Князь Тьмы и я. Книга вторая (СИ) - Звездная Елена - Страница 22

— Да, я все тот же, — съязвил князь.

— Да, а я, к сожалению, все так же вынуждена тебя лицезреть, — он реально думал, что язвить тут может только он?!

Даркан усмехнулся. Осторожно прикасаясь, убрал несколько прядей с моего лица, посмотрел в мои глаза и тихо спросил:

— Как ты оживила Навьена?

— Силой молитвы! — гордо ответила я.

Улыбка на красивых губах Даркана стала явственнее.

— Хорошо, буду откровенна – силой любви! – сделала я еще более гордое заявление.

Улыбка с лица князя сползла в то же мгновение. Хоть что-то приятное.

Жаль, приятные вещи редко длятся долго.

— То есть, ты сама не понимаешь, как это произошло, — сделал вывод князь.

И, к сожалению, вывод был верным.

— Слушай, — я вздохнула, подтянула одеяло еще выше, — я правда не знаю, как я это сделала, и я не уверена, что во второй раз что-то получится, а потому… не надо больше его убивать, хорошо?

Даркан посмотрел в мои глаза. В этом взгляде не было гнева, злости, или даже негодования, в нем было что-то… что вампир хотел объяснить, и теперь он просто подбирал слова, как и всегда собираясь быть идеальным во всем, даже в объяснениях. Собираясь быть убедительным.

И у него получилось…

— Каиль, — тонкие пальцы скользнули по моей щеке, — представь себе, что у тебя в доме живет даже не пес бойцовой породы, а волк. Он опасен, он непредсказуем, он зверь. И как бы долго он не прожил с тобой, ты всегда будешь пристально-внимателен к нему, гораздо более внимателен, чем к остальной своре собак самых разных пород, которые преданно тебе служат. Потому что отчетливо понимаешь – это не собака, это волк. И все, что ты можешь противопоставить ему — свою силу.

Я открыла было рот и закрыла его обратно. Меня покоробило сравнение Навьена с волком, и в то же время — это было очень точное сравнение. Навьен был волком. Его хищный взгляд, его жесты, его звериная уверенность в себе, сдержанное внутреннее достоинство, и какое-то недоступное мне интуитивно четкое восприятие реальности. Навьен был именно волком, потому, что в отличие от всех остальных, в нем не было ни капли подобострастия перед князем. Уважение, понимание, что Даркан сильнее, но никак не подобострастия. Ластиться к хозяевам и быть беззаветно преданными могут псы, но не Навьен. Навьен служил, а не прислуживал. И когда у него появились чувства ко мне… нет, предавать он не стал, и удара в спину не нанес, хотя я подозревала, что мог бы, он просто пожертвовал собой, ради меня.

И я даже не знаю, что хуже.

— Хуже всего осознавать, ты зоофилка, — съязвил Даркан.

— Садист и моральный урод! — мгновенно ответила я.

— Возможно, — согласился князь. — Но это не отменяет того, что ты, столь яростно доказывающая, что мы вампиры, что-то вроде зверей и секс с нами извращение, в итоге вполне себе была согласна на секс с Навьеном, и собиралась его соблазнить в момент моего появления в горах. И это как-то в очередной раз противоречит твоим собственным утверждениям, не находишь?

Да чтоб ты сдох!

— Но это никак не противоречит тому, что ты садист и моральный урод! — надоело молчать.

Я за все эти дни свое уже отмолчала.

Даркан улыбнулся. И вдруг, совершенно серьезно сказал:

— Мне нравится, когда ты такая — живая, дерзкая, сильная. И глядя на тебя сейчас, я понимаю, что не зря сдерживал себя все эти ночи. Хотя уже давно, очень давно, желание и голод почти заглушили слабый свет надежды. Люблю тебя.

И он поднявшись, направился к двери, подхватив черную кожаную куртку со спинки стула, по пути к выходу. На пороге остановился, обернулся и сообщил:

— Позавтракаешь сегодня без меня. Прости.

Нашел, за что просить прощения!

Да я была счастлива каждому мгновению без него.

14

На завтраке присутствовали только два лакея, Грэя и Тэранс. Оба собирались стоять, как и всегда, но я попросила составить мне компанию, и после того как мы перешли уже к чаю, тихо спросила:

— Тэранс, а что за история с вашей лю… — чуть не сказала «любовницей», но увидела, как мгновенно подобрался вампир, и исправилась, — любимой?

И Тэранс сник.

Такой огромный вампир, с проседью на висках коротко стриженных волос, с могучими плечами и широкой спиной, уверенный и сильный… вдруг словно постарел даже не на десятки, на сотни лет.

Несколько секунд он молчал, глядя в чашку с черным чаем перед собой, а потом поднялась Грэя, жестом приказав уйти прислуге, и сама тоже вышла, оставляя нас одних в этой мигом опустевшей столовой.

И вот тогда Тэранс заговорил:

— Это было утро. Я ехал домой, по локоть в крови, потому что свежак оставили без присмотра, и те от голода сорвались…Дом Мортем, как и всегда. Убить пришлось многих. Я ехал и ничего не видел, кроме руля, испачканного кровью, и того, как эта кровь грязными рваными кусками падает с моих рук. А потом я увидел ее.

Он поднял взгляд от чашки, и посмотрел в окно, вот только едва ли его видел — он сейчас смотрел в прошлое.

— Девчонка совсем, — на жестких губах тысячника промелькнула неожиданно теплая, такая бесконечно теплая улыбка, — зареванная, нос распух, глаза красные, губы дрожат. Вцепилась в ограждение на мосту трясущимися руками, и никому в равнодушном потоке едущих по мосту машин, не было дела до того, что этот ребенок собирается свести счеты с жизнью.

Усмешка, и едва слышное:

— Мне было. Было дело. В ту ночь я убил слишком многих, хотелось спасти хоть кого-то. И я рванул к ней. Через две сплошные, с визжащими тормозами, спалив резину. Перепугал. И когда подъехал, резко затормозив, и когда выбрался из машины — грязный, весь в крови, злой. Хотелось схватить за плечи, встряхнуть, наорать. Спросить «Да какого черта?», «Почему ты не ценишь свою жизнь?!», «Зачем?». А потом просто увидел.

Тэранс опустил голову, вновь глядя в чашку с чаем и продолжил:

— Яна была беременна. Шестой месяц. Семнадцать лет девчонке. В ту ночь, ублюдок, сделавший ей ребенка, прислал СМС, что она ему не нужна, ни она, ни ее ублюдочный ребенок. Она сама из неблагополучной семьи, она знала, что ее мать отправит ее на аборт, и этой пьянице будет плевать на срок, на дочь, ее мамаше давно было плевать на все. Иногда я ненавижу людей.

Я потрясенно молчала. Знала ли я о таких историях? Знала. А кто не знал? Девочкам нужна любовь, она нужна им как воздух, и если в семье нет любви и понимания, такие дети начинают искать ее на стороне, а когда ты молоденькая девочка, слишком много ублюдков, готовы «сыграть в любовь». Итог – ранняя беременность, быстро сливающиеся некогда «единственные, искренне любящие», и маленькая беременная девочка, которая просто не знает, что ей делать и как быть той, которую предали, которую бросили. Таких историй тысячи. Сотни тысяч. Такие истории уже давно почти обыденность, но каждый раз так больно за этих девочек.

— Она боялась меня, — тихо продолжил Тэранс. — До крика боялась, все думала, что я ее сожру как-нибудь. Глупая. Я ведь помочь хотел. Просто помочь. Купил ей квартиру, тряпок, украшений, все пытался объяснить, что только хочу помочь. Она не верила… Это как маленькие уличные котята, руку протянешь, чтобы погладить, а они пригибаются и ждут удара. И больно на это смотреть, и сделать ничего не можешь – это их опыт, хорошего они не видели, и все что остается, лишь верить, что время поможет. Но времени судьба нам не предоставила.

Лицо вампира ожесточилось.

— Яна была больна. Смертельно по вашим меркам, «вероятность выживания 99%» по нашим. Я мог ее спасти, мог, достаточно было лишь обратить вампиром, но в этом случае она потеряла бы ребенка. ВИЧ. Заразилась от того единственного, кто был ее мужчиной, кто стал отцом малыша. И я жалею до сих пор, лишь о том, что не убил эту падаль сразу. Он увидел нас в магазине детской одежды, мы покупали все к рождению малыша. Он решил, что Яна моя любовница, и что она обманула меня и выдает его ребенка, за моего. Он решил, что это замечательный повод получить бабло, начав ее шантажировать. Ненавижу людей. Просто ненавижу.