Последнее пророчество Эллады (СИ) - Самтенко Мария - Страница 3

Аид — теперь она была точно уверена, что это он! — потрепал Цербера по холке и перевёл взгляд на царицу:

— А что ты говорила про комплект?..

В тёмных глазах бывшего царя читался вопрос, и Персефона внезапно очень отчётливо поняла: он не знает.

— Ты, наверно, совсем не интересуешься делами Олимпа, — медленно начала она, — в общем… хм… мне кажется, это не самое лучшее место для долгой беседы. Поедем ко мне во дворец.

— Ты же только что не хотела показывать меня Аресу.

— Его там нет. Мой дорогой супруг на Олимпе, с Афродитой, — презрительно сказала царица.

Она ожидала вопросов, но их почему-то не последовало. Зато оказалось, что Аиду не терпится увидеть свой бывший дворец — экс-Владыка хотел узнать, как его перестроили за тысячу лет.

Персефона тихо хмыкнула. По правде говоря, это было всё то же здание, очертаниями и цветом напоминающее пылающий факел — тёмное гранитное основание и многочисленные изящно изогнутые башенки всех оттенков красного. Только витражные окна из алого стекла пятьсот лет назад заложили чёрным гранитом, и Аид заявил, что дворец приобрел некоторое сходство с жучком божьей коровкой.

Да, ещё Аресу почему-то взбрело в голову передвинуть дворец, извечно стоящий на берегах Леты, на сотню тысяч шагов ниже по течению, к месту слияния с пылающим Флегетоном, так что он был постоянно окружён клубами пара.

— У племянника совершенно нет художественного вкуса, — заключил Аид, и Персефона закатила глаза.

Царица оставила колесницу в конюшне и поручила лошадей заботам теней. Начальником над тенями-конюхами был знаменитый Беллерофонт, которому надоело блаженно прохлаждаться в Элизиуме. Бывшего Владыку он не узнал — варварская одежда, перемазанная слюнями восторженного Цербера, оттягивала всё внимание на себя. Хотя Персефона в принципе не была уверена, что он застал царствование Аида.

— Мне кажется, — жизнерадостно сообщил экс-Владыка, когда они покинули конюшню, — к нам летит проблема.

Сквозь туман медленно проступали очертания приближающейся крылатой фигуры.

— Да, этот Танат Железнокрылый, — подтвердила царица. — Не волнуйся, он не станет доносить о тебе Аресу.

На самом деле, Танат действительно мог стать проблемой, но Персефона знала, что делать, чтобы отбить у него желание совать нос в её дела. Хотя способ был не из приятных.

— Широкий он стал какой-то, — поделился своими наблюдениями Аид, — Неужели женился?

Персефона едва заметно покачала головой — Танат уже заходил на посадку и мог услышать — но бывший царь и сам уже видел причину несоразмерной толщины Жнеца. Танат всегда был худым, и он и прибавил в весе за тысячу лет, то совсем незначительно. Объем придавала цельнокованная металлическая кираса, которую он носил по приказу Ареса.

— Похоже, любовь к железу перешла в новую стадию, — пробормотал Аид.

— Кого это ты притащила, царица? — прохрипел Танат, с металлическим лязгом ударяясь об землю. — Это что, твой новый…

— Мой новый любовник, — мрачно кивнула Персефона. — Смилуйся, Жнец, не губи его молодую жизнь! Посмотри на эти широкие плечи, посмотри на мощные бёдра, посмотри на нежные щеки, на губы не целованные…

Глаза Аида становились все шире и шире, и, наконец, он не выдержал:

— А можно как-нибудь без подробностей?!

— Откуда ты взяла этот текст? — параллельно с ним возмутился Танат. — И я ни за что не поверю, что этот варвар — твой любовник.

В глазах Персефоны засверкали молнии:

— Как?! Ты смеешь не верить своей царице?! Клянусь Афродитой, я действительно делю с ним ложе, стоит моему супругу отлучиться хотя бы на час! — воскликнула она, драматически воздев руки. — А эту пламенную речь, если тебе интересно, произнёс Неистовый Арес, когда я застала его с молодым мальчиком в прошлый раз. Между прочим, зря не дослушали, там было много красивого. По-видимому, я испытываю к моему дражайшему супругу больше почтения, чем вы оба ко мне.

— Ты заговариваешь мне зубы, — нахмурился Танат. — Кто этот воин? Может, мне скрестить с ним клинки?

Неуловимое движение, и в его руках оказались два меча. Они были чуть длиннее и легче, чем клинок, который Железнокрылый использовал для того, чтобы срезать пряди волос у умерших, и который сейчас висел в ножнах у него за спиной. Тот клинок, говорят, был продолжением самого Таната и не знал промаха, но использовать его в бою Убийца считал неспортивным.

— А что, я согласен, — одобрил Аид. — Посмотрим, чего ты достиг за тысячу лет.

Молниеносным движением он извлёк из-за голенища сапога кинжал, парировал выпад противника, отбил второй меч сверкнувшей серебристой молнией саблей (Персефона могла поклясться, что оставила эту саблю на поверхности!) и закружился вокруг Таната.

Из-за доспехов тот немного утратил прыть — Арес ввел это новшество недавно, и для Таната еще не вошло в привычку таскать на себе груду железа. При этом удары он тоже старался не пропускать, принимал на мечи, выбивая ворох искр. И правильно делал — когда сабля бывшего Подземного царя скользнула по его боку, выяснилось, что зачарованные доспехи не выдерживают никакой критики. Хотя о другой бок Таната Аид едва не сломал свой кинжал.

Десять, пятнадцать минут воины кружили друг напротив друга — никто не мог одержать верх. Кираса Таната уже напоминала изысканное кружево, а кожаная куртка Аида тоже была прорезана в нескольких местах; из порезов сочилась кровь: у Таната прозрачная, как вода, а у экс-царя красная, как у смертного.

Персефона не выдержала первой:

— Танат, ты его совсем не узнаёшь?

— У Жнеца плохая память на лица, — весело откликнулся Аид, отражая очередной удар. — А техника боя у меня изменилась. Вообще-то, прошла уже тысяча лет, меня даже Цербер мог не узнать.

Танат всплеснул крыльями, отлетая на пару шагов, и убрал мечи в ножны.

— Владыка, — уверенно сказал он. — Я думал, мне показалось. Ты решил вернуться?

— Я ещё ничего не решил, — отозвался Аид, возвращая саблю с кинжалом в ножны. — У меня полно дел в мире смертных. Это твоя царица приволокла меня сюда.

Персефона закатила глаза:

— Пойдёмте, — нетерпеливо сказала она. — Сейчас я позову Асклепия, а то зальёте всё кровью.

Бывший Владыка с усмешкой шагнул к Танату, раздраженно стаскивающему обрезки доспехов, и крепко обнял.

Глядя на то, как мрачного и сурового Жнеца дружески обнимают, и он даже не вырывается, Персефона с досадой подумала, что теперь он точно сунет свой нос в её дела. Она не знала, хорошо это или нет, но большое количество посвящённых всё же нервировало.

— Я знаю, что многое изменилось, но кирасу зачем носить? — спросил Аид.

— Так хочет Неистовый, — мрачно уведомил Танат. — Я его вестник и водитель душ, и ему не нравится, что в меня постоянно стреляют.

Аид взглянул на него с неодобрением:

— А чем тогда занимается Гермий?

— Причём здесь Гермес? — не поняла Персефона. — Он же олимпиец.

— Когда я был царем, — рассеянно пояснил экс-Владыка (кажется, рассеянность была вызвана тем, что он пытался свыкнуться с мыслью, что Железнокрылый выполняет приказы Ареса), — Жнец только срезал пряди, а вестником и душеводителем работал Гермес. И даже тогда у него оставалось достаточно свободного времени, чтобы отравлять жизнь всем вокруг. Могу представить, как он теперь разошёлся.

Персефона подтвердила зловредность Гермеса во всех трёх мирах и неохотно сказала, что доведенный до белого каления Арес вообще запретил ему появляться в Подземном царстве.

Аид идею не оценил:

— Если бы я захотел избавиться от Гермеса, то запретил бы ему появляться где-нибудь в другом месте. Например, на Олимпе. Ему сразу же станет там словно мёдом намазано. О, кстати! Так что ты там сделала с любовником Ареса?

— Превратила в дерево, как и всегда, — пожала плечами царица.

Из многочисленных любовников и любовниц Ареса всегда получались отличные деревья. Ему это, конечно, не нравилось, и он даже пробовал воспитывать супругу по методу Зевса, но бесполезно. Персефона продолжала выслеживать и убивать всех, кто разделил с Аресом ложе, несмотря на то, что каждый раз Неистовый или избивал её до потери сознания, или угрожал сбросить в Тартар.