упаковку от презерватива. Ее охватило странное чувство тошноты. Как в тот раз, когда Стиви Эллингтон осмелился прокатить ее на аттракционе «Вертушка» десять раз подряд.

Зачем тут вино и обертка от презерватива, если ее мать здесь рисовала?

— Должно быть, кто-то вломился, — вырвалось у нее. Голос Винтер прозвучал слишком громко и эхом разнесся по комнате. — Это идеальное место, если хочешь избежать посторонних глаз.

— Верно, — согласился Ноа, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие.

Винтер прочистила горло.

— Давай осмотримся.

Ноа подошел к комоду и открыл ящики. Винтер с трудом заставила себя подойти к кровати. Не обращая внимания на спутанное постельное белье, она опустилась на колени, чтобы заглянуть под матрас.

Несмотря на темноту, под матрасом ничего не валялось. Если только не считать двадцатипятилетних пыльных кроликов. Она кашлянула, начиная выпрямляться. И тут ее внимание привлек тусклый блеск металла. Протянув руку, Винтер схватила тонкую золотую цепочку, почти скрытую под слоем пыли.

С легким страдальческим стоном она обхватила пальцами украшение и села обратно.

— Что случилось? — Ноа быстро опустился на колени рядом с ней, обхватив ее плечи твердой рукой.

Она подняла руку, раскрыв пальцы, чтобы показать браслет, усыпанный маленькими, но идеальными изумрудами.

— Он принадлежал моей маме.

— Ты уверена?

— Да. — Она провела большим пальцем по одному из изумрудов. — Я видела, как она носила его на старых фотографиях. Это свадебный подарок моего отца.

Ноа крепко обхватил ее за плечи.

— Нам пора идти, Винтер.

Он прав. Здесь нет ничего, кроме пустых воспоминаний.

Она уже потянулась, чтобы ухватиться за край кровати и подняться на ноги, когда заметила конверт, торчащий между матрасом и пружинами. Не задумываясь, Винтер схватила его и вытащила, разглядев имя матери, нацарапанное на лицевой стороне.

— Подожди, Винтер.

Она проигнорировала предупреждение и, открыв конверт, вытащила лист бумаги. Быстро просмотрев письмо, она бросила его на пол, затем потянулась под матрас, чтобы достать еще дюжину конвертов. Прежде чем бросить их в отвращении, Винтер прочитала еще два.