Смерть после жизни (СИ) - "calling my name" - Страница 23

— Не знаю… — Фродо осел на тронутые желтоватым мхом камни, не в силах справиться с душившими его рыданиями, — но я… не ненавижу ее.

— Нужно идти быстрее! — хмуро бросил Арагорн, щурясь от успевшего стать непривычным дневного света.

В отличие от остальных, невольно насладившихся лаской солнца, легкого ветерка и серебряным блеском пронизывающих долину ручьев, он не ощутил ничего, кроме досадного неудобства для глаз.

— А ты уверен, что Владычица пустит ее в Лотлориэн? Там нет места злу, Золотой лес губителен для него. Ты же не хочешь… для неё вреда, — преодолев сомнения, все-таки спросил Леголас, чуть коснувшись плеча следопыта.

— Губителен… — Арагорн вздрогнул и быстро взглянул на лицо Морин. Прохладный влажный воздух Черноречья пока не принес ей облегчения, дневной свет только подчеркнул синеватую бледность. Он даже на миг испугался, жива ли она, но четкое биение пульса и ощущаемое все еще мучительно приятное тепло тела позволили вздохнуть с облегчением.

— Оставь ее лучше здесь, Арагорн, — продолжил Леголас, заглядывая в глаза. Во взгляде еще не постигшего тысячелетнюю мудрость эльфа плескались смятение и сочувствие, — если решил сохранить ей жизнь.

— Она не выживет здесь одна… так нельзя.

Арагорн, прикусив губу, провел чуть дрогнувшим пальцем по щеке Морин, чтобы опять ощутить тепло — ее неподвижность пугала и заставляла сжиматься сердце. Элронд, скорее всего, понял ее сущность, некоторые намеки, неясные тогда, вдруг стали понятны, и счел возможным… Если бы только можно было поговорить с ним! Она уже не тот Враг, что была раньше, перерождение изменило ее, и не им ей мешать… искать свое место в мире.

— Ты не в себе, Арагорн, — вмешался Боромир, — исказительница околдовала тебя.

— Заткнись! — Только почувствовав, как рука сама собой сжала рукоять меча, Арагорн замер, закрыв лицо ладонями. Как он успел положить Морин на землю, напрочь выпало из памяти.

Возможно, он прав.

— Я в своем уме. — Глубоко вздохнув, Арагорн поднялся. — Сейчас мы пойдем к Великой реке. Она должна сначала прийти в себя.

— К Андуину? — недоуменно переспросил Леголас. — Зачем? Гэндальф сказал…

— Гэндальфа нет с нами! Мы доберемся до Лотлориэна на день позже.

***

Прорезанная сетью множества быстрых ручьев холмистая долина Азанулбизар отступала назад под ногами усталых Хранителей гораздо медленнее, чем нужно. Все заметно выбились из сил, особенно хоббиты.

Арагорн чувствовал спиной недовольные и недоуменные взгляды, да и сам не был уверен в правильности принятого решения. На самом деле он на всякий случай продумал заранее и этот путь — спрятанная следопытами в прибрежных зарослях лодка теперь могла пригодиться… хотя ей-то вряд ли. Морин, скорее, утонет в реке, чем станет жертвой слуг Саурона.

Орки и другие порождения Тьмы гораздо менее страшны для нее, чем разлитое в краю мэллорнов светлое волшебство. Арагорн горько усмехнулся, не удивившись, что не чувствует негодования, а где-то даже… рад за нее.

Когда стало уже почти все равно, где остановиться, полускрытая за каменными уступами маленькая поляна у излучины ручья стала долгожданным спасением. Заросли колючего кустарника и небрежно сваленные друг на друга каменные глыбы давали, пусть обманчивое и ненадежное, но сладостное ощущение безопасности.

Почему эта вспышка силы так надолго вывела ее из строя? Или она все никак не восстановится после… а об этом надо стараться совсем не думать, хотя воспоминания даже теперь вызывали прежние чувства, только с привкусом горечи. Он, возможно, и правда не в себе, да и никогда уже не станет прежним. И, может быть, все же правы они… Но даже если так, он все равно не может по-другому.

Исказительница околдовала тебя.

Непонятно только, зачем. Такая мелкая цель для той, что когда-то смогла исказить всю Арду. И за что? Он ничем не обидел ее, когда считал простой человеческой девушкой. Он не ожидал от нее признательности, просто не мог вести себя иначе, так его воспитали, и следовать внушениям Элронда получалось само собой, ибо всегда полностью отвечало безотчетным стремлениям.

Он бы также поступил по отношению к любому, ее… мм… красота, которую он разглядел потом и вспыхнувшие особые чувства совершенно ни при чем. Зачем было играть с ним, манить иллюзией любви… страсти, не чистой и возвышенной, но всепоглощающей и незаметно ставшей чем-то большим?

Навязчиво крутящиеся в голове мысли и правда могут свести с ума… надо смириться, что на некоторые вопросы ответов не получить, и дальше делать то, что должен. В предстоящих сражениях с отродьями сгущающейся Тьмы отнести к ним ее он не может, пусть даже и лжет себе — легко найти желанное забвение. А все остальное оставить на потом.

На разведенном Сэмом костре — Арагорн было неодобрительно поморщился, но решил, что им это необходимо — жарились аппетитно пахнущие колбаски и оставшиеся у запасливых хоббитов картофельные клубни. Весело танцующее пламя разгоняло подсвеченную темно-синим на фоне отрогов Мглистого тьму. Темно-синим, как платье, в котором она была на последнем вечере в Раздоле.

«Пусть поспит еще немного». Кажется, Морин уже просто спала. Нужно смыть ей кровь с лица водой из ручья и дать попить. Сейчас он соберется с мыслями, потом разбудит ее, когда будет готов ужин, она поест и они поговорят. Хотя… что, кроме боли может принести этот разговор, если и так все ясно?

Он до сих пор не может, или не хочет до конца поверить в произошедшее на мосту, в глубине души надеясь, что все вдруг окажется сном, или бредом. Она так… так похожа на человека, способного испытывать те же чувства, что и все они, и даже любить.

А он начал думать, что должен жениться на ней, если останется в живых после войны. Сначала просто «должен», по-другому нельзя, раз он лишил ее невинности там, в сердце горы, в мертвом гномьем царстве, потом это стало на глазах превращаться в «хочу». О, Эру, как бы он ее насмешил… хорошо, что ничего не сказал. Это не любовь, а больное, заблудившееся чувство, искажение любви.

— Исказительница не может любить и внушать настоящую любовь, а лишь искажать и уродовать чужие чувства, искушать в минуты слабости. Ты переживешь это, Арагорн. — Леголас присел рядом, дружелюбно обняв за плечи. — Не терзайся, тьма ранила тебя, но твое сердце осталось храбрым, а душа чистой.

— И невеста простит… особенно если ты ей ничего не расскажешь, — вставил Гимли, то ли пытаясь неуклюже ободрить, то ли еще более неловко пошутить.

— Не смешно, Гимли, — вымученно улыбнулся Арагорн.

— Это же неправда… Что ты творение Моргота?

— Я не творение…

Он совсем не обратил внимание на отсутствие последнего слова в ее ответе.

— Она сказала мне правду, как и обещала… только я не понял.

Поделиться было жизненно необходимо, как он ни старался промолчать и удержать все в себе, хотя Леголас и не мог полностью его понять, а Гимли воспринимал все… слишком приземленно.

Что он сможет с кем-то обсуждать подобное, еще и неподалеку от Боромира и вечно любопытных хоббитов, Арагорн не мог и помыслить еще совсем недавно, а сейчас от спокойного сочувствия эльфа и даже немыслимых скабрезностей гнома все же становилось немного легче.

— Потому что тогда тебе пришлось бы пронзить ее мечом, а не чем-то другим!

— Гимли!

— Я слышал, чем вы занимались на лестнице… странно, что все орки Мории не услышали. С эльфийками тебе такого не испытать, они слишком возвышенные.

***

Ну зачем здесь дождь… как она могла заснуть на улице? Холодные капли забивались в нос, стекали на шею и за воротник, попадали в уши и неприятно мочили волосы. Попытки отодвинуться или заслониться рукой ни к чему не приводили.

Еще не понимая, где находится и что происходит вокруг, Морин открыла глаза и на миг испугалась, увидев сплошную темноту. Но мелкие точки звезд, оранжевые блики пламени костра и темный блеск журчащей воды тут же развеяли мысли о слепоте.

— Ты в порядке?

Фродо склонился над ней, держа в руке закопченный котелок с водой, Мерри, Пин и Сэм маячили у него за спиной. Хоббиты смотрели на нее точно также, как и раньше, без страха, враждебности и отчуждения. Может, ей просто показалось… и ничего не было?