Para bellum (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 8

— И какой вы хотите развернуть штат народной милиции?

— А вот это нам с вами и нужно решить. Прикинув, сколько мы сможем себе позволить не надрываясь. И сколько нужно, исходя из международной обстановки. Заодно решив — что делать с учебными частями да военкоматами.

— А что вы с ними хотите делать? — несколько задумчиво спросил Свечин.

— У нас около 150 миллионов населения. Из них примерно половина — мужчины. Ну, почти. Из которых что-то порядка трети подходят по возрасту для мобилизации. То есть, что-то порядка 25 миллионов. Ну хорошо — четверть, то есть, порядка 18 миллионов. Совсем возрастных и задействованных на важных производствах лучше не трогать. Где-то треть из них имеет боевой опыт либо Империалистической, либо Гражданской войны. А кто-то — обеих. Но сколько из них и в каком плане пригодны к войне — вопрос. Ведь времена были лихие. Случайных людей в армию заносило эшелонами. А нужды ли в армии «хлебушки» и прочие «мякиши»?

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Свечин.

— Военные комиссариаты должны тщательнее отбирать призывной контингент. Не только по физическим данным, но и по психическим и морально-нравственным. Думаю, вы прекрасно понимаете, что если человек не хочет служить, то это потенциальный дезертир, перебежчик, саботажник и так далее. Зачем он в армии? А при 18 миллионах потенциальных резервистов, которых нужно либо учить, либо переучивать уверен, выбор будет. Мы технически не в состоянии их всех прогнать через учебные части, приводя к единой норме базовой подготовки, даже за десять лет. И выбирать так или иначе все одно придется.

— А морально-нравственный критерий отбора? Зачем он? — спросил Шапошников.

— У людей с оружием много искушений. Поэтому давать его людям с дурными наклонностями плохая идея. Через это мы будем плодить мясников и моральных уродов. Понятно, «томных девушек» произвольного пола в армию нет нужды призывать, но и откровенным садистам там не место.

— Если сделать возможным самоотвод, то много будет косить от призывной службы, — заметил Блюхер.

— Это так. А значит за службу должны идти какие-то плюшки. Например, занятие каких-либо руководящих постов разрешить только для тех, кто прошел службу. Или там разрешение на открытие дела выдавать только после службы. Если годен — то в обычных учебных частях. Если не годен или взял самоотвод — то удвоенный или утроенный срок в социально значимой профессии. Например, медбратом в больнице «утки» потаскать. Или еще чем заниматься. Плюшки эти должны быть с одной стороны значимы, а с другой — без них человек бы не чувствовал себя ущербным, живя обычной жизнью маленького человека. Кстати, возможность пройти службу вольноопределяющимся по военной или альтернативной линии должно, я думаю, сохраняться до окончания мобилизационного возраста. То есть, считай до старости…

С этими доводами Михаила Васильевича в целом согласились все. Как и с теми, что нужно полностью реорганизовывать работу военных комиссариатов. Ведь им теперь предстояло проводить большую и социально значимую работу. Для чего решили и зарплаты поднять кардинально, и личную ответственность внести, и ротации, с выводом из структуры военкоматов после трех-четырех лет службы. Да и комплектовать личный состав военкоматов из ветеранов армейских, вручая им разовый контракт в качестве увольнительного поощрения по службе. И так далее…

Ну и коснулись вооружений.

Армии однозначно требовалось если не самое лучшее оружие, то уже точно близкое к этому. И ее основой по задумке Фрунзе должны были стать механизированные соединения. Первоначально в формате сочетания моторизованной пехоты на грузовиках с танковыми частями. С дальнейшей пересадкой пехоты на бронетранспортеры и боевые машины пехоты при сохранении танковых компонентов. Причем танки сюда должны идти лучшие, а не мобилизационный шлак. Артиллерия здесь также должна быть переведена на различные подвижные платформы, став самоходной. То есть, вывести из армии буксируемую артиллерию в полном объеме. Исключая минометы и подобные системы, но их можно скорее отнести к носимой или вьючной.

Особняком стоял армейский спецназ, такой как воздушно-десантные части, штурмовые инженерно-саперные, горная и морская пехота и так далее. Здесь требовалось действовать по ситуации. Все-таки много специфики и не всю ее можно было удовлетворить на текущем уровне развитии науки и техники.

Общая парадигма — армия должна стать мобильным, бронированным кулаком.

С народной милицией такого, увы, прокатить не могло. Просто в силу того, что промышленность Союз, даже получившая boost последние пару лет, все еще было довольно слабой. Да, в оригинальной истории Союз сумел только в 1945–1947 годах завершить моторизацию. Но это было возможно только благодаря сильнейшему перекосу экономического и промышленного развития, а также почти полумиллионном парку грузовиков, которые он получил по линии Ленд-лиза. Без которых, на 1941 год, пехота РККА имела очень ограниченную моторизацию.

И порываться прыгнуть выше головы, проведя сплошную моторизацию вооруженных сил не было, по мнению Фрунзе, никакого смысла. С одной стороны, все эти грузовики остро требовались в народном хозяйстве. Особенно сейчас — на старте. Когда имелся пусть и маленький, но экономический эффект от каждого грузовика. С другой стороны, этого и не требовалось. Во всяком случае в ближайшие лет десять.

Поэтому народная милиция должна была формироваться по схеме легкой пехоты. Ну, почти. Потому как оставлять ее совсем без артиллерии и бронетехники не имело никакого смысла. Опыт боевых действий на Украине показал — даже один бронеавтомобиль может изменить ход боя целой роты, а то и батальона.

Что влекло за собой определенные выводы.

Так, например, вся буксируемая артиллерия будет переводиться сюда — в народную милицию. И механизироваться. Потому что таскать ее лошадьми — разорение для экономики.

Пехота должна будет передвигаться на своих двоих… колесах. То есть, на велосипедах. Ибо выпустить один-два, и даже три миллиона крепких армейских велосипедов не представлялось стратегической проблемой. А потом их еще и модернизировать можно относительно легко, оснастив планетарным редуктором с двумя-тремя скоростями.

А вот в качестве усиления здесь должны были идти отдельные подразделения, край части АБТ. Развернутые на основе бронеавтомобилей и гусеничной техники. Причем тяжелые танки и самоходки сюда поставлять было бы перебором, ибо дорого. Поэтому требовалось скорректировать НИОКР и родить что-то вроде малого или среднего танка сопровождения для обеспечения устойчивости этих легких войск. Желательного малого танка. И, безусловно, держащего основные противотанковые средства противника. Хотя бы до уровня 37-45-мм пушек.

Само собой, все что можно — нужно унифицировать. Но и не усердствовать особенно, потому что легкая танковая платформа, разрабатываемая ранее в Союзе, подходила для этого достаточно условно. Слишком слабо защищенная. А повышение ее стойкости без изменения конфигурации корпуса выливалось бы в излишне большой вес. И как следствие, цену. Ведь в эти годы стоимость танка складывалась примерно на 70 % из стоимости его корпуса, а тот в известной степени диктовался его массой. Броневая сталь стоила денег и не малых.

— Опять перемены? — усмехнулся Свечин после совещания.

— Не опять, а снова, — вернув улыбку, ответил Фрунзе.

— Не боитесь, что эти все метания приведут к трагедии?

— А разве тут есть метания? Генеральная линия на войска постоянной готовности сохранилась, лишь дополнившись. Изменения касаются только второстепенных структур. Да и там — скорее наводя в них порядок и придавая им какой-то смысл. Ну, кроме формальной обязанности. По сути территориальные части и выступали в роли народной милиции в этой войне.

— Так да не так. Территориальные части по сути своей — иные войска. И статус другой имели. И задачи. И способы дислокации да комплектования. Про мотивацию я и не говорю.

— Думаете, что народная милиция плохая задумка?