Последний синклит - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/47
• Следующая

– Ну да, – тихо проговорил Хеккет, поворачиваясь к Дронго, чтобы их не услышала сидевшая напротив женщина, – он отомстил по-другому.

– Вы хорошо знали погибшего врача?

– Конечно, – кивнула она. – Он был прекрасным человеком и очень хорошим врачом.

– Как вы думаете, почему его убили? Он ведь не мог быть причастным к убийству, происшедшему в доме несколько лет назад.

– Конечно, не мог, – убежденно сказала она. – Я вообще полагаю, что мистер Доул ошибся. Я тогда была в доме, находилась в кабинете сэра Энтони. И я точно помню, что в доме не было никого, кроме несчастной женщины. Как она смогла пройти мимо охранников, трудно сказать. Но, очевидно, она каким-то образом сумела проскользнуть в дом и выстрелить. Я убеждена, что все так и было.

– Тогда чем вы объясните попытку отравления Энтони и смерть врача Эндерса?

– Не знаю. Может быть, Алан действительно был причастен к этой попытке и его просто мучила совесть? В последние дни он был сам не свой, все время ходил мрачный, хмурый. Может быть, он понял, что не сумеет больше скрываться, и решил покончить с собой. Хотя это только мое предположение. Повторяю, что я считала его очень хорошим человеком и прекрасным врачом.

– А сейчас так не считаете? – хмыкнул Хеккет.

– Не знаю. Мне кажется, что человека не могут убить просто так. Я не хочу никого судить, это не мое дело.

– Вы много времени проводите в доме, – напомнил Дронго. – Что вы можете сказать о прислуге? О вашем поваре?

– Арчибальд – изумительный повар. Мистер Чапмен сманил его из лучшего ресторана в Ливерпуле. Альма работает здесь уже много лет, она, как настоящая домашняя экономка, знает, где лежит каждая булавка. И наконец, Линда. Она немного неуравновешенная девушка, сказывается ее провинциальность, но исполнительная и добропорядочная. К счастью, с ее внешностью легко быть добропорядочной, – не удержалась от колкости Элиза Холдер.

– Какие у нее были отношения с Тиллихом?

– Никаких. Она – горничная, он – помощник. Я уже сказала, что его не очень интересовали женщины, а он вряд ли мог ей понравиться. Никаких, – повторила она, стряхивая пепел сигареты в пепельницу.

– Это вы готовили список экспертов, приглашенных в Дартфорд? – уточнил Хеккет.

– Вместе с миссис Бердсли и Тиллихом, – кивнула она. – Но мы не готовили список. Его нашли в бумагах Роберта. Я уже говорила, что готовила только письмо в наше посольство в Москве для сидящего здесь мистера... – Она посмотрела на Дронго и, чуть улыбнувшись, добавила: – Мистера Дронго, ведь вас, кажется, так все называют?

– Получается, что вы посылали специальное приглашение для него в посольство Великобритании в Москве, – сразу встрепенулся Хеккет. – Это очень интересно, Дронго. Почему никому не посылали подтверждения в посольство, а вам посылали?

Дронго уже хотел ответить, но его опередила женщина:

– Вы все граждане стран Европейского сообщества. Даже мистер Важевский имеет еще и американское гражданство, а мистер Хашаб право постоянного проживания в Швейцарии, где у него дом. Только мистер Дронго и мистер Симура были не из Европы.

– Вы удовлетворены? – повернулся к нему Дронго.

– Почти да, – ответил Хеккет.

– Я могу идти? – спросила она, затушив третью сигарету.

– У меня к вам последний вопрос, – сказал Дронго.

– И у меня, – добавил Хеккет, – но я вам уступаю. Пожалуйста.

– Линда рассказала мне, что за несколько дней до попытки отравления мальчика она спрашивала у вас, куда должен был уехать мистер Тиллих. Она действительно об этом спрашивала?

– Да, – чуть подумав, ответила миссис Холдер, – кажется, спрашивала.

– Тогда я задам следующий вопрос. И вы уточнили у Тиллиха, где именно он был? Что он вам сказал?

– Не помню. Кажется, сказал, что выполнял поручение сэра Энтони. Я сейчас точно не помню. Но он выглядел тогда очень расстроенным.

– Спасибо. – Дронго посмотрел на Хеккета. Тот молчал.

Очевидно посчитав, что все вопросы уже исчерпаны, она поднялась и, кивнув на прощание, повернулась к двери. И в этот момент Хеккет задал свой последний вопрос. Собственно, он специально разрешил ей подняться со стула, желая оторвать ее от привычной обстановки и заставляя расслабиться. Это был его «фирменный прием». В тот момент, когда человек полагал, что все вопросы уже позади, Хеккет задавал самый сложный и самый провокационный вопрос.

– Извините меня, миссис, – громко сказал он, – у меня последний вопрос. У вас были интимные отношения с сэром Энтони или со Стивеном Чапменом?

Она повернулась к нему, и что-то мелькнуло в ее лице. Это была не растерянность и даже не ярость. Дронго не мог уловить, какое именно чувство отразилось на ее лице. Но она посмотрела на Хеккета и вдруг сказала ровным голосом:

– Я не спала ни с тем, ни с другим, в вашем понимании этого вопроса. Но с сэром Энтони у меня достаточно хорошие... близкие отношения. Детали вам может рассказать сам сэр Энтони, если сочтет нужным. Надеюсь, вы избавите меня от ваших следующих вопросов. До свидания, господа.

Она вышла, и стук ее каблуков еще несколько мгновений звучал в коридоре.

– Сумасшедший дом, – прокомментировал ее уход Хеккет. – В этой семье все больные психопаты. Видимо, поэтому и девочку Роберт подобрал себе соответственно истеричку. Не завидую наследственности его сына. Может, мальчик сам положил себе яд, вы исключаете такую возможность?

– Трехлетний ребенок? – угрюмо спросил Дронго. – А как он убил своего папу, еще не родившись? И как отравил врача?

– Я пошутил, – мрачно заметил Хеккет. – У вас, кажется, начало исчезать ваше знаменитое чувство юмора.

– А у вас оно появилось? Зачем нужно было так грубить миссис Холдер? Вы же сами говорили, что она симпатичная женщина. Можно было быть и полюбезнее.

– У меня такая защитная реакция, – ответил Хеккет. – Вы не читаете Фрейда. Все из-за подсознания. Я понимаю, что объективно вы ей должны понравиться больше. Во-первых, вы выше меня ростом на целую голову. Во-вторых, немного моложе. И хотя на моей голове волосы растут гораздо лучше, чем на вашей, но женщины почему-то редко смотрят именно на это обстоятельство. Скорее наоборот, лысеющие мужчины им больше нравятся. Ну и, наконец, мои манеры. Вы работаете под доброго следователя. Я – под злого. Все правильно. И я никак не могу ей понравиться на вашем фоне. Приходится провоцировать ее такими вопросами.

– Только потому, что она вам понравилась?

– Не только, – возразил Хеккет. – Мне было важно узнать о ее взаимоотношениях с членами семьи. Кажется, Роберт не пропускал ни одной юбки рядом с собой и наверняка к ней приставал. Хотя она объяснила, что сумела его отшить, я в это не очень верю. Судя по рассказам, Роберт был достаточно настойчивым бабником.

– Зачем ей врать?

– Не знаю, может, она и говорит правду. А вот о характере ее отношений с более взрослыми членами семьи мне хочется разузнать поподробнее. Я не совсем понял, что значат близкие отношения, если они не спали. Это напоминает мне показания Билла Клинтона перед сенатской комиссией. Он уверял, что никогда не спал с Моникой, что, в общем, было правдой. Только при этом он умолчал, что у них был оральный секс и сигарета тоже путешествовала туда, куда ей не нужно было отправляться.

– Когда я вас слушаю, у меня всегда возникает ощущение, что меня облили грязными помоями, – поморщился Дронго. – А может, я должен сделать другие выводы, кроме вашего сексуального подсознания.

– Например? – нахмурился Хеккет.

– Вы договорились с кем-то из сотрудников семьи и теперь сознательно развиваете тему гиперсексуальности семьи, чтобы отвести подозрения от действительного убийцы.

– Вы так думаете? – Хеккет помолчал секунду, затем расхохотался. – Вообще-то гипотеза интересная. Только это не я, Дронго. Кто угодно, только не я. Никогда в жизни я бы не пошел на такую глупость и не стал бы травить ребенка.

• Предыдущая
• 28/47
• Следующая