Царь нигилистов (СИ) - Волховский Олег - Страница 22
- Предыдущая
- 22/58
- Следующая
— Нет. А, почему вы так решили?
— Просто, напомнили мне одного человека… Мне надо несколько писем написать. Могу я сейчас этим заняться?
— Да, конечно. Кому?
— Я обязан отчитываться перед вами в том, с кем веду переписку? — спросил Саша.
— Да, Александр Александрович.
— Хорошо. Письмо номер один. Никсе.
И Саша отодвинул чашку из-под кофе на край стола, взял лист бумаги и карандаш.
— Александр Александрович, — сказал Гогель, — письма карандашом не пишут. Это крайне невежливо.
— Ладно, — вздохнул Саша.
И взял перо и чернильницу.
С огромным трудом вывел: «Привет, Никса!» Без клякс, слава Богу, обошлось, но от пера шли мелкие чернильные брызги.
— «Привет» — это не принято, — прокомментировал Гогель. — И после «т» ставится «ер».
— Твердый знак? — переспросил Саша.
— Да.
— Хорошо, как мне лучше к моему брату обратиться?
— «Милый Николай», «Любезный Николай Александрович», «Милый любезный брат».
Саша скомкал начатое письмо и взял новый лист бумаги. Вывел:
«Милый Никса!»
Гогель прочитал, но не придрался.
«Спасибо тебе за Корфа, — продолжил Саша. — Кажется, я о нем где-то слышал. Прочитаю обязательно.
За словарь и Беранже — двойное спасибо.
Почему? (Ну, ты понял).
Подумал и расставил маленькие твердые знаки после всех согласных на концах слов.
Показал Гогелю.
— Нормально?
— Лучше подписаться «Твой Саша».
Саша добавил «Твой».
— С лакеем можно послать?
— Да.
— У Никсы где-то тут комнаты?
— Не совсем. Он в Сосновом доме. Отсюда минут пять пешком.
— У Никсы отдельная дача?
— Да, Александр Александрович.
— Круто! — восхитился Саша.
Письмо Никсе отправилось с призванным колокольчиком Митей, от которого, вроде, больше не пахло. Или привык?
И Саша принялся за следующее письмо.
«Уважаемый Илья Андреевич!» — начал он.
— Лучше написать «Любезный Илья Андреевич», — прокомментировал Гогель.
Саша скомкал лист и с досадой бросил его в мусорное ведро.
— А кто этот Илья Андреевич? — поинтересовался гувернер.
— Фармацевт из Петергофской аптеки, — объяснил Саша.
— Александр Александрович вам не по статусу ему писать.
— Не думаю, что Петра Первого останавливали такие мелочи, — заметил Саша. — Да и Екатерина Вторая не считала, что ей не по статусу переписываться с каким-то там Вольтером!
— Они могли себе позволить, а вам пока следует соблюдать этикет.
— Сословия — зло! — изрек Саша.
— Сословия — каркас общества. Без них не будет ничего, кроме хаоса.
Саша поморщился.
— И, что делать, если мне нужен этот человек?
— Я могу написать.
— Хорошо, — кивнул Саша. — И придвинул Гогелю чистый лист.
«Любезный Илья Андреевич! — продиктовал он. — Когда мой воспитанник Великий князь Александр Александрович был в Вашей аптеке, он обратил внимание на лекарство под названием „Лауданум“. Если Вас это не очень обременит, не могли бы Вы написать для него состав этого лекарства, метод его изготовления, дозировку в различных случаях, методы первой помощи при передозировке и смертельную дозу?»
— Зачем вам смертельная доза? — испугался Гогель.
— Ну, уж конечно не за тем, чтобы наложить на себя руки! Просто хочу контролировать ситуацию. Кстати, вашей супруге тоже будет полезно об этом знать.
— Ладно, — вздохнул гувернер.
«На этот первый вопрос прошу Вас ответить срочно, отослав ответ с моим лакеем»,
— продолжил Саша.
Григорий Федорович кивнул.
Саша просмотрел написанное. Красивый четкий почерк с нажимом. И ни одной кляксы. Более того, Гогель как-то обходился даже без чернильных брызг.
— Да, — прокомментировал Саша. — Мне совершенно необходима пара семестров чистописания. Можно будет это устроить?
— Можно, — усмехнулся гувернер.
«Второе, — продиктовал Саша. — До Великого князя доходили слухи, что в аптеках Лондона можно найти пакетики со специальным средством для мытья волос. Это размельченное и растертое в ступке мыло, смешенное с сушеными травами. Возможно подойдет крапива, которую иногда используют для этой цели. Не могли бы Вы сделать несколько таких пакетиков? Во сколько это может обойтись?»
Гогель взглянул с некоторым удивлением, но все записал.
«Третье, — продолжил Саша. — По словам Великого князя, грибы из рода „Пенициллум“ обладают противовоспалительным действием. Он где-то об этом читал. Знаком ли Вам этот род плесени? Умеете ли Вы его выращивать? Нет у Вас на примете доктора, который может заняться проверкой этой информации и испытанием нового лекарства?»
— Все! — сказал Саша. — Тоже можно с лакеем отправить? Здесь недалеко.
Тут очень вовремя вернулся Митька с запиской от Никсы.
«А предатель ты потому, — писал Никса, — что теперь Зиновьев говорит со мной исключительно по-французски!»
— О! — прокомментировал Саша. — Кажется, я уже оказал одну услугу российской монархии.
— Что там? — спросил Гогель.
— Письмо от Николая. Не уверен, что я могу его вам показать без разрешения цесаревича.
— Ладно, не надо, — смирился гувернер.
Гогель сложил письмо и вручил лакею, не снабдив его ни конвертом, ни адресом.
— Это хозяину аптеки в Петергофе, — сказал он.
— В Петергофе только одна аптека? — спросил Саша.
— Да, это же маленький город.
— Я знаю, где это, — кивнул слуга.
Митька ушел, и Саша начал диктовать третье письмо. На этот раз к продавцу микроскопов, адрес которого он раздобыл у аптекаря. Саша просил прислать подробный прайс-лист.
Гогель посоветовал термин «каталог», и Саша согласился.
— Зачем вам микроскоп, Александр Александрович? — спросил Гогель.
— Интересно, — сказал Саша. — У Петра Алексеевича, насколько я знаю, был.
Последнее письмо решили отправить по почте, и гувернер обещал этим заняться.
— Еще? — спросил Гогель.
— Последнее мне точно придется писать самому, — сказал Саша. — Ибо к папá. Причем, он взял с меня слово хранить его содержимое в тайне. Так что и показать не смогу. Как мне прилично к нему обращаться? Государь?
— «Любезный папá» или «Бесценный папа».
— Спасибо! А как подписаться?
— «Ваш верный сын», например.
— Понятно. Но это надолго. Роман в письмах страниц на сто. Апология моей жизни плюс записка про то, как нам перестроить Россию, в одном флаконе. Так что мне надо собраться с мыслями.
— Хорошо, — кивнул Гогель.
— И еще мне нужна ваша помощь. У меня есть пара идей…
Саша взял очередной лист бумаги, нарисовал на нем карандашом шариковую ручку в разрезе и надписал: «Идея № 1».
— Вот смотрите, Григорий Федорович. Вот это контейнер для чернил. Пластмасс ведь нет, как я понимаю?
— Я не знаю, что это, — вздохнул Гогель.
— Ничего обойдемся. За неимением пластмассы можно использовать сталь, стекло или каучук.
И Саша надписал список возможных материалов.
— Вот это наконечник, — продолжил он. — Его лучше сделать стальным, а внутри него должен быть маленький стальной шарик. Мы надавливаем на шарик, проводя линию по бумаге, он чуть-чуть уходит вверх, в наконечник, поворачивается и окрашивается чернилами. И от ручки появляется след. Просто ведь, правда?
— Пожалуй, только чернила будут вытекать.
— Совершенно верно. Поэтому их надо загустить. Чем не знаю. Может быть, сажи добавить, может быть, воска, может быть, жира. В общем, надо поэкспериментировать. То есть мне нужен человек, или группа людей, или предприятие, которые этим займутся. Что это за люди? Стекольщики? Оружейники? Производители чернил? Купцы? Промышленники? Ремесленники? Вот, к кому обратиться?
— Я выясню, Александр Александрович. Видимо, нужна привилегия на изобретение.
- Предыдущая
- 22/58
- Следующая
