Спасти СССР 3 (СИ) - Афанасьев (Маркьянов) Александр "Werewolf" - Страница 59

— Зачем же тогда ему договор с нами?

— Против единственной цели — против Советов. В любом ином случае король Фахд предпочтет обходиться без нас. И он уже готовит почву на будущее.

— Что вы имеете в виду?

— Лагеря беженцев. Тут ведь не только офицеры. Только Саудовской Аравии надо до трех миллионов человек прислуги и на всякие грязные работы. Сейчас они ввозят филиппинцев, но готовая прислуга — вот она. Вы не представляете себе, что происходит с этими людьми, как с ними обращаются местные работодатели. Римские рабы жили лучше, чем они. Многие работают на плантациях за кусок хлеба и миску похлебки. Женщины попадают в настоящее рабство, работают в доме как прислуга, ну и все остальное…

Конгрессмен помолчал. Потом спросил

— Эти люди сражаются за свободу с самым страшным злом, какое только существует на свете — со злом коммунизма. Как же такое стало возможным?

— Сэр, здесь нет своего Джорджа Вашингтона. Томаса Джефферсона тоже нет и видимо, еще долго не будет. Это моя седьмая страна, сэр, причем все — развивающиеся. И я кое-что понял…

— Что же?

— Мы приходим к ним сюда с самыми добрыми намерениями, но мы всегда допускаем одну и ту же ошибку. Мы думаем, что у этих людей нет свободы и демократии потому что их гнетет жестокий диктатор, и стоит только сбросить путы диктатуры, как эти люди пойдут по нашему пути, и станут лучшими нашими друзьями и соратниками в борьбе с несвободой. Но это не так сэр. Здесь есть диктатура, потому что это многих устраивает. А свободы здесь нет, потому что она мало кому нужна. Они привыкли подчиняться — Аллаху, генералу, совершившему переворот и нацепившему маршальский мундир, пожизненному президенту. И такого же подчинения они ждут от того кто ниже их. Офицеры обращаются с солдатами, солдаты обращаются с гражданскими, феодалы обращаются с крестьянами, пакистанцы обращаются с беженцами точно так же, как с ними обращается правительство. Рабы хотят не свободы. Рабы хотят сами стать рабовладельцами[68].

— И что же делать?

— Не знаю, сэр. Возможно, программы образования, обмена студентами, какие мы продвигаем, когда-то что-то дадут. Но нескоро. Что касается беженцев — ставить надо на тех, кто выехал в ФРГ, в США, во Францию. На тех, что остаются здесь — надежды нет никакой.

На следующий день — конгрессмена повезли с визитом в один из лагерей беженцев.

Лагерь беженцев располагался на тощей, каменистой почве, никогда не знавшей ни плуга ни семян, и представлял собой скопище армейских палаток, каждая из которых обнесена невысокой, в два — три фута стенкой из камней чтобы было немного теплее и сохранить временное жилище от дующих здесь жестоких ветров. Неподалеку было стрельбище и кладбище, выделявшееся высокими пиками с привязанными зелеными лоскутами. Большая часть могил была символическими, павшие оставались на земле Афганистана, а здесь эти пики были свидетельством обязательства совершить месть. Когда месть была совершена — пики снимали…

На стрельбище учились стрелять из автомата Калашникова, пулемета, гранатомета РПГ, безоткатного орудия Б-10 и винтовки БУР. Последние были новенькими — они до сих пор производились в бывшем Королевском оружейном арсенале в Ишрапуре. Зная о пристрастиях конгрессмена, ему предложили пострелять из автомата и крупнокалиберного пулемета ДШК. Конгрессмен выпустил несколько очередей.

Потом к нему подвели совсем молоденького моджахеда, почти мальчишку, закутанного в традиционный шарф.

— Это Саид, наш новенький, он пришел из Джелалабада пешком. Он зарезал брата — коммуниста и вынужден был бежать.

Конгрессмен стоял и смотрел на подростка

— Как твое имя

— Саид.

— Ты будешь сражаться?

— Да, пока не будет победы или пока я не погибну

— За что ты будешь сражаться?

— За шариат Аллаха…

…

— А еще за родной Афганистан

— Эфенди — сказал полевой командир, который тут был главным — почему бы вам не посмотреть на нашу кухню и запас продуктов. Прошлым годом все продукты вымокли, но сейчас мы стали умнее и этого не допустим…

После того, как колонна джипов и пикапов выехала со стрельбища, к Саиду подошел бородатый моджахед постарше и дал ему подзатыльник. Он был инструктором, один из тех кто между собой говорили по-арабски и те кто знал пашту или урду — их не понимали.

— Идиот! Тебя как учили говорить?! За родину и свободу! А ты что сказал?

— Но разве ложь не оскверняет язык идущего по пути Аллаха?

— Неверным собакам можно лгать как угодно, это не запрещено шариатом. Сказано, что правоверный может даже публично отречься от своей религии, если в душе он продолжает верить в Аллаха и если это ради религии. Когда мы разберемся с коммунистическими безбожниками и жидами, попирающими землю святой Палестины — настанет день, когда и американские безбожники узнают что такое гнев Аллаха. А пока — шариат не запрещает брать у одних безбожников помощь для того чтобы обращать ее против других безбожников. Хитрили они и хитрил Аллах, и воистину, Аллах — лучший среди хитрецов!

— Аллаху Акбар.

Нельзя сказать, что в Афганистане воевал только СССР.

К этому времени — СССР удалось создать в Афганистане и довольно неплохую армию (боеспособность частей сильно отличалась, но профессиональные солдаты, такие как десант, отличались высокой боеспособностью) и сильные органы безопасности. Были созданы две курирующие структуры — народную милицию контролировал и обучал Кобальт, а органы госбезопасности — Каскад. К 1985–1986 году был создан и обучен оперативный аппарат, настоящие оперативники появились не только в крупных городах — но и на провинциальном уровне. В центральном аппарате органов афганской милиции и госбезопасности появились люди, которые прошли обучение в настоящих школах МВД и КГБ в СССР. Уже был изучен и обобщен опыт.

Наиболее опытные и нестандартно мыслящие оперативники понимали, что вопрос уже не в идеологии. Долгая война трансформировала общество, породив с обеих сторон конфликта множество мстителей. Простые афганцы научились использовать войну в своих целях — например, нередки были случаи, когда осведомители сообщали о сходке исламского комитета на поле, а то и в доме своего врага — чтобы лишить кровного врага с трудом обработанной делянки, а то и жизни.

Но это можно использовать в обе стороны и манипулируя кровниками и пониманием чести на этой стороне — можно было много чего добиться на той…

Утром — Джелалабад вовсе не похож на прифронтовой город, стайки голубей режут своими крыльями лазурь неба, добродушно перекрикиваются торговцы, выкладывающие товар на рынке, народ выбирается пораньше и спешит по своим делам. Никто и понятия не имеет, что здесь и сегодня — многое решится…

Средних лет мужчина, одетый как афганец — сошел с мотоцикла, тщательно запер его на замок, чтобы не угнали, выругал хозяина мула перегородившего ему дорогу — и отправился на местный филиал кабульского Чикен-стрит. Он не торопился, как и все афганцы, приглядывался к гроздьям кожаных курток и дубленок, к выставленной в ряд аппаратуре. Двухкассетник Шарп, на самом деле собранный в Китае — мечта любого дембеля. Хорошо, что сейчас перестали запрещать и установили норму провоза вещей для демобилизующихся. Жизнь есть жизнь и отнимать у тех кто тут год с лишком рука об руку со смертью гулял права привезти дубленку отцу или магнитофон себе — это подлость. Тем более что с Кабула летают самолеты, которые никто и не думает проверять.

У одного из дуканов — мужчина остановился

— Салам алейкум, уважаемый

— Ва алейкум салам — откликнулся хитрого вида, бородатый торговец, в чертах лица и разрезе глаз которого было что-то хазарейское. Хазарейцы считались для пуштунов людьми второго сорта, работали в основном прислугой — но если жена не может родить или рожает одних девочек, то и внебрачный сын от прислуги — хазарейки может стать наследником. Это все знают, просто стараются не замечать.