Специальный корреспондент (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 34

— А почему так мало? Мрут?

Кэй снова с удовольствием рассмеялся:

— Минеер меня не слушал, да? Они свирепые и кушают людей! А им предлагают кашу из маниоки, фрукты, хлеб и рыбу. А рядом ходят люди, которых они считают съедобными! Я как-то возил туда инструменты из мастерских Иерихона, тамошний охранник — Хаален, говорил мне, что каждый день кого-то съедают. Жалко.

Мне подумалось, что я и сам бы попытался бежать из таких условий. Это всё было так неоднозначно и так противоречиво, и требовало осмысления. Конечно, это весьма напоминало повадки лаймов и жителей Колонии. Одни любили представлять факты в выгодном для себя свете, другие предпочитали правде стереотипы и ярлыки. Кафр, каннибал, абиссинец... Один хрен — грязномордый. Не рабство, а служба? Да черт его знает, что они там несут, эти бородатые мракобесы на своем тарабарском языке!

— Спасибо, Кэй! — сказал Виктор ван дер Стааль. — Если у вас еще будут вопросы, или вас что-то будет интересовать — не бойтесь спрашивать, хоть бы даже и у первого встречного. И пишите, пишите как есть — я составлю вам пропуск на иерихонский телеграф, вы будете нашим гласом вопиющего в пустыне. Вернемся к столу — нам нужно обсудить и другие вопросы, куда более глобальные... Расскажите мне о Континентальном Конгрессе, минеере! Я получал телеграммы, но хочу услышать всё из первых уст!

Разговор затянулся допоздна. Сначала говорил Бенхауэр. Он подробно расписал весь ход заседания Конгресса — шаг за шагом, акцентировав внимание на границе по двадцатой параллели и окончив свое повествование грубостью и бесцеремонностью зурбаганской полиции. Потом продолжил я, дополнив его историю демаршем Сан-Риоля и подарками от Герлиха и его покровителей. В Капернаум можно было не ехать — Стааль являлся конечным получателем "металлических изделий", конечно же. Разговор был долгим, и та самая женщина в переднике дважды приносила ройбос. А потом я увидел, что солнце клонится к закату, и спохватился:

— Минеер Боота и его мальчики будут ждать меня у развилки! Он никогда не простит мне, если я проигнорирую его приглашение! Могу я оставить грузовик здесь и арендовать или купить лошадь?

Гемайны оценили всю серьезность положения, и хозяин дома Стааль снова крикнул:

— Кэй! Наш гость не останется на ужин, будем кушать антилопу без него... Оседлай Зайчишку и набей переметные сумы гостинцами для детей минеера Бооты, ладно?

— Да, минеер, сделаю! — шустрого кафра как ветром сдуло.

— А почему — Зайчишка? — удивился я.

Когда симпатичную кобылку привели к самой лестнице, я глянул на ее уши и всё понял.

Что такое крааль? Это укрепленная усадьба кольцевой планировки. Строилась она обычно на возвышенности у берега реки. Тын, частокол из толстых заостренных бревен в два человеческих роста, деревянная сторожевая вышка рядом с воротами, черепичные крыши строений, которые создавали дополнительную защиту, возвышаясь над ограждением и предохраняя внутреннюю часть крааля от метательных и зажигательных снарядов. В центре крааля оставалась значительная свободная площадка, куда в случае нападения врагов можно было согнать скот, или поставить навесы для кафров из окрестных поселений, если им вдруг понадобится защита.

В каждом краале проживала большая семья гемайнов — часто из трех-четырех поколений — множество кузенов во главе с самым старшим представителем фамилии. На расстоянии примерно трех-пяти верст от крепости распространялась сфера влияния семьи, и все проживающие на этой территории кафры несли "диенс" у этой фамилии. То есть, выражаясь монастырскими терминами, находились в послушании. Или в рабстве — языком лаймов. А мне всё это напоминало некий эрзац-феодализм, с рыцарями-гемайнами и вилланами-кафрами. Ну и что, что кожа разного цвета? Сути это не меняло.

Кристиан Боота являлся основателем нового крааля. Ему недавно исполнилось пятьдесят пять лет, и "мальчиков" у него оказалось девять. И из них минимум две пары были близнецами, но это не точно. Я, оказывается, был знаком только с младшими сыновьями. Старшие — здоровенные бородатые детины на огромных конях, увешанные патронташами и оружием, производили неизгладимое впечатление. Они все очень мне обрадовались, и каждый посчитал своим долгом поблагодарить за спасение отца и братьев, похлопав по плечу и прогудев нечто одобрительное.

Плечо у меня ныло и гудело так, будто по нему потоптался слон. Зайчишка — одолженная мне Стаалем смирная ушастенькая кобылка — косилась на великанских жеребцов гемайнов с явным опасением.

— Вот, минеер — это земля нашей семьи! Наши кафры выращивают хлопок и кофе, и ройбос, и кукурузу... Богатые урожаи! — подбоченясь, отец семейство с явной гордостью обвел рукой свои владения, — Когда дети Луиса подрастут — я разрешу ему поставить свой крааль — на границе наших земель, на севере. А потом — еще севернее построит свой крааль Коос, а рядом с ним — Мориц... Мы будем владеть землями до самых гор и сможем защитить их, да, сможем! Я выдал свою старшую дочь замуж за Жубера — он из Арелата, но достойный человек и взял нашу фамилию... Он тоже построит крааль. Пусть другие боятся разжижить кровь гемайнов, вступая в браки с иноземцами, кровь Бооты — крепкая кровь, и все детишки будут настоящими Боотами!

Мальчики одобрительно загудели, а я попытался представить себе, сколько на самом деле у него сейчас детей? И неужели они все выжили? В Империи тоже сильны были традиции многодетности, но, к сожалению, в провинции всё еще велика была детская смертность — климат у нас гораздо более суровый, а инфлюэнца и чахотка не делают разницы между старыми и молодыми... Правда, с появлением панацелина и внедрением массовой вакцинации ситуация начала улучшаться, да и Император и канцлер уделяли здравоохранению самое пристальное внимание... То есть пять-семь детей в семье — это было нормой. Но девять сыновей и минимум две дочери? И все — живы? У меня начинали закрадываться смутные сомнения о том, что численность народа гемайнов в Федерации, мягко говоря, слегка недооценивают.

Огромный красный шар солнца уже коснулся горизонта, когда мы проезжали мимо поселка кафров. Глинобитные домишки с крышами из тростника — но с вполне приличными окнами и дверями, домашняя скотина — в основном козы, овцы и ослики... Эдакая сельская пастораль с местным колоритом. Детишки кафров — в одних коротких набедренных повязках — бежали следом за лошадьми и норовили ухватить старшего Бооту за сапог, белозубо улыбаясь и перекрикиваясь веселыми голосами.

— Примета у них такая, — пояснил мне Луис, старший отпрыск Кристиана Бооты, — Кто ухватит хозяина за сапог — у того следующий день будет удачным. Спасу от них порой нет!

Я не видел в гемайнах презрения или надменного высокомерия по отношению к кафрам. Бородачи относились к своим вассалам со значительной долей добродушного снисхождения — то ли как к дуроватым, но милым внучатым племянникам, то ли как к домашним питомцам... А для кафров гемайны были сродни силам природы или полубогам — порой непонятным и грозным, но полезным — если соблюдать некие правила и вовремя делать всё, что они скажут.

— А бывало такое, чтоб гемайн взял себе женщину из кафров? — спросил вдруг я.

Сыновья Бооты посмотрели на меня с недоумением, а потом младший из присутствующих — Коос, сказал:

— Фу!

Остальные расхохотались. Им показалось, что я шучу! Ну и ладно — главное, чтоб не обиделись.

По утоптанной грунтовой дороге мы добрались до крааля через какие-то полчаса. Солнце не успело сесть, когда показались черепичные крыши, и до нас донеслись умопомрачительно аппетитные запахи.

На сторожевой вышке над воротами стояли знакомые мне парнишки с винтовками. Они замахали нам шляпами и бросились открывать. Навстречу вышло всё население крааля — женщины, дети и крепкий смуглый мужчина с вьющимися волосами — наверное, тот самый Жубер, о котором говорил Кристиан Боота. В одной руке месье держал винтовку, второй обнимал за плечи миловидную молодую женщину на сносях.