Дочь Моргота (СИ) - "calling my name" - Страница 23

Сэм, мысленно простившись с любимым хозяином и со всей родней, собрался толкнуть ее под руку, чтобы не дать ничего наколдовать… но жертвовать собой не понадобилось. Чародейка сама замерла и опустила руку, вдруг передумав, чернота покинула ее глаза, и на губах появилась натянутая улыбка.

Ты бы не помешал мне, коротышка, не обольщайся!

Едва на миг потерявший концентрацию следопыт выпрямился, меч Боромира уперся ему в грудь, заставив отступить на шаг. Полная злого торжества улыбка, словно напитанная заполняющей глаза чародейки тьмой, тронула тонкие губы нового хозяина кольца… и короля Гондора?

— Это погубит всех, — с ужасом прошептал Сэм врезавшиеся в память слова Гэндальфа, — и его…

— Нет! — девушка почти до крови прикусила нижнюю губу, обнажив со страху показавшиеся Сэму нечеловечески острыми зубы, и подняла подрагивающую от напряжения ладонь.

Не в силах даже зажмуриться, Сэм зачарованно наблюдал за готовой сорваться с узкой девичьей ладони, чтобы поразить следопыта смертоносной молнией, вспышкой злой силы… И взвизгнул от изумления и радости, глядя на упавшее в примятую траву и откатившееся в сторону кольцо.

— Бери его, быстрее! — черные, как зияющие под капюшонами назгулов провалы, глаза колдуньи блеснули живой усмешкой, обретая прозрачность и нормальные человеческие зрачки.

Отрешившись от всего — лишь бы успеть схватить и спрятать смутно поблескивающую в траве роковую безделушку — Сэм одним прыжком оказался рядом, и, заодно неловко вырвав несколько травинок, засунул вместе с ними глубоко в карман согревшее ладонь сладким искушением кольцо.

— Ты… проклятая ведьма!

Вздрогнув всем телом, хоббит обернулся на полный убийственной злобы голос, и сдавленно вскрикнул, пятясь назад. Чародейка никак не должна была нуждаться в его помощи, после того, что только что совершила… но почему-то ничего не делала для собственного спасения. Боромир притиснул ее к целому участку полуразрушенной стены, держа меч у самого горла, но девушка не сожгла его на месте и не поразила молнией, а лишь смотрела в глаза, вызывающе прищурившись.

— Отпусти ее, Боромир, не надо… — не очень охотно произнес так и не убравший меч в ножны следопыт. Темная девушка, сама не понимающая, чего хочет, особых симпатий у него не вызывала, и освободить ее силой не представлялось возможным, только призывать к благоразумию.

Минуту назад и сам Сэм счел бы их с Боромиром гибель наилучшим исходом, число грозящих мистеру Фродо и кольцу опасностей уменьшилось бы, но теперь невольно потянулся к мечу. Совершенно тщетная и опасная попытка, но… увидеть, как обезумевший от потери кольца гондорец перережет красавице горло, совсем не хотелось. И Гэндальф не вмешивается… почему этот волшебник постоянно пропадает, когда очень нужен?

— Сэм!

Наконец пришедший в себя Фродо с усилием сел, непонимающе глядя по сторонам чуть помутившимся после ранения взором. Сэм знал, что хозяин жив, и, если успеть вовремя достичь Раздола, поправится, но все равно испытал сильнейшее облегчение.

— Орки!

Меч Фродо, Терн, безошибочно чувствующий близкое присутствие темных тварей, светился ярко-синим, но топот ног и грубые крики можно было услышать и не прибегая к его магии. Необычно высокие и крепкие орки — испуганный Сэм сначала принял их за разбойников или других лихих людей — по-звериному скаля желтые зубы, один за другим выскочили на вершину, взяв в плотное кольцо немногочисленный отряд.

— Луртц, не надо!

Не обращая внимание на вплотную касающуюся горла режущую кромку, девушка резко вытянула руки навстречу набежавшим из темноты тварям.

— Все в порядке, Луртц, нет!

Не слушая истеричных увещеваний хозяйки, бегущий впереди самый высокий и крепкий орк, прицелившись на ходу, пустил стрелу с оперенным оконечником в спину ее обидчика.

========== Часть 15 ==========

Проклятая ведьма!

За что он так с ней? Почему Боромир нашел для нее лишь эти слова? И ей нет места рядом с ним на троне новоявленного Властителя Свободного Мира, могущественного, справедливого и милосердного. Она слишком «темная тварь» (осанвэ проклятие не меньше, чем дар), его королевой и матерью наследника в очищенном от Тьмы мире должна стать прекрасная и добродетельная смертная принцесса.

Только ты пока не занял его, гондорец!

Почему… почему у нее не получается ни с ним, ни с папой? Она всегда недостойна, и напрасно старается. И не значит для них совсем ничего. А ей тоже хочется тепла и заботы, всю жизнь хочется, только напрасно… и так же больно от злых слов и равнодушия, как смертным. Папе всегда было все равно… и Боромиру почему-то тоже, хотя она верила, что он не такой. Очень хотела верить, пока это не стало невозможно.

Хорошо, что Гэндальфа не было рядом, и он не прочитал мысли Боромира о ней, и не услышал слов. Нет, светлый маг не стал бы злорадствовать, даже после ее оскорблений и… он же не пострадал, да? А по своему обыкновению пожалел бы ее, глядя с сочувственно-насмешливой улыбкой, погладил по голове и сказал, что «он же говорил». И это так невыносимо тошно и унизительно… лучше бы злорадствовал.

Гэндальф оказался прав, он всегда прав, мудрость бессчетных веков не дает ошибаться, и очень жаль, что маг не смог ее удержать. Может, тогда все сложилось бы по-другому… или от судьбы не уйдешь? Именно заранее предначертанное привело к ним Сэма и заставило проклятого коротышку толкнуть мага под руку.

Когда она уже отчаялась вырваться и, захлебываясь злыми слезами, почти смирилась, что противный маг не отпустит ее, его не пронять ни оскорблениями, ни мольбами. И не достать точным ударом — он сильнее ее и не теряет снисходительного спокойствия. Гэндальф живет лишь своими проклятыми мудростями, ему никогда не понять… Она убила бы его, если бы смогла, чтобы только суметь вырваться и бежать спасать свою любовь… и умерла бы на месте, если бы опоздала.

Маг все знал. И то, что она, чуть не задохнувшись и исцарапав лицо колючими ветками, выбежит из темноты на утоптанную площадку, ставшую ареной должного решить судьбу Средиземья поединка. И то, как омрачится досадой и огорчением лицо Боромира, не желающего вспоминать о минутах постыдной слабости и готовности прибегнуть к темным методам.

Это она — проклятая ведьма, и ее отец — темный колдун, затемнили его разум, заставив дрогнуть перед искушением… но он не пал во мрак и не поддался, просто хотел победить Тьму ее же оружием. Но вовремя понял, что так нельзя — всем темным тварям место в Вечной Тьме.

Злость, обида и застившее зрение слезами огорчение соединились в способную разорвать душу пополам ядовитую смесь… она сама не знала, чего сможет и захочет сделать в следующий миг, когда понимание, кто она и зачем здесь, полностью покинет ее.

Убежать все равно куда, лишь бы подальше, и там пролить накопившиеся слезы, или сотворить что-то страшное и непостижимое даже для нее, когда бездушная всепобеждающая Тьма вытеснит из сердца все человеческое?

Чтобы Боромир пожалел… что разлюбил ее, или даже и не думал любить. И назвал «проклятой ведьмой» в своих мыслях — до того, как в ярости прокричал это вслух.

Но она не желает его смерти — пусть идет, проваливает в свой Гондор и больше никогда не возвращается, но не умирает, тем более у нее на глазах. Только без кольца… это спасет его и позволит частично напитать жгучую пустоту в груди сладостью мести.

И может быть, лишившись проклятого кольца, он опять станет… таким, каким показался ей в тот день, когда приехал искать союза с ее отцом? Будет так же смотреть на нее лучащимися желанием и восхищением глазами, презрительно поджатые губы вновь улыбнутся с насмешливо-небрежной мимолетной нежностью?

От каждого движения бликующих в тусклом лунном свете равнодушно смертоносных клинков сердце сжималось и холодело, чуть не выпрыгивая из груди. Она не станет помогать ему победить, но и умереть не позволит… постоянно поднятая рука дрожала от напряжения и сжигающих изнутри противоречивых чувств.

Увидеть, как меч вонзится в грудь отвергшего ее, было бы так мстительно сладко, и невыносимо больно в следующий миг… невозможно. Она сама накажет его потом, может быть… а сейчас пусть живет.