Колхоз: Назад в СССР 2 (СИ) - Барчук Павел - Страница 16

— Тебя вспомнила, — Сообщила она мне крайне довольным тоном, буквально фонтанируя неуместным счастьем. — Ты же тогда ночью возле нашего дома цирк с клоунами устраивал. Когда чуть забор не снес мотоциклом. Ну? Помнишь?

— Честно говоря, хотел бы забыть… — Я на женщину смотрел с гораздо меньшим восторгом, тщетно напрягая мозговые извилины.

Это она, выходит, мать той самой Алки, которую Андрюха любит. Просто день встреч какой-то получается.

— Слушай, очень здорово, что пришел. Дочка говорила, ты, вроде как Андрея брат? Георгий? Верно?

— Ну, верно… — Я насторожился еще больше. Чего она так радуется, не пойму. Мое появление правда чуть не стоило им забора, да потом еще муж в ночи сцену ревности устроил.

— Идем к нам. И товарища своего забирай. Твой же товарищ? — Тетя указала на Сергея, который смотрел на нас с интересом и потаенным весельем. Ему, походу, нравилась внезапно начавшаяся движуха.

— Та-а-а-а-к…А зачем к вам? Вроде все на месте осталось.

— Ты не понял… — Женщина подошла совсем близко и ухватила меня за локоть, — Видишь какое дело… Мы с дочкой, как подруги. Она всем делится. Так вот, произошло у них что-то с твоим братом. Разругались. А почему, не признается. Но вижу, дюже сильно страдает. Прямо света белого не видит. Так, может, ты поговорил бы с Аллочкой? Пролил, так сказать, ясность на всю ситуацию. Я поняла, вроде, Андрей толком ей и не объяснял ничего. По-матерински тебя прошу. Сердце разрывается, на нее глядя. А вот, кстати, и она сама.

Тетка оторвалась от моей руки, а потом развернулась в сторону площади. Я, естественно, тоже. Очень было интересно посмотреть, что там за девочка Переростка покорила.

По асфальтированной дорожке, в сторону здания вокзала, в летних сандалях и легком платье в цветочек шла… моя родная мать.

— Да ладно… — Это все, что я мог сказать в тот момент.

Большего абсурда я за всю свою жизнь представить бы не смог. Отвечаю. Стою, значит, на обшарпанной, богом забытой станции, неподалеку от трижды проклятых Зеленух, откуда с трудом, но сбежал. Рядом на лавочке сидит мой родной отец, в семнадцатилетнем возрасте, и открыв рот, только слюна не бежит, смотрит, как в нашу сторону струячит моя родная мать. По виду тоже где-то около восемнадцати ей, точно. И при всем этом, она же, выходит, та самая девица, по которой сохнет брат Жорика Милославского. Моя мать. Которую я даже дома иначе как в брендовом платье или костюме никогда не видел. Которая в туалет выходила при полном боевом раскрасе. Которая любит дорогое французское шампанское под свежие устрицы. Вот она, именно она, сейчас, словно девочка-видение, потому что протереть глаза хотелось очень сильно, шла по деревенской дороге, размахивая зажатой в руке сумкой, связанной из каких-то толстых ниток.

Это настолько было нелепо, что я засмеялся. Сначала тихо, пытаясь внезапный порыв сдержать, а потом уже просто громко. Во весь голос. И кассирша, и Сергей посмотрели на меня с большим сомнением. А я ржал, будто племенной жеребец, и не мог остановиться. Вот тебе и второй шанс, Денчик. Тебе. Именно тебе. Лично тебе. Так ведь я думал сначала. Типа такой классный пацан… был… что вселенная рассудила, нельзя этот мир без него оставлять. Пусть живет в 1980, лишь бы жил. И что в итоге оказывается? Шанс-то, походу, не столько мне. Какого-то черта это связано с родителями. Ну, потому что лезут они теперь, уж извиняюсь за примитивное сравнение, как тараканы со всех щелей.

Я снова посмотрел на отца. Тот вообще завис, таращась на приближающуюся Аллочку. Видимо, вот так и происходит любовь с первого взгляда. Хоть бы рот закрыл. А то сидит, дурак дураком. Разучился дышать, бедолага.

Ну, да. Конечно, имя родной матери я знаю прекрасно. Было бы странно, если бы его вдруг забыл. Но блин... Алла, да Алла. Мне ведь даже в голову не могло прийти, что она и есть та самая Алка, про которую рассказывала Машка.

— Привет… — На нас с отцом она смотрела настороженно.

— Доченька, ты представляешь, какое совпадение. Жорик. Вот он. — Кассирша ткнула в меня пальцем с таким восторгом, будто перед ней не пацан стоял, а новая спортивная тачка. Хотя… В данном случае тетю быстрее обрадовала бы корова. У них тут ценности другие, это уже понял.

— Он? — Аллочка посмотрела на меня внимательнее.

Мы с ней той ночью не встречались, насколько знаю. По крайней мере, Андрюха ничего подобного не рассказывал. Наверное, просто знала по его же рассказам, кто конкретно исполнял акробатические этюды возле их дома.

— Он. — Выдохнула счастливая кассирша. — Вот зову ребят на обед к нам. Там окрошечка свеженькая. Сейчас Алка хлеба возьмёт и пойдем. Да, Гергий?

Тетка, или... по всему выходит, родная бабушка, так сильно ущипнула меня за руку, намекая на согласие, что я чуть не взвыл.

— Ага. Пойдем.

Вообще, и без нее бы, естественно, пошел. Нет. Побежал бы. Потому что, мне до задницы было интересно, а что вообще происходит. Это первое. Второе, как разругались Аллочка с переростком. А третье, несомненно и однозначно становилось понятно, расстаться с Зеленухами в ближайшее время нам точно не придется.

И главное, все покатилось, будто снежный ком. Именно в момент, когда задумал смыться отсюда. Либо я действительно становлюсь параноиком, либо вселенная решила тормознуть Жорика, чтоб он подприжал свои ягодицы и сидел в Зеленухах, не дёргался.

— Ну, вы идите, я хлеб куплю и вернусь. У тебя же сейчас перерыв? — Аллочка задала вопрос матери, но покосилась на Серегу.

Тот буквально не отрывал от нее взгляд. Смотрел с таким восторгом, будто перед ним не деревенская девчонка, а, как минимум, звезда экрана Советского кинематографа.

Я хотел добавить, что, судя по совсем не "убившимся" в дверях вокзала людям, перерыв у кассирши не сейчас, а сразу до завтра. Но подумал, юмора могут не оценить, поэтому промолчал.

— Идём, ребятушки. Кстати, можете звать меня тетя Нина.

Снова вырвался нервный смешок. Это прикол, который специально не придумаешь. Я, мой отец, моя, теоретически бабка, родная мать и, в то же время, Жорик Милославский. Который, казалось бы, уж точно во всей этой компании не пришей рукав. Но силами Светланочки Сергеевны, оказался все же пришит. Понять бы ещё, с какой стороны.

А ещё, честно говоря, меня беспокоил момент возврата в Зеленухи. Уже становилось понятно, он, возврат, неизбежен. Однако, уходил-то я, как король. Дверью хлопнул на все село. И что? Обратно виноватым ползти? Нет. Не дождутся. Ушел, как король, и вернусь, как король.

Идей особо пока не было. А мне, как ни крути, нужно обставить свое возвращение красиво. Я не привык с виноватым лицом приходить. Тем более, когда Ольге Ивановне все высказал в лоб. Просто явиться в Зеленухи с чемоданом под мышкой, здравствуйте, заберите обратно, стрёмно. Типа, не хватило ума даже уехать. Вообще, конечно, буду выглядеть тряпкой в данной ситуации. Чего уж там ещё ждать от такой мямли. Поистерил, ногами потопал, убежал, прибежал. Да и должны всё-таки деревенские сделать выводы из этой ситуации.

Время сообразить что-то подходящее, к счастью, имеется. До вечера точно. Не хотелось бы возвращаться в Зеленухи, словно побитой собаке. Даже если сейчас быстро сквозануть в деревню, Ольга Ивановна всем один хрен растреплет, как Жорик слюной плевался, а потом обратно пришел. Да ещё про эту сгущёнку приукрасит. Ничего. Придумаю, выверну ситуацию в свою сторону. К тому же, гораздо более насущные проблемы вырисовываются. Я бы даже сказал, проблемища. Огромные.

Судя по всему, вот она, та самая судьбоносная встреча отца и матери. Они, по идее, должны полюбить друг друга. Помнится, иногда, на различных мероприятиях, где нам удавалось присутствовать всей семьей, а бывало такое о-о-о-о-очень редко, маменька рассказывала таким же серьезным дамочкам крайне романтичную историю знакомства, над которой они, эти престарелые красавицы, вздыхали и с завистью смотрели в сторону отца. Деталей не помню, потому как никогда не вслушивался, но что-то из серии, глаза в глаза, губы в губы, и пронзила молниях их обоих.