Я был на этой войне (Чечня-95, часть 1) - Миронов Вячеслав Николаевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/120
• Следующая

– Здорово, Слава, – сказал он, и глаза его чуть заблестели. Мы с ним были почти ровесники, но только я – офицер штаба бригады, а он начальник штаба батальона. И оба капитаны. Нас с Иваном давно уже связывали дружеские отношения, дружили и жены и дети.

Я не скрывал своих эмоций и полез обниматься. Потихоньку стали давать о себе знать нервы, подкатывала истерия после короткого моего перехода.

За бойцов я не беспокоился, они находились среди своих, так что и накормят, и обогреют.

– Слава, ты за снайпером? – спросил комбат.

– За ним, за кем же еще, – ответил я. – Как вы эту суку взяли?

– Да этот гад нам три дня покоя не давал, – посуровел Иван. – Засел рядом с вокзалом и через площадь поливал нас. Троих бойцов положил и первого ротного ранил в ногу. А эвакуировать нет возможности. Вызывали медиков сюда, на месте оперировали.

– Ну, как он? – спросил я. – Историю про медиков я слышал, молодцы, нечего сказать, а вот как ротный – жить-ходить будет?

– Будет, будет, – радостно подтвердил комбат, – вот только отстранил я его, а взводных, сам знаешь, нет, вот и командуют двухгадюшники. (Таким нелестным термином называли выпускников институтов, призванных на два года в офицерском звании). Но этот вроде парень толковый. Горячий, правда, как Чапай на лихом коне, хочет всю Чечню один освободить.

– Что у снайпера было? – спрашиваю я. – А то, может, и не снайпер, а так, перелеканный какой-нибудь, малахольный местный житель, их сейчас много по городу бродит.

Комбат с начштаба вроде как даже и обиделись. Иван вскочил, побежал в свою каморку и принес нашу отечественную винтовку СКС. Вот только оптика импортная, на нестандартном конштейне, я это сразу понял – видел уже, скорее всего, японская. Хорошая игрушка.

Пал Палыч – комбат – пока мы осматриваем с Иваном карабин, рассказывает, что в карманах у задержанного было обнаружено две пачки патронов, а в его «лежке», то есть там, где он устраивал засаду, – упаковка пива и два блока сигарет. Рассказывая, Палыч накрывал стол: резал хлеб, открывал тушенку, сгущенку, невесть откуда взявшиеся салаты, маринованные помидоры и огурцы. Наконец поставил на импровизированный стол бутылку водки.

Я тем временем пересчитал зарубки на прикладе: выходило тридцать две. Тридцать две оборванные наши жизни. Как работали снайперы, мы все не понаслышке знали. Когда по старым, чуть ли не довоенным, картам мы ночью входили в город – они нас встречали. И хотя мы мчались, разбивая головы внутри БМП, дробя зубы от бешеной езды и кляня всех и вся, снайпера умудрялись отстреливать у проезжавшей мимо техники мотающиеся туда-сюда антенны, да еще и ночью, в клубах пыли. А когда наши оставались без связи и командиры посылали бойцов посмотреть, что за ерунда, – тут их и убивал снайпер. А еще у духовских стрелков такая хитрость: не убивают человека, а ранят – бьют по ногам, чтобы не уполз, и ждут. Раненые кричат, а те расстреливают спешащих на помощь, как цыплят. Таким образом около тридцати человек потеряла бригада на снайперах, и к ним у нас особый счет. Еще удивительно, что бойцы этого гада живым взяли.

Во втором батальоне на днях обнаружили лежку, по всем признакам – женщины. Все как обычно: диван или кресло, безалкогольные, в отличие от мужчин-снайперов, напитки и какая-то мягкая игрушка. Неподалеку спрятана винтовка. День бойцы в засаде прождали, не шевелясь. Ни в туалет сходить, ни покурить. И дождались. Что там было – никому не ведомо, но чеченка вылетела птичкой с крыши девятиэтажного дома, а по дороге к земле ее разнес взрыв гранаты. Бойцы потом торжественно клялись, что она почувствовала запах их немытых тел и рванула на крышу, а оттуда и сиганула вниз. Все, конечно, сочувственно кивали головой и жалели, что не приложили руку к ее полету. Никто не поверил, что в последний полет с гранатой она отправилась сама. Чеченцы, насколько я помню, не кончали жизнь самоубийством, это наша черта – страх перед пленом, бесчестием, пытками. После того случая комбат второго батальона произнес фразу, ставшую девизом нашей бригады: «Сибиряки в плен не сдаются, но и в плен не берут».

Комбат тем временем разлил водку, и мы с Иваном присели. Если кто говорит, что воевали пьяные, – плюнь ему в рожу. На войне пьют для дезинфекции, не всегда вскипятишь воду, руки хорошо помоешь. «Красные глаза не желтеют» – девиз фронтовых медиков. Воду для пищи, питья, умывания приходилось брать в Сунже – такая небольшая речушка, которая протекает через всю Чечню, в том числе и через Грозный. Но в ней столько трупов людей и животных плавало, что о гигиене и думать не приходилось. Нет, напиваться на войне никто не будет – верная смерть. Да и товарищи не позволят – что там у пьяного с оружием на уме?

Подняли пластиковые белые стаканчики – мы их в аэропорту «Северный» много набрали – и сдвинули. Получилось не чоканье, а шелест, «чтобы замполит не слышал», шутили офицеры.

– За удачу, мужики, – произнес комбат и, выдохнув воздух из легких, опрокинул полстакана водки.

– За нее, окаянную, – подхватил я и тоже выпил. В горле сразу стало горячо, теплая волна покатилась внутрь и остановилась в желудке. По телу разлилась истома. Все набросились на еду, когда еще удастся вот так спокойно поесть. Хлеб, тушенка, огурцы, помидоры, все полетело в желудок. Теперь уже Иван разлил водку, и мы выпили, молча прошелестев стаканчиками. Закурили. Я достал было свои, привезенные еще из дома «ТУ-134», но, увидев у комбата и у Ивана «Мальборо», убрал обратно.

– Снайперские? – поинтересовался я, угощаясь из протянутых обоими пачек.

– Оттуда, – ответил комбат.

– Как второй батальон? – спросил Иван, глубоко затягиваясь.

– Берет гостиницу «Кавказ», сейчас в помощь им кинем третий бат и танкистов. Духи засели и крепко сидят, держатся за неё. Ульяновцы и морпех штурмуют Минутку и дворец Дудаева. Но только людей теряют, а толку мало.

– Значит, и нас скоро пошлют им на помощь, – встрял в разговор комбат.

– Это тебе не бутылки о голову колотить, тут думать надо, как людей сберечь и задачу выполнить. Никогда не понимал десантников, это ж надо добровольно, в трезвом состоянии выпрыгнуть из самолета, а? – беззлобно пошутил Палыч.

• Предыдущая
• 3/120
• Следующая