Барнар - мир на костях 2 (СИ) - "Angor" - Страница 9

И без того уменьшившееся в своём количестве из-за постоянных битв население и вовсе стремилось к исчезновению. У большинства женщин мужья, братья и отцы не вернулись со сражений. Им приходилось самим вести хозяйство и заниматься мужским трудом. Если некоторое время назад старики могли сидеть дома с малыми детьми, коих в каждой семье было полно, то сейчас все умирали от рук чумы.

Королю Дормана необходимо было собирать армию на случай неожиданного возвращения Узгулуна. Но созывать её было не из кого. Эльфы тем временем никого не пускали на свои земли ни под каким предлогом. Прочие народы и расы также охраняли границы, чтобы не распространять заразу.

Вассалы, теряя работников, не могли больше выплачивать сеньорам налоги. Долги росли вместе с ценами на продукцию. Практически некому было трудиться в мастерских и в полях. Запасы зерна не успевали заготавливать. Оно просто-напросто гнило.

Люди боялись затаившегося за углом голода. Пока Смерть занималась любимым делом в поте лица. И пока подруга её Чума ловила всех подряд своими покрытыми язвами руками. Коварный Голод в предвкушении прятался за кулисами, чтобы затем ворваться на сцену и показать тем двоим, на что способен он. Уж кто, как не он, умел раскрывать в живых самые худшие стороны. Голод умел манипулировать почище каждого. Одного его выразительного взгляда хватало, дабы люди валились перед ним на колени толпами. Он настоящий мастер своего дела. Роль его всегда исполняется так, что каждый зритель теряет голову от переполняющих чувств. Человек больше не различает добра и зла. Он трясущимися руками тянет в свой рот всё, что найдёт. Пусть то гнилые коренья, протухшее мясо убитых зверей или серые крысы. Его Величество Голод может вынудить любого рыть голыми руками могилы соплеменников и набрасываться на их трупы.

Не осталось на земле беззаботных жуиров, что являлись рыцарями веселья и носили знамя, на котором изображалось вино и арфа. Удовольствие могли найти только самые богатые в своих погребах, однако не наслаждались им воистину, ибо и тех одолевал страх.

Так как на Барнаре было три времени года. А именно… Цветник длился четыре месяца и являлся самым благоприятным для посевов и сбора урожаев, также для того, чтобы пасти скот. В этот период солнце дарило тепло жителям, и каждый куст в округе цвел и благоухал. После него следовала фурия, которая занимала собой тоже четыре месяца. И это были самые переменчивые дни в году. Тепло могло резко смениться холодом. В период фурии вы могли выйти утром и увидеть зелень всюду, а уже вечером землю устилал слой снега. Но на следующее утро опять всё менялось. В такое время года народ тоже мог собирать урожай, потому что на Барнаре есть множество культур, приспособившихся к здешним условиям погоды. Нигде во Вселенной вы больше не встретите такое явление, чтобы вялая и замёрзшая трава быстро пускала новые стебли. Такое возможно только в её отдалённом крае, как этот. Планета не двигалась по равномерной орбите. В одном из участков она сильно искривлена, и Барнар бросало по ней в период фурии, как мячик по зигзагообразной линии, да ещё и на повышенной скорости. Обусловливало это явление само внутреннее строение солнца на окраине Вселенной, что представляло собой гигантскую неровную звезду. Ядро этой звезды с одной стороны имело огромные скопления магнетического вещества. Но распределено оно хаотично. И Барнару каждый год приходится проделывать безумный путь, следуя условиям солнца. После фурии шёл никс. Никс также включал в себя четыре месяца, как и остальные времена года. Это был этап суровых дней и больших снегов. Кто не успевал выделать себе тёплые шкуры и запастись углем и дровами, тот был обречён на смерть.

И сейчас фурия почти подходила к концу. Её нападки в образе то жары, то холода текли к тому, чтобы распахнуть ворота перед ожидающей за порогом зимой. Обычно за месяц до никса жители только приступали собирать новые плоды цветника и фурии. Но мрущие как мухи, госпиты не успели обработать свои большие виноградники и запастись нужными объемами пищи с плантаций.

На безлюдных полях пропадала пшеница, кукуруза, ячмень и рожь. Некому было их собирать и молоть. Из чего же печь хлеб? А как же жить без вина и эля?

Людям повезло лишь в одном, если можно так сказать: они успели за цветник заготовить сено для скотины. Но это говорило только о том, что животным хватит его на одну зиму. А как же следующая? Как всё будет обстоять дальше?

Те, кто жил в сёлах и деревнях близ рек и озёр, уповали на рыбу, чтобы суметь прокормить свои поредевшие семьи. Бюргеры же, не имевшие богатых запасов и нищие, находились в положении более плохом. Розгальд понимал, что голодным из запасов он сможет раздать хлеб и зерно, которое уже мало кто мог себе позволить. Но он не хотел рисковать, потому что не знал, как сложатся дела в период следующего цветника. И потому из запасов выдавали жалкие и скудные порции. Выжившие и ещё не заразившиеся жители дрались прямо на площади за кусок хлеба. Тот, кто был сильнее, тот и смог насытить желудок. Также горожане ловили грызунов, чтобы съесть, и в результате заболевало ещё больше народа.

Сеньоры же кормились дичью из своих лесов, но они уже догадывались, к чему всё идет. Когда выпадут снега, животные сами будут искать пропитания. И если раньше их подкармливали люди, то сейчас это сделать невозможно. А это означает одно — надолго мяса не хватит. Истребив почти всё зверьё за зиму, на следующий год придётся ждать большей беды. Розгальд пожалел о том, что уже отправил вурдалакам обещанную по договору плату, так как на него точили зуб советники. Но если бы он не сдержал своего слова, то вампиры пошли бы на дорманцев войной, и не только из-за несоблюдения чести, но и из-за элементарного голода.

Графы, лорды и прочие зажиточные землевладельцы засели в страхе в своих замках. И отдали приказы подчиненным, чтобы те строго охраняли территорию и никому другому не позволяли охотиться на их землях. Голодные и обездоленные всё равно под страхом смерти убивали оленей и кабанов в лесах богачей. Грабежи и жестокие нападения на путников участились до такой степени, что они сносили, словно огромной волной, весь душевный покой и надежду на безопасность.

Начали предпринимать ужасные меры, не дожидаясь никаких указов из столицы. Местные сеньоры заставляли служивших им рыцарей отстреливать каждого жителя, кто только рискнёт покинуть своё селение. Трупы сжигали сразу же. И народу либо приходилось умирать с голода и чумы в домах, либо пытаться всё же делать рискованные вылазки и искать пропитание. Браконьерство было повсюду. Крестьяне ставили ловушки на белок, зайцев и лисиц. Но некоторые из них тоже несли в себе возбудителя и заражали людей.

А непосредственный Конрад в это время слушал токмо своё сердце, как и всегда. Он пребывал в полном отчаянии. Продал собственного коня. Часть с вырученных денег наёмник отдал двум семьям из Остбона. С одной из них он познакомился, когда валялся в канаве пьяный вусмерть. Делать ему было нечего. Мир вокруг катился к чертям. Он лишь ждал Тару и Карлин в надежде, увидеть подруг живыми. Поэтому до сих пор оставался в столице. Когда он напился, чтобы скоротать время и забыться, к нему подошла худая пожилая женщина в рваном шерстяном платке.

— Вставай, чего же ты лежишь на земле в такой собачий холод, — сказала она ему, дотронувшись до его плеча.

Мужчина очень удивился столь доброму вниманию. Ведь в такие времена все боялись подходить друг к другу, словно каждый нёс смерть. Конрад поднялся, едва раскрыв глаза. Он уставился на неё.

— Коли тебе спать негде, и если ты не болен заразой, так можешь пожить у нас со стариком. Сами мы с ним живём, как крысы в маленькой съёмной каморке. Хед велел с пониманием и любовью относиться к ближним своим. Так что в тесноте, да не в обиде. Из еды у нас только гороховая каша. Ну и то вперёд, — изрекла сгорбившаяся старушка со впалыми щеками.

— Я думал, что в Дормане очень популярен из богов именно Дахман, — почесал кружившуюся с похмелья голову Конрад.