Para bellum (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 39

— Возможно… Что вы хотели бы обсудить? Ради чего позвали?

— Полагаю, что вы догадываетесь.

— Правительство Финляндии ведет себя слишком вызывающе?

— Не только.

— Граница?

— Густав Карлович, вы понимаете, пришло время собирать камни.

— Что вы имеете в виду?

— Финляндии придется вернуться домой. Так-то нам без разницы. Тольку от ваших болот немного. Но вы выступаете очень активно сторонниками наших врагов. Мы просто не можем себе позволить нахождение столь проблемного соседа у своих берегов. Англичане с французами, пытаясь нас шантажировать по итогам польской кампании, угрожали высадить десант в Финляндии.

— Я об этом ничего не знаю.

— Понятное дело. Не с вами же они об этом станут договариваться, втягивая Финляндию в войну с нами. В первый раз мне удалось донести до них мысль о всей пагубности такой затеи. Но вряд ли они от нее отказались. Понимаете, к чему я клоню?

— Да, — нахмурился Маннергейм.

— Прошу донести до людей, принимающих решения в Финляндии, что у нее сейчас есть ровно два пути. Первый — войти как конфедеративный субъект в Союз. Добровольно. Сохраняя в целом свой суверенитет, язык и прочее. Второй — войти как несколько областей в РСФСР. Насильно. Не сохраняя ничего. И я вам про геноцид не просто так рассказывал. Никто не забыт, ничто не забыто. В том числе и резня русских в Финляндии только потому, что они русские.

— Вы полагаете, что мы не окажем сопротивления?

— Я буду считать себя лично оскорбленным, если вы его не окажете. Я что, зря готовлюсь?

— Так вот зачем все это… мониторы… десантные катера… морская пехота… воздушные десантники…

— Вы что, грешным делом считали меня идиотом, который примется штурмовать Карельский перешеек? — усмехнулся Фрунзе. — Я бывал в тех местах. Там можно сложить несколько дивизий быстрее чем высморкаться. Особенно если воевать с людьми, хорошо знающими те места.

— Ну… — уклончиво произнес Маннергейм, выдавая именно эти ожидания.

— Мда. Значит считали. Недооценка противника является одним из первейших смертных грехов Густав Карлович.

— Сколько времени у нас есть?

— Я такой же благоразумный человек, как и вы. И понимаю, с каким контингентом вам приходится работать. Поэтому конкретных сроков не стану называть. Мне очень хочется, чтобы трезвомыслие оказалось для финского народа важнее сису[2].

— Излишний оптимизм в этом вопросе не уместен.

— При добровольном вхождении в состав Союза на правах конфедерата Финляндия ничего не потеряет, приобретя возможность беспошлинной торговли с остальным Союзом. Что снизит цены на продовольствие, топливо и сырье. И облегчит вам сбыт ваших товаров. Платой за это станет подчинение внешней политики и полное прекращение всякой русофобии и советофобии. Недовольные при этом смогут спокойно продать свое имущество и уехать. Что будет во втором варианте вам рассказать?

— Это лишнее, — усмехнулся Маннергейм.

— Сколько в Финляндии населения? Меньше 3,5 миллионов? Делим пополам. Получается примерно 1,75 миллионов жителей мужского возраста. Отбрасываем две трети, получаем 580 тысяч мужчин, пригодных для мобилизации. Всяких, включая тех, которые никогда не держали в руках оружие. Первая очередь в возрасте до тридцати лет — порядка 200 тысяч. Это дивизий двенадцать, может пятнадцать. Полнокровных. Правильно я считаю?

— Меньше будет. Обученного резерва у нас сильно меньше. — мрачно произнес Густав Карлович.

— А я про обученный и не говорю. Националисты, одержимые своими навязчивыми идеями, вполне могут поставить «под ружье» всех, кто на это пригоден технически.

— Я очень надеюсь, что до этого не дойдет.

— Я тоже. Но ответьте, что будет, если эти 200 тысяч нам придется намотать на гусеницы?

— Ничего хорошего, — медленно, вкрадчиво и хмуро произнес Маннергейм.

— Я рад тому, что вы это понимаете. Потому что вопрос с Финляндии мне решить необходимо. И, если честно, финны мне нравятся, а потому я не хотел бы устраивать то, что должно в случае их отказа.

— Может быть возможен какой-то компромиссный вариант?

— Права конфедерата — это и есть компромиссный вариант. Очень надо сказать мягкий.

— Мы сохраним армию?

— Нет. Ни армию, ни военные учебные заведения. Любой желающий сможет служить в РККА. Ваша охрана будет осуществляться РККА.

— Полицию?

— Да. Но на вашей территории будет иметь силу и центральные союзные органы с правом вмешательства, в случае подозрений на оговоренный список преступлений.

— Деньги?

— Обсуждаемо. Но я не вижу в этом смысл. Вам проще пользоваться нашими, либо вводить параллельно хождение двух валют. Иначе из-за обмена будет теряться преимущество беспошлинной торговли…

Так и торговались.

Достаточно долго.

Сама по себе эта встреча стала возможно только после переезда в Союз Сандро — Великого князя Александра Михайловича. С супругой и детьми. И не просто переезд, а еще с заниманием должности адмирала, командующего Балтийским флотом.

Пикантность момента была еще и в том, что два претендента на престол, стоящие перед Сандро, написали отречение. И получалось, что титулярный Император России служил Советскому Союзу, проживая в нем. Кирилл Владимирович, конечно, на эту тему пытался злорадствовать. Но после серии разгромных статей от него все отвернулись. Мерзавец, вор и узурпатор. Иначе его и не воспринимали.

Так вот, собственно, Сандро по своим каналам и предложил Густаву Карловичу приехать для приватного разговора с Фрунзе. И на эту просьбу отозвались. Хотя предложение он получил по разным каналам. Например, от того же Гучкова, который теперь тоже проживал в СССР, занимая должность министра электроэнергетики. И со всей своей неуемной энергией занимался созданием электростанций. Самых разных. В первую очередь в Волго-Камском промышленном бассейне. Но не только. Так, например, на севере уже провели изыскания для создания довольно мощной приливной электростанции. Ибо запроса на электроэнергию в тех краях хватало.

Север…

Надо сказать, что Фрунзе не забыл про Беломорканал и к июлю 1929 году на нем уже завершились основные земляные работы. Оставалось доделать шлюзы и прочую мишуру. И большой, глубоководный канал, позволяющий перебрасывать корабли первого ранга с Балтийского моря в Белое будет запущен. Что планировали сделать до зимы. А команды землекопов уже находились в районе Белого озера, подготавливая связку Беломорканала с Волгой.

На этом условное северное направление не ограничивалось.

Так, например, к лету 1929 году полностью реконструировали железную дорогу от Москвы на Архангельск. И сделали ветку от Архангельска до Мурманской железной дороги. А также потихоньку строили участок до устья Мезени и далее к Печоре с тем, чтобы в перспективе выйти к Обской губе. Места там мрачные, трудные, с вечной мерзлотой. Поэтому работа была очень непростой. А вперед, с некоторым опережением, «бежало» создание опорных баз Северного морского пути. И даже специальный Ледовитый флот уже имелся из одного достаточно крупного ледокола и пяти грузовых кораблей ледового класса. То есть, с толстой обшивкой по ватерлинии и прочным набором.

Пока больше не требовалось.

Но это пока. Потому что геологоразведка шла по местам «сырьевой славы», известных Фрунзе по прошлой жизни. И открывала то нефть, то газ, то никель, то говно мамонтов. Так или иначе, но вокруг севера потихоньку создавался образ чего-то очень богатого и нетронутого. Поэтому даже голосов против инфраструктурного наступления в те края не звучало.

Тем более, что строительство железных дорог в вечной мерзлоте — это крайне перспективная тема. Обычным способом ведь не сделать. Насыпь будет способствовать к оттаиванию верхнего слоя зимой. Из-за чего полотно станет «уплывать». Чтобы этого не происходило строили по сути низко расположенный мост. Ставили стальные трубчатые сваи, залитые бетоном. Ну и на них монтировался мост из железобетонных балок на некоторой высоте от земли. Само собой — все это было не быстро, не просто и требовало создания специализированных заводов.