Назад в СССР 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 28

— А какие ценности у советского гражданина? — неожиданно спросил капитан.

Как-будто действительно искренне хотел узнать мое мнение на этот счет.

Вот паразит… Проверяет меня на вшивость? Действительно ли его Черненко послал, или, может, думает, яблоко от яблони. Решил меня спровоцировать – и с батей под одну гребенку? Хрен разберешь, где сейчас правда, а где подвох… Ну ладно, разочарую я его. Расскажу ему про ценности. “Свобода, равенство и братство” я, конечно, не буду кричать, но кое-что скажу. Без прикрас. Я и на самом деле так считаю. В моем времени многим бы стоило поучиться у нынешнего поколения. Сейчас среди людей в почете чувство справедливости, взаимопомощи. Больше гуманности, патриотизма… А потом, потом станет каждый сам за себя.

— Известно какие, — пожал я плечами. — Семья, Родина и помощь братским народам. Коллективизм, одни словом.

Про партию промолчал. Все-таки многие заблуждались на ее счет.

— Да, да, — пробормотал капитан, — все так, а вот Григорий Яковлевич, похоже, ваших взглядов совсем не разделяет. Вы уж, будьте добры, повлияйте на него. Чтобы нам не пришлось вмешиваться.

Как будто это я его отец, а не он – мой.

— Не могу, — замотал я головой. — У меня служба.

— Вот справка из травмпункта завтрашним числом, что у вас вывих колена. Подлинный больничный позже вам выдадим. Вот билет до Перми на завтра. Это на командировочные расходы, – Родионов разложил на столе бумажки.

— Ого, быстро работаете, — не смог я сдержаться, взял конверт и открыл незапечатанный клапан, там оказались фиолетовые двадцатьпятки. — Видно, уж очень вы хотите меня туда сплавить, раз так подготовились.

— Я лично ничего не хочу, — скривился капитан. — Это все Алексей Владимирович. Ему спасибо скажите.

Я понял по его выражению, что Родионову гораздо проще было бы отца в специальное лечебное учреждение сбагрить для исправления мышления, или привлечь по соответствующей статье, на которую он уже скоро дров наломает. Но, видно, все-таки мой старый знакомый КГБ-шник приказал ему действовать мягче и через меня. Что ж… Похоже на правду. Придется собирать манатки и мчаться выручать батю.

— Хорошо, я позвоню Горохову и скажу, что заболел. Только с вас больничный, не забудьте.

— Обижаете, Андрей Григорьевич… Вот адрес, где остановился ваш отец в Ельнинске.

Он положил на стол клочок газеты, на уголке которой простым карандашом печатными буквами было написано: ул. Суворова, д.6.

— А квартира? — я вертел в руках фрагмент бумаги, — это гостиница или дом на земле?

— Ни то, ни другое, — хитро улыбнулся Родионов. — На месте сами все увидите.

— А вдруг он оттуда уедет, пока я добираться буду?

— Не уедет, он там еще целую неделю пробудет.

— Откуда вы знаете? Мой отец не такой предсказуемый, как может показаться на первый взгляд.

— Я же говорю, Андрей Григорьевич, приедете на место и сами все увидите.

***

На следующий день я притворился травмированным и позвонил Горохову, "обрадовав" его, что почалюсь примерно с недельку на больничном. Тот немного расстроился, сказал, что нам вроде хотят поручить еще одно крайне интересное дельце, и ждать неделю он никак не может. Повздыхал в трубку, приказал усиленно лечиться, не болеть, и чтобы все до свадьбы зажило. Просил держать его в курсе. Я ответил, что филонить не привык, и как только конечность моя предательская, что так неудачно подвернулась, подживет, сразу прискачу на работу, как казахстанский сайгак. Пусть даже если с клюкой придется скакать.

— Ну, ты не горячись, Андрей, — по-отечески проговорил Горохов. — По полной лечись. Мы тебе и так с твоей, как её, пневмонией доходить не дали. Мне нужен здоровый коллектив, а не хромые сайгаки.

Я пообещал, что скоро буду в строю, так как случай не критичный, но ограничить в передвижениях себя нужно. Мы попрощались, и я поспешил в аэропорт.

До Перми долетел без приключений, дорога в воздухе заняла чуть больше двух часов. Улыбчивые стюардессы напоили “Дюшесом”. Запах такой, будто настоящую грушу дессертных сортов схомячил. “Кола”, “Спрайт” и прочие “Мохиты” просто отдыхают. Кола, кстати, скоро появится в Москве – к Олимпиаде. Приживется. Похоже, что навсегда. Хотя кто его знает, как все дальше будет…

В аэропорту роился народ, встречая московский рейс. Много с кусками картона, на которых химическим карандашом или фломастером начертаны приветственные ориентиры для прибывающих: “Слет геологов Урала”, “Конференция работников молочной промышленности”. Сразу ясно и понятно, для чего люди собираются. Это потом начнутся непонятные коучинги и сборища, когда в аэропортах можно будет встретить человека с плакатом типа: “Форум жертв верблюжьей агрессии”, или “Вселенский тренинг парапсихлогов” и прочих вуду-экстрасенсов в третьем поколении.

До Ельнинска добрался на автобусе. Венгерский ”Икарус” казался комфортным после советских “ЛИАзов”. Красные тканевые сиденья приятнее кожи дерматинового крокодила.

Вылез на автовокзале, прошмыгнул через зону ларьков с мороженым и газетами и спросил прохожего, задумчивого старичка в пиджаке с наградными планками:

— Отец, подскажи, как найти шестой дом на улице Суворова.

Тот похлопал на меня морщинистыми веками:

— Случилось чего?

— Нет, а с чего ты взял?

— Так это же милиция.

— Как – милиция? — опешил я. — Не может быть. Там гостиница должна быть или дом жилой.

— Да точно тебе говорю, парень, я там частенько бываю. В вытрезвитель привозят. Правда, отпускают частенько. — Дедок с гордостью погладил наградные планки. — Уважают ветерана. Только когда совсем ни петь, ни рисовать, определяют на казенный ночлег, а так всегда с милицией договориться можно и без протокола со штрафом обойтись. Иди в сторону колокольни пожарной, видишь? Вышка красная, за ней свернешь и увидишь кирпичное здание. Это и будет шестой дом.

— Понял, отец, спасибо, не пей шибко, — почесал я затылок и побрел в указанном направлении.

Вот блин, получается, батю у меня задержали все-таки? Так... Будем рассуждать логически. Родионов сказал, что отец еще неделю там будет, значит, ему дали срок, а раз такой небольшой — административка, получается. За хулиганство какое-нибудь мелкое суток пятнадцать впаять запросто могли. Вот незадача. Придется выручать отца.

Я вошел в здание ГОВД. Усатый дежурный с рябым от застарелых оспин лицом даже ухом не повел. Что-то усердно строчил в журнале за стеклом, надиктовывая себе под нос. Я подошел к вырезу в стене “аквариума” и раскрыл удостоверение:

— День добрый, товарищ лейтенант. Подскажи коллеге, Петров Георгий Яковлевич в изоляторе у вас содержится?

Милиционер наконец оторвал взгляд от писулек и, вчитавшись в строки моей ксивы, немного удивился такому посетителю, поднял брови, но быстро напустил на себя деланно-безразличный вид:

— Ну, какой же ты коллега, у тебя написано в удостоверении, что курсант…

— Звание есть и стаж идет. Курсант тоже сотрудник милиции, так-то, — я поморщился.

Блин, с гражданскими всегда прокатывало. Никто из них в документе дальше фамилии не читал. Надо будет попросить Горохова вымутить мне нормальную ксиву. Была же у меня когда-то внештатника генпрокуратуры.

— Ну есть у нас такой, а что?

— Сможешь нам встречу организовать?

— Не положено…

Он снова уткнулся в свои бумажки, давая понять, что между нами – не только стекло его окошка. Я вздохнул.

— Слушай, лейтенант, помоги. Это отец мой.

— А, ну так бы сразу и сказал. Только нет его сейчас в изоляторе. На работах общественных он вместе с другими суточниками.

— Где?

— На стройке, тут недалеко. На улице Кирова, — дежурный махнул куда-то вдаль. — У прохожих спросишь, где новый микрорайон строят. Подскажут.

— Спасибо, лейтенант.