Жажда золота - Джоансен Айрис - Страница 33

• Предыдущая
• 33/103
• Следующая

Туго заплетенные волосы Джейн при свете огня отливали бронзовым цветом. И в кончиках пальцев он тотчас уловил непонятное покалывание. Оно бы исчезло, будь у него возможность распустить волосы, погрузить пальцы в шелковистую массу и соскользнуть вместе с этим золотистым водопадом по ее плечам, по груди, по спине. И как только он представил эту картину, ему опять захотелось увидеть ее обнаженной, со страстным выражением на лице, которое вспыхнуло у нее в вагоне махараджи. Горячая волна прошла по телу и сконцентрировалась в самом низу, принеся ощущение неразрешимой тяжести.

Джейн сжалась. И Руэл понял, что она угадала его желание. Хотя Джейн и не отводила глаз от карт, ей все равно не удавалось обмануть его. И когда она нервным, порывистым движением подняла руку, чтобы откинуть с виска завиток волос, рукав ее рубашки сполз, обнажив красивую руку. Еще одна жаркая молния пронзила его. Конечно, ему трудно сдерживать себя. Но утешением служит по крайней мере то, что он не одинок в своих страданиях. Джейн догадывается о том, что ему приходится переживать, и сама страдает не меньше.

И все же почему он не может отвести от нее глаз?

— Да! Ей лучше держаться подальше от тебя, хотя ты, безусловно, придерживаешься иного мнения, — пробормотал Картаук. — И ситуация обостряется с каждой секундой, не так ли?

Руэл резко отвел глаза от Джейн.

— О чем это ты?

Картаук улыбнулся.

— Если бы я вырезал не голову, а всю статую целиком, мне пришлось бы изготовить изрядное количество фиговых листов, чтобы прикрыть одно всем известное место.

— В таком случае, очень удачно, что ты сразу решил ограничиться верхней половиной.

Картаук уверенными движениями срезал стружку.

— Видишь ли, признаки желания не ограничиваются только низом. Стиснутые скулы, раздувающиеся ноздри, рот, который…

— Мне жаль, что я доставляю тебе столько хлопот…

— Вожделение, которое так красноречиво проступает на твоем лице, придает ему первозданную красоту.

— Ценой тех неудобств, которые мне приходится испытывать, — Руэл попытался слегка изменить позу. — Долго мне еще придется так сидеть?

— Завтра, наверное, я смогу закончить, — задумчиво ответил Картаук. — У меня такое ощущение, что это будет одна из лучших моих работ. Я сам весьма доволен ею, что бывает нечасто. Если бы у меня только было…

— … золото! — усмехнулся Руэл. — Мне начинает казаться, что твоя страсть к нему еще сильнее, чем моя.

— Не сомневаюсь. Для меня золото означает красоту. Для тебя знаменует власть и силу. Но красота, в конце концов, всегда одерживает победу. Королей свергают, империи разрушаются, но искусство и красота переживают века. — Он помолчал и вздохнул. — Полагаю, ты с нетерпением ждешь обещанной платы?

— Способствовать созданию неповторимого произведения искусства — тоже своего рода вознаграждение.

— Мне почудилось или в твоем тоне проскользнула нотка иронии?

— Если бы это было действительно так, ты бы вряд ли сумел ее почувствовать. Я бы сделал все, чтобы скрыть это оскорбительное для тебя отношение к непреходящим ценностям.

Картаук громко рассмеялся.

— В самом деле. — Он вернулся к своей работе и уже другим тоном закончил: — Игрушка.

— Не понял?

— Пошли махарадже какую-нибудь необыкновенную игрушку.

Руэл непонимающе смотрел на него.

— Ты имеешь в виду детскую игрушку?

— Поверь мне.

— Чтобы завоевать благосклонное внимание одного из богатейших вельмож Индии, ты предлагаешь мне подарить ему детскую игрушку?

— Потому что он недалеко ушел от ребенка по своему развитию. Думаешь, каким образом мне удавалось выдерживать его причуды в течение шести лет? Он бы извел меня, если бы я не нащупал его слабое место. Я знал, как отвлечь его внимание, когда он становился слишком назойливым и раздражительным. — Увидев сомнение на лице Руэла, Картаук сердито закончил: — Савизары, следуя кастовым запретам, женились только на своих близких родственницах, чтобы не выпускать и не дробить своего богатства. Ничего удивительного, что со временем наступило вырождение. И махараджа, и его сын каждый в своем роде остались на уровне ребенка. Только один просто капризный и взбалмошный, а второй — злой и мстительный.

— Абдар не ребенок.

— Нетерпеливость в достижении желаемого, неспособность понимать других людей, нежелание считаться с их чувствами, вообще неумение видеть в них тоже живых существ, его самомнение и эгоизм — все эти качества с возрастом только развились. Но взрослым он так и не стал, — язвительно улыбнулся Картаук.

— Игрушки… Это звучит так просто… Подозрительно просто.

— Я знаю одного мастера-ювелира. Его зовут Намир, он живет на Пальмовой улице. Он давно занимался изготовлением одной сложной игрушки. Скорее всего он ее уже закончил. Заплати ему, не жалея денег. Думаю, эта игрушка того стоит. Я часто прибегал к его услугам, и махараджа всегда оставался доволен.

«Неужели это правда?» — недоумевал Руэл. Он попытался вспомнить все, что когда-либо слышал о махарадже.

«Он не интересуется ничем, кроме своей железной дороги…»

«Его завораживает внешний блеск»…

Это подтверждало слова Картаука.

Стремление Савизара потворствовать своим желаниям, ничем не объяснимые прихоти, капризное желание, чтобы они были исполнены именно так, как он требует, — все это свидетельствовало о том, что характер его мало чем отличался от характера ребенка.

— Но почему никто не пользуется этим?

— Не все обладают моей проницательностью. И многие считают, что, заполучив требуемое, он наконец успокоится. И потом, безопаснее считать махараджу сумасбродным, а не слабоумным.

— Если я пришлю ему игрушку, он примет ее, считая, что все обязаны думать о нем, и даже не спросит, откуда она у него появилась.

— Я дал тебе ключ. А отпереть заветную дверь — твое дело. И я с интересом буду ждать, как ты справишься с этой задачей. — Картаук посмотрел на Руэла. — Перестань хмуриться. Зря я сказал об этом сегодня. Надо было дождаться завтрашнего дня. Теперь ты будешь размышлять и строить всевозможные планы, а я как раз перешел ко лбу. И не хочу, чтобы его пересекали морщины.

— Я решил, что самое правильное, если игрушка будет состоять как бы из двух половинок, — сказал Руэл, обращаясь к брату. — Завтра я последний день позирую для Картаука. Не съездишь ли ты к Намиру, посмотреть, на какой стадии его новая работа? Картаук считает, что он должен уже закончить ее. Я подарю игрушку так, чтобы без второй части она оставляла впечатление незавершенности. Они должны дополнять друг друга.

— Сколько у тебя времени?

— Три дня. Обе колеи соединятся через шесть дней. Я не хочу, чтобы большая игрушка отвлекала внимание махараджи от моей.

— Не слишком ли опасно оставлять у себя вторую половину игрушки?

— Риск есть. Но мне кажется, его желание заполучить вторую половину одержит верх над искушением скормить меня крокодилам. Кроме того, он любит британцев. Уговори полковника Пикеринга, чтобы он принял участие в завершении сделки.

Йен кивнул.

— Хорошо. Завтра же с утра я поеду к Намиру. Но судя по всему, ему придется немало заплатить.

— Дай любую цену, которую он запросит. Может быть, благодаря этой игрушке Циннидар обойдется мне значительно дешевле. Во всяком случае, если Картаук окажется прав.

— Он тебе нравится?

— Джон хорошо разбирается в людях. Я не могу не ценить его проницательность.

— Но ты так и не ответил, нравится ли он тебе, — заметил Йен. — А что ты скажешь про Ли Сунга?

— Неплохой парень. — Руэл вдруг рассердился. — Ну хорошо, хорошо. Я полон к нему самых возвышенных чувств. Теперь ты удовлетворен?

— Вполне. Кажется, все идет самым наилучшим образом.

— Вот бы не подумал, что тебя может радовать то, как развиваются события. Если я уговорю махараджу продать мне Циннидар, то, как ты сам понимешь, в Гленкларен я не вернусь.

— Если Циннидар — то самое место, о котором ты мечтаешь, то я буду доволен, что ты добился своего, — мягко улыбнулся Йен. — В последнее время мне стало казаться, что не только золото привлекает тебя в Циннидаре. Тебе нужны корни… свой собственный дом, который ты полюбишь так же сильно, как я люблю Гленкларен. А это единственное, что я желал, Руэл. И мое желание, кажется, начинает сбываться.

• Предыдущая
• 33/103
• Следующая