К черту любовь (ЛП) - Фишер Таррин - Страница 33

— Ты должна позвонить ему, — отвечаю ей. — Помнишь, он уже пропадал однажды.

— Я звонила ему. Боже мой, Элена, я звоню ему каждые пять минут. Он просто сказал, что ему нужно побыть одному. Я вообще ничего не умею делать. Даже не знаю, как оплатить ипотеку.

Я слышу слезы, всхлипы, вижу Дэллу, которая сидит в халате, ест шоколад и волнуется. Чувствую себя виноватой из-за того, что меня нет рядом с ней, но нет, я не опора для всех подряд. Я учусь ходить самостоятельно; и они тоже должны.

— Ты можешь во всем разобраться, пока он не вернется, — говорю я. — Твоя мама тебе поможет.

Следует долгая пауза, прежде чем она спрашивает:

— Ты его видела?

— Да, — отвечаю я. — Не так давно. Он шел по улице на встречу с мамой.

— Он сказал что-нибудь? Обо мне?

— Не очень много. Только то, что у вас перерыв.

Дэлла начинает плакать. Держу телефон подальше от уха и рьяно жую губу. Я чувствую две вещи: жалость, которая на деле неприятная, снисходительная эмоция, чтобы испытывать ее к кому-то, и беспринципность. Не хочу, чтобы она вернула его. Не хочу, чтобы она убедила его, что может измениться. Ведь я знаю, что она не может.

— Все будет нормально, — говорю ей. — Если ему нужно время, чтобы во всем разобраться, ты должна дать ему его. И не названий ему каждые пять минут. Постарайся провести какое-то время… размышляя.

После того, как мы прощаемся, она присылает мне сообщение, чтобы поблагодарить меня, в котором также умоляет меня позвонить и сообщить все, что я услышу. Мне хочется сказать ей, что я не ее личная сплетница. Меня тошнит. Тошнит от Дэллы, тошнит от самой себя. Немного тошнит и от Кита, но не очень сильно. Он заслуживает страданий.

Джун присылает сообщение и сообщает, что видела в магазине ребенка Нила, и что его голова похожа на тыкву.

Мальчик или девочка? — уточняю я.

Джун: Это тыква!

Новость о том, что ребенок Нила выглядит так, как будто его можно найти в продуктовом отделе магазина, должна меня обрадовать. Но я ничего не чувствую. Не хочу упиваться детской безобразностью. Вообще не хочу думать о Ниле. Что же это значит? Неужели моя боль прошла? А тыква — это фрукт или овощ?

Мой рабочий день только что закончился, как Кит присылает мне сообщение. Это фотография лестницы, обвитой ярко-красными листьями. Я ее знаю. Иногда проходила мимо. Я иду, не особенно задумываясь об этом, и когда добираюсь туда, мои шаги замедляются. Я вижу Кита Айсли. Он сидит на нижней ступеньке лестницы, опустив голову к земле. На нем полупальто, волосы уложены гелем. Листья трепещут вокруг него, мягко подрагивая красными «ладошками». Они кружатся в вихре у его ног. Я вздыхаю. Это нормально — ценить что-то прекрасное, пока ты знаешь свое место. Хотелось бы мне сфотографировать его сидящим среди алых листьев. И почему я не могу этого сделать? Достаю свой телефон и делаю снимок, который, судя по всему, будет нечетким.

— Привет, — здоровается он.

— И тебе привет.

Он встает, но руки держит в карманах.

— Ты голодна?

— Однажды кое-кто сказал мне, что я всегда голодна. — я улыбаюсь. Кит улыбается в ответ, но улыбка не касается его глаз. Мне интересно, разговаривал ли он с Дэллой. Ничто так не убивает радость, как хорошая порция Дэллы. Подло так думать, но это правда, думаю я.

Мы идем в ногу друг с другом. Похоже, Кит знает, куда идет, поэтому я позволяю ему вести себя. Я привыкла думать об этих улицах как о своих, но на самом деле они принадлежат Киту. Я просто следую за его тенью.

— Знаешь, — говорит он. — Я всегда думал, что ты прекрасна, но эта погода подходит тебе. Развевающиеся волосы и зимние пальто.

— Такой комплимент можно услышать лишь от писателя, — отвечаю ему. Не могу даже взглянуть на него. Хочу сброситься с крыши какого-нибудь здания или оказаться перед движущейся машиной. Внезапно занервничав, я поправляю ремешок сумочки на плече, убираю волосы за уши, касаюсь лица.

— Элена…?

— Да…? Что?

Он понимающе улыбается. Из-за него я чувствую себя как будто прозрачной. Находясь под его пристальным взглядом, чувствую себя уязвимой.

— Заткнись, — говорю ему. — Ты меня не знаешь.

— Может быть. Но не думаю, что хоть кто-то знает.

— Что это значит? — я готова защищаться. Так готова. Готова как Фредди. Готова как…

— Тебя нелегко узнать. Это не плохо, так что перестань смотреть на меня вот так.

— Это просто мое лицо, — отвечаю я. — Я всегда так смотрю. — Я и раньше мельком видела себя в зеркале, когда была в эмоциональном смятении. на лбу появляются озабоченные морщинки, а глаза кажутся испуганными

Кит громко смеется. Мне нравится заставлять его смеяться. Правда.

— Очевидно же, что из-за комплиментов я чувствую себя очень некомфортно. Меня не сложно узнать. Я очень проста. Я даже не знаю, кто я.

— Элена! — восклицает Кит. — Я бы встревожился, если бы ты сказала, что знаешь себя. Знаешь ли ты, что Альберт Эйнштейн никогда не носил носки?

— Что?

— У него был сложный ум. Он никогда не прекращал думать, но носки осложняли его жизнь. Поэтому он их просто не носил.

Я думаю о бездомном чуваке из Сиэтла, который любил носки, которые я не носила. Не уверена, почему сейчас думаю об этом. Или почему Кит говорит о носках. О Боже мой, Элена, сосредоточься. Я качаю головой, в надежде вернуть мой мозг в рабочее состояние.

— Куда мы идем?

— Ужинать, — отвечает Кит.

— Да, это я знаю. Но куда?

— Доверься мне.

«Ланцо» принадлежащее семье Ланцо. Эти люди умеют готовить. Я ни капли не доверяю Киту. Ворчу всю дорогу, а потом с подозрением изучаю меню. Это называется быть голодной. Кит все время мне улыбается, даже когда я съедаю весь хлеб. Он смотрит на меня, когда я откусываю свой первый кусочек. Его собственная еда остается нетронутой, пока он не узнает, что мне нравится моя.

— О, хорошо, Святая Матерь…

— Шшш, — шикает он. — Они католики.

— Зевса, — заканчиваю я.

Кит так и не притронулся к своей еде. Он просто потягивает вино, наблюдая за мной.

— Ты есть не собираешься? — спрашиваю я.

— Я уже поел.

— Тогда почему мы ужинаем?

— Чтобы ты могла поесть, — отвечает он.

Я пододвигаю его тарелку ближе к себе.

— Кит, я знаю, тебе есть что сказать. Поэтому давай, говори. Я сейчас слишком нервничаю, поэтому ем, а мне бы очень хотелось остановиться.

Я чувствую, как брызги соуса от спагетти пачкают щеки, но не вытираю их, пока Кит не скажет мне, зачем мы здесь. Или зачем он здесь. Или…

Он протягивает мне салфетку. Сначала думаю для того, чтобы я вытерла лицо, но внезапно начинаю задыхаться. Не могу разобрать что он говорит, потому что у меня слезятся глаза. Подходит наш официант, чтобы узнать, все ли со мной в порядке. Кит спокойно кивает, не сводя с меня взгляда. Он не улыбается. Мне нужно перестать кашлять. Но я еще немного кашляю, чтобы выиграть время.

Мне приснился сон. Не женись на Дэлле.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я. Хотя, знаю, откуда. Ты такая идиотка, Элена.

— Ты знаешь, откуда, — отвечает он.

— Я была пьяна.

— Была. Но я тебя знаю. Когда ты пьяна, ты супер честная.

Кит подзывает официанта.

— Еще бокал вина для дамы, — просит он.

Я смеюсь.

— Ты такой глупый.

— На свадьбе… — начинает он.

— Нет, нет, нет, нет, нет, — прерываю я его. Я хочу встать и уйти, но официант с моим вином уже здесь, и он перекрывает мне пути к отступлению.

— Элена, заткнись и послушай.

— Ладно. — Беру свое вино и налегаю на него.

— Я не должен был позволять тебе так убегать. Я был в шоке.

— О Боже, тут так жарко, — говорю я, игнорируя его. Осматриваюсь по сторонам, обмахивая себя.

— Я влюблен в тебя, Элена. Я должен был сказать тебе тогда, но говорю сейчас. Мне жаль.