Петр Романов. Veni, vidi, vici (СИ) - "Amaranthe" - Страница 31

Я начал оборачиваться, чтобы позвать Назарову, потому что даже не представлял, что это за артефакт, потому что от остальных вещей, кроме того стеллажа никакого магического фона я не видел, это были обычные предметы, которые что-то значили для убитых на голову организаторов состязания, но тут она меня окликнула.

— Романов, что это за хрень собачья? Ты когда-нибудь видел половинку кольца? — и она протянула руку, чтобы поднять вторую половину артефакта с точно такого же столика, на котором лежал «мой» экземпляр.

Грудь сдавило дурное предчувствие. Я рванул к Назаровой, заорав на ходу.

— Нет! Не прикасайся к нему! — вот только было поздно. Ольга удивленно посмотрела на меня, одновременно поднимая половинку кольца. Ее взгляд был немного расфокусирован. Было понятно, что она поддалась влиянию кольца и ответила на его зов. — Нет! Я сделал еще один шаг, но там, где только что стояла Назарова, осталась пустота. Она просто исчезла, оставив меня одного в этой проклятой комнате. Тогда я бросился к второй половине кольца, схватил его, и даже зажмурился, но ничего не произошло. — Да чтоб у вас елда на лбу выросла, экспериментаторы хреновы! Нашли подопытных в ваших извращенных игрищах! — и я пнул что есть силы стоящий передо мной стул. Как только стул упал на пол, зазвучала все та же музыка, которая встретила нас в этом доме.

«Мы встретимся вновь.

Не знаю, где, не знаю, когда,

Но я знаю, мы встретимся вновь...»

— Да заткнись ты! — рявкнул я, выскакивая из дома. О, я прекрасно понял, что мне предстоит сделать. Но, ради всего святого, как мне найти племянницу императора, если я нахожусь непонятно где на берегу Индийского океана? Как только осознание произошедшего пришло ко мне в полной мере, я расхохотался, падая на колени и закрывая лицо руками.

Не знаю, сколько я так просидел, хохоча во все горло, но, когда уже горло начало саднить, я поднялся на ноги, отряхнул с джинсов песок и побрел обратно в дом. Надо попытаться немного вздремнуть, чтобы хоть немного остудить голову и начать думать, а не стенать, под радостные улюлюканья наблюдающих за мной зрителей.

Это могло бы показаться странным, но я уснул, как только голова коснулась подушки. Уснул я на диване, полагая, что именно сейчас мне ничего больше не грозит. При этом я испытывал крайне извращенное удовольствие, представляя, как многочисленные зрители в этот момент пялятся на мое храпящее тело и негодуют, что я не рву на себе волосы и не пускаюсь сразу же в авантюрные приключения им на радость.

Утром же никакого желания просыпаться и начинать что-то делать не наблюдалось, и я позволил себе немного поваляться. Временем мы были не ограничены. Да мы вообще ничем не были ограничены, так что я мог строить выполнение своего задания как мне было угодно. Я очень сильно сомневался, что Ольге грозит что-то действительно смертельно опасное, по крайней мере, от голода и жажды умереть бы ей точно не позволили. Состязания состязаниями, но лишить жизни одного из членов августейшей семьи подобным образом было сродни самоубийству. Я бы не ограничился отставкой особо провинившихся. Застенки тюрьмы были бы самым легким наказанием. Но, как бы то не было, я просто совершенно не представлял, с чего можно начать.

Так что, я лежал почти час. На очередном столике стояли часы, и я мог контролировать время. Лежал я, заложив руки за голову, и буквально гипнотизируя взглядом кубики. Они просто обязаны что-то означать. Да вообще все, что здесь находится, должно что-то значить. Вот только, наверное, я слишком тупой, чтобы понять величие замысла этих... у меня даже слов для них не находилось, которые все эти задания придумывают.

Наверное, я валялся бы еще больше, но природа, наградившая меня мочевым пузырем, взяла верх, вынуждая меня подняться и пойти искать туалет, после посещения которого продолжать дальше валяться на диване не было никакого смысла.

Но сразу к подозрительным столам я не пошел, обследуя условную кухню на предмет чего-нибудь пожрать. Еда обнаружилась в холодильнике, который был буквально заполнен различными полуфабрикатами и бутылками с водой. Ну, как я и думал от голода и жажды помереть будет трудно, если только мое задание на затянется на неопределенный срок. Я осмотрел тщательно предложенное изобилие различных колбас и сыров и, не обнаружив ничего подозрительно, соорудил бутерброд и не спеша подошел к столу с кубиками. Из всего многообразие различных головоломок, которыми была напичкана комната, именно эта показалась мне наиболее понятной и простой.

Взяв один из них, я принялся вертеть его и так, и этак, пока не закружилась голова, и не закончилась булка с колбасой. Когда вторая рука освободилась, я поднял второй кубик и принялся вертеть их уже вместе. Сейчас, когда я имел возможность прикладывать их друг к другу разными гранями стало очевидно, что ночью я все-таки ошибся, приняв палочки и загогулины на их поверхностях за части рун или магической формулы. Судя по всему, эти кубики должны сложиться именно в слово. При этом, скорее всего, слово это было всего одно, без варианта его замены на какое-нибудь другое. Головоломка была на самом деле очень сложная, потому что, здесь были лишь фрагменты букв, и невозможно было даже предугадать, сколько этих букв должно получиться. Подтащив к столику стул, я сел на него и принялся за разгадывание этой мозговыносящей загадки.

Очень скоро я понял, что пытаться размышлять над тем, какую именно букву я хочу собрать — гиблое дело, для этого необходимы были хоть какие-то вводные данные, которых просто не было. Поэтому я отключил мозг и подбирал все эти загогулины таким образом, чтобы они четко соединялись друг с другом, не уходя гулять по граням, надеясь, что алфавит был использован знакомый мне, а не какой-нибудь латинский или вообще с уклоном в старославянскую письменность.

Я рискнул помимо физического воздействия на предметы повлиять на головоломку и магически, когда понял, что ничего не выходит и сидеть над ними я могу до скончания века. Я не считал себя глупым, но элементарно получить хоть что-то пригодное для осмысления спустя час у меня так и не получилось. Я сосредоточился и попытался направить на пару кубиков немного магической энергии, если это было применимо к тому действу, что я пытался изобразить. Синяя нить, которая вырвалась у меня из пальца, обвила кубики, заставляя их светиться и переливаться всеми своими гранями. Неожиданно, я заметил, что помимо нарисованных знаков начали проглядываться светящиеся символы и знаки, которые были изначально скрыты от человеческого взгляда. Немного усилил поток, точнее сделал нить толще и мощнее, что заставило эти самые знаки и вовсе проявиться, затмевая то, что было начертано на них ранее.

Я попробовал прервать поток, потому что чувствовал, как магический источник постепенно иссыхает. Но как только я убрал нити магии, все потухло, словно никакого потайного письма не было и в помине. Я глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться сразу на двух вещах одновременно: на поддержании потока и тщательном его контроле, и собственно на письменах, понимая, что именно скрытые письмена были мне необходимы.

Первая буква сложилась с большим трудом, словно с неохотой, зато, как только явственно проступила буква «А», сложенные кубики замерцали и буквально срослись в монолит, больше не потребляя направленную на них энергию. Дальше дело пошло быстрее, потому что я понял, что и как следует делать.

Я проснулся и принялся за решение задачи, когда за окном еще не рассвело, но когда я разогнулся и встал, чтобы с высоты своего роста посмотреть на то, что у меня получилось, в окно лился яркий солнечный свет, а магические светильники сами собой погасли. А ведь я даже этого не заметил, настолько увлекся загадкой.

— Ну и что за подсказку мне тут оставили? — пробормотал я, пару раз моргнув, чтобы прогнать из глаз мельтешение, вызванное сильным напряжением, и уставился на кубики, сложенные в слово. — «Цугцванг», — прочитал я, и еще раз пару раз моргнул. Проклятая надпись не исчезла. — Да чтоб вы все поперхнулись, твари! — заорал я в пустоту и одним движением руки смахнул кубики на пол.