Барнар - мир на костях 2 (СИ) - "Angor" - Страница 5

— Амелия! — наёмник исступленно кричал.

Глаза Конрада судорожно бегали по толпе, ища девушку. Мужчина несся вперед и наконец заметил её.

Чародейка осталась в куполе вместе с Узгулуном. Девушка глядела на друга из тьмы, подойдя к границе волшебной стены. Она подняла вверх ладонь в знак прощания.

— Что ты делаешь? Уходи оттуда! — Конрад бросился к ней, но магия его не пропускала.

За спиной волшебницы вспыхнули глаза Узгулуна. Мгла набросилась на её плечи. И наëмник лишь успел заметить, как ведьма щелкнула пальцами в воздухе, и затем всех отбросила ударная волна. Гномы и Конрад повалились на спины. Купол исчез, и тьма рассеялась, словно дым. Но Амелии и повелителя хаоса больше нигде не было видно.

Из многотысячной армии уцелела лишь жалкая горстка во главе с Бофуром. От Ормонда нашли только его ногу в сапоге и половину головы со стекающими мозгами и одним глазом. Землю усеивали куски гномьей плоти и медвежьих голов. Оставшихся в живых, но серьёзно раненых животных добивали на месте. Им уже невозможно было помочь.

Дож подошёл к своему черному медведю. Тот лежал на боку, полуприкрыв глаза. Когда зверь заметил хозяина, он попытался подняться, но ничего не вышло. Из-под его брони торчали кишки. Зверь издал жалобный рык и влажным носом уткнулся в ладонь Бофуру.

— Ты был верным другом, Иту, — гном снял железную перчатку и погладил его по голове. — Покойся с миром, — попращавшись, он всадил ему в висок свой кинжал.

Медведь едва успел открыть рот и выпучить глаза и тут же замер, уснув вечным сном.

Конрад сидел на коленях посреди боевого поля. Голова наёмника была угрюмо опущена вниз. Он пытался понять, что случилось. Всё говорило о том, что Амелии больше нет в живых. Но как же Узгулун? Куда она его утащила? И надолго ли?

Дождь всё ещё шёл, но уже не с прежней силой. Небольшие капли реже ударялись о кожу и окрашивались в красный. Нечто в груди наëмника оборвалось. Он вновь ощутил себя совсем одиноким, как в прошлые времена. Сердце медленно начало обрастать ледяным панцирем.

Конрад поднялся и не спеша побрёл к конюшне. Он думал о гибели Грегори и Амелии. И задавался вопросом о том, почему пали они вместо него. Единственные люди в его судьбе, с кем он чувствовал себя по-настоящему живым. Наёмник больше ни о чëм не мечтал и ничего не желал. Будто весь смысл разом пропал. Осталась лишь его оболочка, которой предстоит пройти путь в полнейшем одиночестве. Нужно вернуться в Остбон и встретиться с Тарой, чтобы обсудить дальнейшие действия. Ведь Амелия явно не могла уничтожить Узгулуна. Необходимо узнать, что всё это могло значить.

Тем временем в столице Дормана король уже давно освободился от пут и обнародовал эдикт о внесении Тары Уиллгармской и Иорика Бэбкока в проскрипцию. С той минуты они оба стали считаться вне закона, ибо дерзновенно посмели оскорбить правителя, который всегда являлся священным гарантом прав для всего народа. Никто и никогда не может безнаказанно попирать неприкосновенность Его Превосходительства. За выдачу или за убийство нарушителей назначили большую награду, а за их укрывательство — казнь.

Розгальд решил убить одним выстрелом сразу двух зайцев. Унять назревающий против него бунт и отомстить наглецам. Он выступил на площади перед дорманцами и объяснил им, что великий артефакт украла ведьма. И что именно она подвергает сейчас жизни людей опасности. Подданные закипели от ярости. Только теперь она была обращена не на короля, а на ведьму и её друга Бэбкока. Розгальд смог вернуть доверие жителей и мирно обезопасить правление.

Гнев страдающего народа был спущен с цепи. На ком-то нужно вынести недовольство. Тара и Иорик стали великолепной мишенью. Личная стража Его Высочества, обедневшие рыцари, простые крестьяне, корыстные бюргеры и разбойники: почти все представители слоёв ломанулись ради крупного вознаграждения разыскивать лиц, находящихся у короля не в фаворе.

Первым делом обследовали Транкевальский лес, но там не удалось никого обнаружить. Лишь возле той самой ели, где Розгальд скрыл кольцо, нашли вырытую руками ямку и на примятой траве небольшие пятна свернувшейся давно крови. Но на этом весь след и оборвался.

А ночью за городом орудовали отъявленные головорезы в надежде получить лёгкую добычу. В двухэтажном доме свечи были уже потушены. Четыре кривых тени проявились на двери при свете луны. Её тихо вскрыли умелыми пальцами. И те осторожно пробрались в тёплую прихожую. Неподалёку, на уютном коврике открыл глазки пушистый пятнистый щенок. Тот был совсем мал. Вся жизнь для милого создания представлялась забавной игрой. Пушистик еще не ведал никакого зла. Он весело засеменил по полу своими короткими лапками, виляя скрюченным в форме каральки хвостиком. Щенок чуть ли не пританцовывал в предвкушении, слегка подпрыгивая передними конечностями. В довольном детском взгляде через окно отражались далëкие яркие звëзды. Он игриво открыл рот с коротенькими острыми зубами и ласково тявкнул, чтобы люди его погладили.

— Тварь! — вырвалось у одного из мужчин, и он своим рваным сапогом со всей силы пнул по маленькому пушистому тельцу.

Щенок далеко отлетел, ударившись о стену, но от испуга он успел один раз громко взвыть и разбудить кухарку Терезу, спавшую на первом этаже в крайней комнате. Пушистик умер не сразу. Он долго задыхался, глотая свою кровь из проткнутых лёгких. Крошечное животное лежало на боку, и в его взгляде читалось непонимание вперемешку с болью. Бедолага не представлял, за что с ним так обошлись. Чем он так разозлил людей? Он ведь просто хотел порезвиться и чтобы ему почесали пузо.

— Пушистик, ты опять с дивана упал? Зачем, проказник, на него взобрался? — Тереза зажгла переносной светильник на китовом жире и, шаркая тапками по полу, отправилась на звук.

Несчастное животное услышало добрый родной голос и в последний раз вильнуло хвостиком. Некогда розовый язык щенка больше не трепетал при дыхании.

Тереза увидела в темноте сальный поношенный камзол и, застыв на месте, подняла масляную лампу повыше. Перед ней вырисовалось с жуткими шрамами лицо. Позади грабителя она заметила ещё троих. Вскрикнув, кухарка ринулась бежать к задней двери через кухню, которая выводила в большой сад и огороды. Но преступники были куда ловчее неповоротливой женщины. Один из них на ходу ударил кулаком ей в челюсть. Та повалилась на пол. Сердце её выпрыгивало от ужаса из груди. Она приложила к горящей щеке свою морщинистую ладонь и всхлипнула.

— Забирайте всё, что есть в моей спальне и убирайтесь! — дрожащим голосом заявила Тереза. — Всё остальное принадлежит моим хозяйкам. Если они узнают о вашем вероломном вторжении, то не пощадят вас. Они очень сильные ведьмы из ковена.

— Так значит, ты одна в доме? — плотоядно улыбнулся тощий и полубеззубый разбойник.

У кухарки кровь застыла в жилах от этой улыбки.

Зажигайте свечи! — самодовольно приказал своей шайке коротковолосый белокурый главарь в коричневом жилете. — Здесь всё равно никто ничего не увидит и не услышит, коли баба одна. Вытрясем из неё, где скрывается эта Тара со своим дружком, и за одно приберëм к рукам всё добро, что тут есть. За работу, черти!

Терезу схватили под руки и потащили в гостиную. Её толкнули в кресло. Двое грабителей сваливали в мешки серебряную посуду и обследовали шкафы и полки. А главарь и ещё один приступили к допросу.

Женщина съëжилась. Руки и плечи её дрожали, но она глядела на них прямо, не опустив головы.

— Жаль, что ты толстая и старая, так бы мы с тобой порезвились, — сплюнул коренастый мужчина со шрамами, вынимая нож.

Брови Терезы съехались вместе после таких слов.

— Славный Дахман покарает вас за ваши грехи! Правду говорят: чем меньше у тварей разума, тем больше в них злобы.

Преступник воткнул ей в руку лезвие. На лимонное покрытие кресла хлынула алая кровь. Но кухарка не просила пощады. Она не сдвинулась с места.

— Где твоя хозяйка Тара? — спокойным голосом спросил голубоглазый главарь. — Если не скажешь правду, то мой приятель отрежет твои груди. Должна же ты, в конце концов, старуха толстозадая, повеселить столь достойных мужей.