Граф Суворов. Том 4 (СИ) - Шаман Иван - Страница 10

Через минуту количество дисков сократилось до одного-двух в секунду. Через две минуты Геннадий остался стоять, но ни одного конструкта больше создать не мог. И когда до него вдруг дошло, что я стою на одном месте, а ничего не происходит, он дерганными движениями поковылял ко мне. Издавая при каждом шаге жуткий скрежет, с тучей искр, идущей от доспехов, он брел, словно зомби, оставляя после себя длинный след от волочащейся правой ноги.

— Ты проиграл. Сдавайся. Хватит. — проговорил я, когда до противника оставалось меньше двух метров. В ответ он сказ что-то нечленораздельное, но продолжил идти. И когда наконец добрался — замахнувшись ударил рукой. Я даже не подумал уклоняться. Слабый, кривой замах пришелся в грудную пластину, и не смог ее поцарапать. Это продолжалось минуту, а потом бормотание и бульканье герба превратилось в неразборчивое бормотание, и он рухнул на колени.

Вздохнув с облегчением, я посмотрел на запоздалую помощь, что все же пришла. Ну как, наверное, придёт, через пару минут. Когда резаком вскроют заклинившую дверь. Третий глаз молчал, а значит опасности мне больше не угрожало. Так что я, не выбираясь из своей брони, легко уронил замерший доспех Герба, и дернул за рычаг экстренного раскрытия. Не сработало, броню тоже заклинило, что не удивительно, учитывая количество повреждений, которые мне пришлось нанести, чтобы победить.

Тогда я наступил на затылок шлема, и двумя руками потянул на себя эвакуационную ручку, силой вскрывая броню. Спина доспеха со скрежетом поддалась, и я увидел окровавленную обивку.

— Эй, придурок, ты как? — выругавшись про себя спросил я, вынимая тело Герба, который начал мелко подрагивать. Уложив его на арену, я дернул ручку раскрытия брони и выскочил наружу. Только чтобы увидеть, как у парня начинают закатываться глаза, а сам он бьется в припадке с кровавой пеной, лезущей из рта.

— Не смей подыхать, придурок, иначе я тебя с того света достану! — рявкнул я, прижав голову и грудь парня, чтобы он еще больше не навредил себе, и одновременно рассматривая его меридианы. Там была жуткая каша, словно маньяк-трикотажник кривыми ножницами кромсал тканевую куклу, обрезая ей ниточки в случайных местах.

Срастить их, да даже половину — я не успевал даже физически, слишком обширные повреждения. А потому, наплевав на конечности и красоту сконцентрировался на жизненно важных органах. Мозг, легкие, сердце, почки, печень… даже на желудок и кишки сил и времени элементарно не оставалось, главное, чтобы сейчас он выжил.

Выжил и рассказал, какой урод с ним это сделал. Потому что даже самый фанатичный придурок, вроде Герба, не мог нанести себе такой урон. И я не мог. Ни одной сломанной кости у него не было. Зато очагов внутреннего кровотечения — сколько угодно, и мне приходилось заставлять ткани сжиматься, лишь бы остановить кровь.

— Отойдите! Ему нужна помощь! — выкрикнул новый зав медчастью, в числе первых бросившись в дверной проем.

— А ну пошел отсюда! — рявкнул я, только увидев у него на груди герб со змеей.

— Что, да ты с ума сошел мальчишка! — визгливо закричал врач. — Я доктор и спасу ему жизнь, а если ты будешь мне мешать…

— У него внутренне кровотечение. К счастью, жизни это не угрожает, и через пару часов он очнется. Строганов! — стоило мне поднять голову, как Василий оказался рядом, кивнув. — В имение его. Снять показания и взять анализы. То, что с ним произошло, не могло быть естественным процессом. И проверьте по камерам, где он был до утроенного боя. И с кем связывались судьи при принятии решения о переносе турнира.

— Понял, сделаем. — кивнул Строганов, отходя в сторону. — Стража! Носилки сюда! Быстро!

— Этого надо взять под стражу, чтобы не сбежал как предыдущий. — сказал я, показав на медика. — За покушение на жизнь аристократа.

— У вас нет никаких доказательств! — снова взвизгнул мужчина, попятившись. — Орден неприкасаем!

— Так ты не орден. — усмехнулся Василий. — А обвинение в покушении на наследника рода как раз подпадает в пункт о нарушении договора между боярскими родами и орденом. Теперь ты наш.

— Яд, это лекарство… лекарство. — пробормотал, отступая от окруживших его охранников врач, а потом быстро сунул себе что-то в рот, и почти сразу рухнул на пол, забившись в судорогах.

— Чертов фанатик. — поморщился Строганов, отходя от стихшего через минуту тела. — Он мертв.

— Туда ему и дорога. — выдохнул я, поднимаясь. — Но общего расследования это не отменяет. Если в этом замешен весь орден — нужно убедиться.

— Как он? — спросил я, когда семейный врач Суворовых вышел из операционной.

— Жить будет. — ворчливо ответил доктор. Как я и предполагал, может он и ограничивал лечение Мирослава, но отказывать в операции совершенно, по его мнению, невинному парню не стал. Все же врачи не были ублюдками, а оголтелые фанатики встречались в любой области, главное на них просто не натыкаться.

— Уже хорошо. — выдохнул я, не стараясь вдаваться в подробности.

— Могу я по крайней мере узнать, что заставило вас вести его сюда, а не в ближайшую клинику? — не удержался от вопроса доктор. — Это было бы и проще, и быстрей. Я уже не говорю о том, что до операции он дожил просто чудом. Если бы кровотечение открылось раньше…

— Нет. Но я благодарен вам за выполнение клятвы Гиппократа. — ответил я, поднимаясь со скамьи, на которой ждал последние полчаса.

День в целом не задался, сразу после прилета шлюпа мы погрузили Герба и отправились прямиком в поместье. Я сопровождал Гену, чтобы убедиться, что он останется жив до допроса, а Василий разбирался с камерами и записями на кристаллы, чтобы сформировать доказательства.

Романа в доме не было, к деду с пустыми руками мне идти не хотелось, вот и пришлось ждать, пока закончится операция. К счастью, Строганов обернулся быстрее, хотя довольным его назвать было сложно. И теперь, дождавшись положительного результата я вместе с денщиком и наставником наконец отправился к Мирославу.

— И что же вас так задержало? — спросил с едкой ухмылкой граф, сидящий в рабочем кресле, обложенном подушками, в домашнем махровом халате поверх мягкого полу-делового костюма. Странная смесь, хоть я и понимал ее происхождение. — Внук уже почти четыре часа дома, а ко мне все никак не заглядывал. Или я у тебя в опале?

— Не хотел беспокоить без веской причины и доказательств. — ответил я, подойдя ближе и активировав третий глаз. — Кажется вы и вправду идете на поправку, дед. Хотя я бы от перехода в подобный рабочий график советовал воздержаться.

— И на кого тогда неотложные дела оставить? Роман и так зашивается, на трех должностях одновременно. Как бы чего не учудил от загруженности или невнимательности. — покачал головой Мирослав, не слишком довольно воспринимая мой деловой подход. — Но раз вы привезли этого мальчика, значит вам есть что сказать в свое оправдание? На сколько я понимаю, пострадал он именно в бою с тобой, Александр?

— Это сложный вопрос, хотя в этом деле вообще простых не будет. — ответил вместо меня Строганов. — После распространения наркотиков на территории училища и подозрении в этом главного врача, мы решились на нарушение протокола и установили камеры прямо в приемной палате и кабинете доктора.

— Ордену это очень не понравится. — поморщился Мирослав. — Это хоть того стоило, или мы нарываемся на конфликт зря?

— Я привез запись, на мой взгляд, мы можем предъявить им обвинение в покушении на жизнь вашего наследника, но видео в доказательство лучше не прикладывать. — проговорил Василий, передав с этими словами кристалл графу. Пока Мирослав вставлял его в устройство чтения, я заметил, как едва заметно трясутся руки старика, все же он не вернулся в норму.

А дальше мы стали свидетелями разговора Геннадия с новым врачом. И еще нескольких, выборочных посещений. Затем на проекторе появилось изображение одной из палат, где врач сам, лично, вкалывал Гербу препараты, не числившиеся в общем хранилище. Так что доказать, что именно у парня в крови можно было только после анализов. Вот только все это было… неубедительно.