Огня для мисс Уокер! - Ярошинская Ольга - Страница 13

– Вчера вам не хотелось гулять, – напомнила Сильвия, и трость ее уперлась точно в середину следа. Черт бы побрал этого мистера Ррр с его ногами. Отпечаток был идеальным, как и он сам, никакого плоскостопия.

– По правде сказать, я чувствовала себя немного разбитой. Поездка была утомительной. Закрываю глаза – и меня снова будто укачивает волнами. Но сегодня я отлично выспалась. Мне снились эти холмы, представляете…

Брови Сильвии едва заметно вздернулись вверх, и она шагнула следом за Джейн.

– Я бежала по траве, – продолжила вдохновленная успехом Джейн. – Была ночь, но я видела каждую травинку. Пахло так оглушительно, как может быть только во сне. И… это странно, конечно, но у меня словно были четыре ноги.

– Лапы, – исправила ее Сильвия, неспешно шагая рядом.

Джейн кивнула. Да, это несомненно были лапы. Крепкие и сильные, способные нести ее без устали всю ночь.

– Это забавно, – улыбнулась миссис Олдброк. – Джейн, я должна вам кое-что рассказать… Вы все равно об этом узнаете…

– Это вы отправляли те письма? – выпалила она, повернувшись к даме.

– Нет, – спокойно ответила Сильвия. – Не я.

– Простите, – пробормотала Джейн.

– Я понимаю ваши подозрения, – кивнула она. – Я хотела рассказать о другом. Сегодня, на собрании книжного клуба у мисс Блювенгейз эта тема наверняка всплывет, и я хотела бы, чтобы вы услышали это от меня. Мой сын Максимилиан погиб, – она тяжело вздохнула. – Его убили.

– Волки, – добавила Джейн.

Миссис Олдброк метнула на нее янтарный взгляд, но не стала ни подтверждать, ни опровергать ее слова.

– Для маленького городка вроде Вуденкерса это событие стало одним из самых запоминающихся. Мой сын был молод, красив и, что таить, богат. О его трагической смерти много судачили. И постепенно ее обстоятельства обросли выдумками и глупым враньем.

– Я должна была сразу сказать, как искренне соболезную вашей утрате, Сильвия, – горячо произнесла Джейн. – Я даже не могу представить, через что вам пришлось пройти.

Миссис Олдброк взяла ее под локоть.

– Каждый несет свой крест, – произнесла она, – раньше мне казалось, что мой – слишком тяжел. Но все мы что-то теряем, что-то находим… Однако я не закончила. В городе говорят, что Максимилиан и сам был волком.

– Что? – Джейн рассмеялась, но осеклась. – Какие глупости!

– Ваша мама наверняка находила похожие предания у индейцев, – невозмутимо заметила Сильвия. – Человек-зверь, получающий силу своего тотема.

– Верно, – кивнула Джейн. – Но я не ожидала встретить похожие истории в Англии.

– Люди везде одинаковы, – пожала плечами Сильвия. – Многие не видят дальше своего носа.

Она отпустила локоть Джейн и пошла вперед по едва заметной тропинке. Но по ее словам выходило, что правы как раз те, что способны посмотреть вдаль?

– Подождите, Сильвия. – Джейн догнала ее и пошла рядом. – Простите мое любопытство, но почему вы портите газон перед домом?

– Кто вам сказал, что я его порчу? – улыбнулась она. – В конце концов, трава – она и есть трава, а Томасу не помешает напомнить, где его место.

Сильвия остановилась на вершине холма, и ветер растрепал ее седые волосы, хлестнул прядями по лицу.

– Тут очень красиво, правда?

Джейн молча кивнула, оглядывая открывшийся простор. Зеленая трава сменялась сиреневыми полосами вереска; роща, уже начавшая желтеть, протягивала к холмам ветки, шептала. Облака играли в догонялки, хватая друг друга за белые пенные пятки, а земля лениво подставляла солнцу зеленую спину, и хотелось лечь на траву и просто наслаждаться этим днем, никуда не торопясь.

– Кое-кто в Вуденкерсе считает, что здесь, за моим поместьем, начинается совсем другой мир, – сказала миссис Олдброк, и ее голос прозвучал без усмешки.

– С магией и оборотнями? – уточнила Джейн. – Вы верите в это?

Сильвия улыбнулась и повернулась к дому, который отсюда казался совсем небольшим.

– Боюсь, моих верований хватит на отдельную книгу. Разберитесь сначала с записями вашей матери, Джейн.

Миссис Олдброк повернула назад, и Джейн, слегка задетая ее ответом, нехотя последовала за ней, однако вскоре едва не уткнулась в спину, укрытую все той же меховой накидкой. Сильвия подняла тяжелую трость и указала правее – на невысокий холм, подножие которого покрывали кусты, усеянные ягодами, красными, как капли крови.

– Это случилось там, – глухо сказала дама.

Остаток пути они проделали молча.

В поместье Джейн поднялась наверх и на самом деле поработала над рукописью, а когда она спустилась к обеду, ее ждал сюрприз.

– Я решила нарисовать вам карту Вуденкерса, – пояснила миссис Олдброк, размашистыми движениями карандаша перечеркивая лист пополам. – Всего две главные улицы: Центральная и Лунная. Посередине площадь Копья. Тут полицейский участок, как вы уже знаете; здесь фотоателье, где вы тоже наверняка побывали. Город поделен на четыре ломтя, точно пирог. В левом верхнем рынок, в конце Лунной улицы – церковь Святого Эдварда. А вот сюда вам лучше не соваться, район бедный, люди пьющие и вульгарно невоспитанные. Здесь, – она ткнула в нижний правый «ломоть» города, – паб. Там жутко воняет… Вам вот сюда. Третий дом от площади Копья вверх по Центральной улице. Я прикажу Томасу вас отвезти. Элизабет Блювенгейз милая девушка. Я хорошо знаю ее мать. Какое-то время даже думала, что именно она составит партию моему Максу…

Миссис Олдброк усмехнулась, но Джейн смотрела на белый лист бумаги. Карта Вуденкерса получилась вполне понятной. Значимые объекты Сильвия подписала, а некоторые даже пометила дополнительными символами: крест обозначал церковь, яблоко – рынок, паб обзавелся пивной кружкой с пышной пеной наверху.

Почерк миссис Олдброк был мелким и округлым, точно бисер. Совсем не таким, как в тех письмах.

Элизабет не могла взять в толк, отчего в ее розовой гостиной сегодня было некуда яблоку упасть. Она даже сбегала на кухню, чтобы убедиться, что всем наверняка хватит медового печенья, рецепт которого она придумала сама. Слава богу, печенья было много и имбирного чая, так благотворно влияющего на пищеварение и цвет лица, тоже хватало.

– Я пригласила американку, – сообщила с порога миссис Пампкин, – от лица всех дам Вуденкерса.

– Вот оно что, – выдохнула Элизабет, пряча за приветливой улыбкой раздражение, царапнувшее сердце. А ведь она почти поверила, что небывалая популярность литературной гостиной – ее заслуга. – Надеюсь, она придет, и у нас будет шанс явить знаменитое английское радушие.

– Наверняка придет, – согласилась миссис Доуксон, которая пропустила обсуждение пяти кряду романов, а теперь вот явилась. – Если, конечно, не переломает ноги в своих вульгарных туфлях на каблуках. Миссис Хокинс сказала, они алее, чем капор мисс Элейн Шоу, что уехала в Лондон с кузеном Дарстена Кинзли.

– У нее ужасные волосы, – добавила Мередит Честерби, косясь в свое отражение в серебряном чайнике. Волосы Мередит были цвета выжженной солнцем соломы и такие же прямые. – Мало того что рыжие, так еще и кудрявятся. Наверняка с ними куча мороки.

– Может, она их специально завивает, – предположила одна из близняшек Холлс. То ли Мисси, то ли Сисси. Элизабет вечно их путала. Обе тощие и с такими вытаращенными глазами, что хотелось посоветовать им сливового джема.

Кэтрин Гоглстен, чьи каштановые локоны свисали по обе стороны лица, точно уши спаниеля, поспешила перевести тему подальше от кудрей:

– Говорят, вчера она пешком прошла через весь город. В штанах.

В розовой гостиной повисла мертвая тишина, а потом дамы заговорили все вместе, перебивая друг друга.

– Дамы! – воскликнула Элизабет, призывая всех к порядку. – Нам не следует набрасываться на нее, точно свора диких собак. Пусть эта девушка не знает, как следует одеваться в приличном обществе, возможно, Господь не наделил ее красотой, но мы должны явить христианское милосердие. У нее наверняка доброе сердце.