Война все спишет (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 49

Во второй колонне шли «Пересвет», «Победа» и «Рюрик» — противник тоже определился — старый знакомый «Кассуга», за ним «Ниссин», а замыкала строй «Токива». Три на три — и в успехе предстоящего боя Алексеев нисколько не сомневался, хотя японцы имели полуторный перевес в шестидюймовых пушках — 42 против 28. Зато в главном калибре преимущество было за русскими броненосцами и перевооруженным «Рюриком» — 14 стволов против 11. Причем восемь 254 мм пушек и всего лишь одно такое орудие на «Кассуге», все остальные были восьмидюймовые. А при таком раскладе можно сражаться, и успешно — комендоры опытные. Главное, не получить с броненосцев смертельно опасные 12-ти дюймовые «подарки».

«Баян» с тремя большими бронепалубными крейсерами готовился сам напасть на «Асаму» с «собачками» — исход схватки между ними был непредсказуемым, однако пушек на русских кораблях было больше.

— Что ж, Вильгельм Карлович, пора нам уходить в рубку, не следует искушать судьбу. Снаряд ведь может и сдуру попасть, и пойдут от нас клочки по закоулочкам. Так что пожалуйте за броню!

Алексеев повернулся к Витгефту — наместник был нарочито спокоен, хотя волнение присутствовало, чего скрывать — перед боем его будет испытывать любой человек, пусть даже повоевавший на своем веку.

С идущего головным «Севастополя» выстрелило башенное орудие, донесся грохот, выплеснулся из ствола длинный язык пламени. Началось сражение в Желтом море, как позднее назовут его историки…

— Ты на чин мой не смотри, Александр Викторович — ты его гораздо более меня заслужил.

«Новоиспеченный» генерал от инфантерии Николай Петрович Линевич пожал плечами, как бы показывая Фоку, что он тут не при делах. И заговорил дальше, понизив голос чуть ли не до шепота:

— Ты сию победу заслужил целиком и полностью, но мыслю так — ненавистники у тебя в столице нынче обретаются, причем к государю-императору они вхожи, оттого чином и орденом обнесли. Скажу как на духу — тебе дальше нужно командовать, и мы с тобою как-нибудь действия согласуем, пока наместник главнокомандующий. Обойдемся без надзирателя, и победы у нас будут, а японцев, в конце-концов, побьем!

— Твои слова, да богу в уши, только не думаю, что ситуация изменится. Так завсегда в России бывает, клеветникам доверие полное! Так что вряд ли на мою долю ордена с чинами выпадут!

Ворчливо отозвался Фок, вместе с тем довольный прямотой Линевича, с которым они сошлись достаточно близко за эти два с половиной месяца, после тяжелого ранения Куропаткина. Бывший военный министр не умер, наоборот, стал оправляться — и как докладывали Фоку, уже начал ходить, и постоянно писал письма.

— Делать то, что мы с тобой будем дальше, Александр Викторович? К реке Ялу ведь наши войска вышли, а на той стороне японцев прорва — каждый день все прибывают и прибывают!

— А ничего делать не будем — выдохлись наши войска, Николай Петрович. А до Ляояна больше двухсот верст пути, а дороги, какие тут сам знаешь. Нет их как таковых, а дожди скоро пойдут, и встанем здесь намертво, и мы, и японцы. Скажу больше — я и сам не ожидал, что до реки Ялу все же дойдем. Жаль, конечно, что японские армии отойти на южный берег успели, пусть и оставили нам значительную часть добра.

Фок вздохнул, да и печаль в голосе явственно прорезалась. Сейчас на дворе не середина века, а его начало, а южная Маньчжурия и северная Корея те еще операционные театры. Железных дорог к Ялу совершенно нет, дороги обычные проселки с непроходимой грязью во время дождей, войска могут действовать лишь вдоль западного побережья на приморском направлении, идет узкая полоса максимальной шириной до ста верст, и это при условии, что все снабжение будет идти морем.

Вся восточная часть полуострова, а это две трети площади, это покрытые лесами горы, которые обрываются у Японского моря. Вести здесь какие-то операции невозможно по определению, там не то, что дивизия, даже батальон не пройдет. Если только партизан или казаков заслать мелкими партиями в тыл японцам. Но вначале нужно как-то корейцев расшевелить на войну — а для местных жителей и японцы, и русские пока врагами считаются, оккупанты как не крути. Эта страна сотни лет под покровительством Китая находилась, хотя своего короля имеет, а японцы издревле пытались тут свои порядки устраивать, войны не раз шли.

— Пока из Эллиотов японский флот полностью изгнан не будет, любое наше наступление вглубь Кореи обернется поражением. Мы не только питать войска не сможем, у нас тылы и так уже подвисли, хорошо, что урожай собирают, и дивизии могут на местных ресурсах прожить. Но это пока, а зимой каково нам придется?! А ведь корейцы голодовать начнут, если мы у них все продовольствие выгребем. Более того, нам в спину стрелять начнут, с этого любое партизанское движение начинается.

— Так то и оно выходит, — Линевич вздохнул — старый генерал хорошо знал местные реалии, не один год в этих краях прослужил. — Тут издавна все на джонках перевозят, потому и дорог нет. Прав ты — наступать нельзя. И что тогда делать? Встаем в оборону до весны?

— Пока флот не станет проводить транспорты с необходимыми для войск грузами вдоль побережья, то, несомненно — продвижение в корейские земли погибельно, — жестко произнес Фок, и с усмешкой добавил. — Если только не построим сюда железную дорогу от Ляояна. Но тут Витте нужен, он умеет деньги вкладывать!

Генералы невесело рассмеялись, поминать всесильного Председателя совета министров не стоило, ибо благодаря его стараниям, как и деятельности иных персон, страна оказалась втянута в эту войну на краю света. Но они обы были люди военные, не привыкшие сетовать на судьбу, и прекрасно понимающие, что армия для того и предназначена, чтобы ошибки политиков исправлять, что не могли без войны своих целей добиться. Тут все правильно, согласно одному абсолютно верному высказыванию, что война есть продолжение политики, но иными средствами.

Фок в который раз за прошедший месяц убедился, что Россия ухитрилась с треском проиграть войну, которую должна была выиграть. На дворе последняя декада августа стоит, а ведь в реальной истории сейчас должно было идти сражение под Ляояном. А там Куропаткин, имея под рукой уже больше батальонов, чем японцы, позволил неприятелю обхватить фланги русской группировки. Бывший военный министр решил, что действуя в такой ситуации по внутренним коммуникациям, которые всегда будут короче, чем внешние, он сможет в любой момент сосредоточить против любой из японских армий превосходящие силы.

Вот только Алексей Николаевич не принял в расчет, что на дворе стоит не начало 19-го века, когда исход сражения можно было решить лихой штыковой атакой, а на целое столетие позже. И современные армии слишком устойчивый организм, чтобы вывести его из строя за несколько дней боя. Да и средства поражения сейчас намного эффективнее тех, что были во времена наполеоновских войн. Потому оборонительные позиции с хода не прорвешь, тем более японские солдаты в землю закапывались, что кроты. А шрапнель и пулеметы могли остановить атаку пехоты на открытой местности быстро, и с большими для нее потерями.

Маневренную войну японцы вели гораздо искуснее, чем русские генералы. Фланги постоянно охватывались японцами, что заставляло Куропаткина с завидным постоянством, от одного проигранного сражения к другому сражению, столь же безуспешному, более трети собственных войск ставить в резерве и для защиты коммуникаций. И тем самым он предоставлял врагу возможность раз за разом побеждать, по утвержденному им самим лекалу. Ибо как только фланги маньчжурских армий охватывались обходящими дивизиями, и возникала угроза выхода японцев на железную дорогу в тылу, тут же следовал приказ на общее отступление.

И что самое страшное, из поражений не делалось выводов, и не извлекались уроки. Бывший начальник штаба знаменитого «белого генерала», прекрасный администратор, почему то счел себя по таланту равным Скобелеву, каковым он никогда не был и не мог быть, так как не имел нужных качеств настоящего полководца.