Назад в СССР 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 49

— Комплексы в той или иной степени есть у всех, и даже у вас, Никита Егорович.

Улыбка вмиг сползла с лица следователя, он прокашлялся в кулак:

— Ну, меня, пожалуйста, не надо анализировать, Светлана Валерьевна. Так и быть, рассказывайте дальше, что там у Глеба за тараканы в голове.

— Это не тараканы, — ответила Света. — Проблема в переоценке ценностей окружающего мира и себя лично.

— Не понял… А простыми словами можно?

Она как будто того и ждала, начала рассказывать с таким удовольствием, чуть ли не нараспев:

— Когда мальчик маленький, он живет с ощущением того, что вся жизнь еще впереди. Смерть — это то, что случается с другими, не с ним. Вырабатывается ощущение, что можно жить очень долго, если не вечно. Беззаботное детство сулит нам удивительное будущее, полное открытий и свершений. В детстве кажется, что для тебя уготовано нечто, что другим недоступно. Хочется быть космонавтом, изобретателем, великим ученым или знаменитым писателем. В детстве все кажется достижимым и понятным. Потом наступает юность со своими страстями, стремлениями и мечтами. Энергия бьет ключом. Кажется, что можно горы свернуть, столько сил в себе чувствуешь. И жажда к жизни плещет через край. Хочется попробовать всё и вся. Везде успеть, реализоваться по полной и достичь чего-то необыкновенного. Недаром молодежь на БАМ уезжает целыми стройотрядами, хотя ведь набирают людей всех возрастов. Юность – самое светлое время, с одной стороны кажется, что уже умный и взрослый, а с другой — что все равно вся жизнь еще впереди.

— Но Дубов совсем не юн, — саркастично заметил Горохов. — Сорок с лишним мужику было. Какой БАМ, Светлана Валерьевна?

— Подождите, Никита Егорович, — по-учительски постучала пальцем по столу Света, — уже давно доказано, что хвост большинства психологических проблем торчит из прошлого. А что касается отметки в сорок, то Дубов, когда достиг такого возраста, волей-неволей стал анализировать свои достижения. Возможно, он с горечью обнаружил, что часть из того, что он планировал, так и осталась в далеких мечтах. А с какими-то целями придется распрощаться навсегда, потому что они перешли в разряд “уже никогда”.

— Дубов вполне себе был успешный работник советской прокуратуры, - хмыкнул тем временем Горохов. — И с недавнего времени должность зама получил.

— Но мы же не знаем, хотел ли он этого? Может, он мечтал быть путешественником-первооткрывателем, геологом или музыкантом. Чем старше становится мужчина, тем больше его захватывает переживание из-за отсутствия перспектив, о которых он мечтал в детстве и юности. Может возникнуть гнетущее ощущение, что жизнь прожита наполовину, а ничего ещё не успел сделать. К переживаниям об упущенных возможностях добавляются еще и морщины с сединой. Приходит понимание, что молодость безвозвратно уходит, да и сил с каждым годом становится все меньше.

Горохов заерзал на стуле и украдкой посмотрел в настенное зеркало, поправил редеющие волосы:

— Ну и что нам это дает, Светлана Валерьевна?

— Вот тут-то Дубов и попытался ухватить молодость за хвост. Общаясь с молодой пассией, мужчина погружается в ее мир, интересы – и как бы сам при этом молодеет. Тем более, что по опыту собственной юности он прекрасно помнит, как влюбленность окрыляет, придает смысл существованию, заставляет двигаться вперед и наполняет жизнь эмоциями.

— Вы хотите сказать, что таким образом, Дубов пытался сбежать от собственного личностного кризиса и переживаний, с ним связанных?

— Скорее всего. Иначе чем объяснить его запоздалые гусарские похождения? Этакий моральный разворот на сто восемьдесят градусов? Новизна и яркие эмоции позволяют на время забыть о тревоге, внутренней пустоте и нерешенных жизненных вопросах.

— И что? — Горохов изобразил безразличный вид. — Это помогает?

— Да, — улыбнулась Света. — Просто волшебно. Но ненадолго.

Горохов шумно выдохнул и поправил галстук:

— Так я все-таки не понял, что нам это дает? Ну были у мужика заскоки с бабами, проблемы, может, всякие в голове сидели. С кем не бывает. Я считаю, для мужиков такое не редкость…

Честно сказать, и я пока не очень понимал, к чему разговор. Так что слушал внимательно.

— Да, но такие мужчины в отношениях с молодыми женщинами полностью им доверяют. Даже больше, чем жене. Делятся с ними сокровенным. Вы понимаете?

— Точно! — хлопнул по столу Горохов. — Надо найти любовницу Дубова и с пристрастием ее расспросить!

Я удивился его смене настроения, а потом добавил:

— Именно этот человек может знать то, чего никто другой не знает.

— Совершенно верно, — Света прищурилась, явно довольная тем, что смогла, наконец, донести до прямолинейного и твердолобого Никиты Егоровича столь деликатную тему. Которая, как мне показалось, была близка и самому Горохову. Хоть он и пытался тщательно скрыть свои эмоции. Вот почему открытие для него было таким ярким.

— Значит, так, товарищи! — Горохов поднял указательный палец вверх. — Ищем девушек, кои могли быть причастны к прелюбодейственным поползновениям Глеба Львовича. Судя по всему, наш потерпевший оказался ловеласом. Не зря же в народе говорят, седина в бороду – бес в ребро.

— Разрешите? — дверь кабинета приоткрылась, и в проеме нарисовалась довольная морда шириной с футбольный мяч, только с усами и в фуражке.

— А, Осинкин! — Горохов даже встал из-за стола, чтобы пожать руку участковому, который помогал нам ещё в поимке Новоульяновского душителя. — Заходи. Чай будешь?

Я ему тоже кивнул как старому знакомому.

— Я ненадолго, Никита Егорович, — милиционер вошел и, заметив меня, с улыбкой протянул руку. — Здорово, Андрюх, — потом подошел к столу Горохова и пожал его ладонь.

— Ты что, до сих пор старлеем ходишь? — Горохов уставился с укоризной на форменную рубашку участкового. — Показатели не выдаешь или с начальством зубоскалишь? Если первое, то сам виноват, работать надо лучше. А если второе, то ты обращайся. Помогу, чем смогу. Переговорю с твоим руководством.

— Да не, — махнул рукой дядя Петя. — Я ж как раз по этому поводу и пришел. Капитана я получил.

— Ого! — воскликнули мы с Гороховым в один голос. — Поздравляю, — следователь снова пожал руку участковому. — Когда?

— Вчера приказ на общей планерке в ленинской комнате зачитали.

— А почему тогда, товарищ старший лейтенант, у вас погоны не соответствуют текущему званию?

Осинкин приосанился.

— Так у нас в милиции не принято звезды новые цеплять, пока не проставишься. Не влился я еще, так сказать, в капитанскую братию.

— А, точно, — одобрительно закивал Горохов. — Забыл я уже про эту традицию… Ну что, Петя? Когда обмывать будем?

— Вот я и пришел вас позвать. Выезд через час от здания УВД.

— Как через час? — Горохов посмотрел на наручные часы, будто не знал, какая сейчас часть дня. — Обед же еще даже не наступил? Рабочий день в самом разгаре.

Осинкин покачал головой:

— У нас закон в управлении — с отмечаниями не затягивать. Начальство с пониманием относится к таким мероприятиям. У меня свояк в автохозяйстве работает. Он там автобус у шефа выпросил. Отвезет нас туда и обратно. От крыльца УВД отъезжаем.

— Куда?

— Как куда? На природу, конечно, за город. Шашлычок, ухи наварим. В общем, собирайтесь, Никита Егорович, со всей бандой ждём.

— Спасибо, но я не могу, — Горохов поморщился. — Служба… Но поздравления мои прими, самые искренние.

— А бойцов-то своих отпустите? — Осинкин кивнул на меня и Погодина. — Андрея я вот с такого возраста знаю, — показал он жестом пару вершков от пола, — А Федя сейчас со мной служит.

— Да пускай едут, — махнул рукой Горохов. —Справимся сегодня и без них.

— Вот и ладненько, - просиял дядя Петя, подмигнув мне. — Погнали, хлопцы.

— Так через час же еще? — недоумевающе посмотрел на участкового Горохов.

— Ничего, — дядя Петя многозначительно постучал по своему горлу двумя пальцами. — Закупить некоторые продукты мне помогут. Боюсь, мало будет. Чтобы уж точно хватило…