Опрокинутая реальность - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 43

• Предыдущая
• 43/51
• Следующая

Далее. Где находится Сафиев, не знал никто, ни один человек, пока из Парижа не позвонил комиссар Брюлей. Предположим даже, что телефон прослушивался. Но и в этом случае убийцы могли узнать о местонахождении Сафиева только вчера. Значит, они могли прилететь в Амстердам на нескольких самолетах, вылетевших из Москвы в промежуток между вчерашним вечером и сегодняшним утром. Надо изучить списки пассажиров этих рейсов. У него есть код доступа на аэрофлотовский сайт, и он может проверить списки.

Но если убийца или убийцы вылетали так срочно, то вполне вероятно, что у них не могло хватить времени на провоз оружия или получение его в Западной Европе. Хотя нелогично получается. Когда убивали Салима Мурсаева, у них было оружие, а когда нужно было убить Сафиева, то нет? Так не бывает. Значит, в Париже они могут достать оружие, а в Амстердаме нет? Дронго почувствовал, что находится на верном пути.

Многое можно понять, если предположить, что действуют две разные группы. Одна убирает Салима Мурсаева и его компаньона. Вторая – Аллу, Мальгасарова. И находит в Амстердаме Сафиева. Тогда получается, что эти две группы должны ненавидеть друг друга и рано или поздно столкнутся. Из всех, кто окружал Мурсаева, в живых осталась только его сестра, Эльза Мурсаева. Хотя – нет, не только она. В компании остался первый вице-президент Матвей Ивашов. Если предположение верно, то следующей жертвой он и станет. Или Мурсаева. Возможно, Шенгелия. На худой конец – Кобаев. У него ведь тоже пять процентов акций. И есть еще неизвестно куда пропавший член клуба «Орфей» Мехти Самедов. Интересно, что это случилось в Сыктывкаре несколько месяцев назад. А Мальгасаров так и не поставил рядом с его фамилией традиционную надпись «выбыл». Рядом с Аллой он мог не успеть поставить, а вот рядом с Самедовым просто обязан был сделать эту запись. Но не сделал. Тогда выходит, что Самедов не исчез. А иногда бывал в клубе, и, видимо, Мальгасарову о том было известно.

Значит, пять человек. Мурсаева, Шенгелия, Ивашов, Кобаев, Самедов. Один из них – возможная жертва убийцы. Но по какому принципу убийца их выбирает? Или он заранее узнает, с кем именно собирается встретиться Дронго. Заранее узнает? Он начал вертеть головой, разгоняя кровь. В шее слышался некий хруст, сказывалось его многочасовое сидение у компьютера. Заранее знает, вспомнил Дронго.

Он начал продумывать эту мысль, прокручивать в памяти события последних дней. И вдруг вздрогнул. Кажется, он забыл некоторые детали случившихся событий. Он снова начал вспоминать их и на этот раз даже зажмурился от своей догадки. Если он прав, если он верно рассуждает, то все изрядно меняется.

– Вам плохо? – спросила Мурсаева.

– Да, – ответил Дронго, – мне очень плохо. Получается, что я невольно вывел убийцу на Сафиева. И подставил несчастного под нож.

– При чем тут вы?

– Вчера вечером мне позвонил комиссар Брюлей. До этого ни один человек в Москве не знал, где именно находится Сафиев. Значит, убийца мог узнать адрес несчастного только от меня.

Она смотрела на него широко открытыми глазами.

– Кто убийца? – тихо спросила она.

– Этого я пока не знаю, – Дронго снова закрыл глаза. И больше ничего не говорил до того момента, когда поезд прибыл в Брюссель. Здесь была самая длительная остановка.

Скорый поезд должен был доставить их из Брюсселя в Париж всего за полтора часа. Когда половина пути осталась позади, Дронго наконец открыл глаза и обратился к Мурсаевой:

– Я думаю, что нам не следует задерживаться в Париже. Я понимаю, что вам, возможно, хочется остаться. Но будет правильно, если мы немедленно улетим в Москву. Первым рейсом. По правде говоря, было бы еще лучше, если бы я улетел, а вы бы остались. Хотя бы на несколько дней.

– Нет, – сказала она, покачав головой, – я ненавижу Париж... – она взглянула на него, ничего больше не добавляя. Но в том и не было надобности. Все ясно: в Париже убили ее брата.

– Ладно, улетим вместе, – согласился Дронго, – только учтите, что вам придется жить у меня.

– Я мешаю вам. Вы же сами знаете, что я вам мешаю. Вчера приходила следователь, и мне нужно было сидеть взаперти и не дышать, чтобы не обнаружить себя. Наверно, у вас будут появляться и другие люди. Мне нужно переехать домой.

– Тогда все наше расследование будет ни к чему, – напомнил Дронго, – если с вами что-нибудь случится... Есть очень много вопросов, на которые можете ответить только вы.

– Может, мне снять номер в отеле? Мне не хочется мешать вам, – снова сказала она.

– Вы мне не мешаете. Давайте отложим этот разговор до Москвы, – предложил Дронго.

Еще через час они прибыли на Северный вокзал Парижа, откуда, взяв такси, сразу поехали в аэропорт Шарля де Голля. Выяснилось, что прямых вечерних рейсов нет и лететь придется через Франкфурт. В этот немецкий город каждые полчаса отбывали самолеты, а уже оттуда только «Люфтганза» совершала четыре рейса в день в Москву. Вылететь из Парижа можно было через сорок минут. Парижский аэропорт имени Шарля де Голля когда-то был символом прогресса, и его стеклянные ярусы, пересекающие внутренний атриум аэропорта с разных сторон, были весьма смелым дизайнерским решением в шестидесятые годы. Но с годами аэропорт обветшал, кое-где треснули панели облицовки, в некоторых местах плохо работали дорожки эскалаторов. Аэропорт нуждался в реконструкции, и многие международные рейсы уже совершались из Орли.

Во Франкфурт можно было улететь, не проходя пограничного и таможенного контроля. Сказывалось преимущество Шенгенской зоны. Они сидели в кафе, и Дронго по-прежнему молчал, размышляя о случившемся. Мурсаева взглянула на него.

– Называется приехали в Европу, – сказала она несмело.

– Никто не мог предположить того, что произойдет, – хмуро сказал Дронго.

– Вы чем-то недовольны? – спросила она.

– Когда я совершаю явные ошибки, я бываю недоволен. Скажите, вы кому-нибудь рассказывали о нашем путешествии?

– Нет, конечно. Кому я могла рассказать? На работе я сообщила главному редактору, что вылетаю в Европу и попросила три дня отпуска. Она мне разрешила, знает, что у меня сын учится в Англии. А больше никому не говорила.

– Вы знали, что ОНК хочет купить компанию вашего брата?

– Понятия не имела. В этих делах я не разбираюсь, я же вам говорила. Думаете, что из-за этого убили моего брата?

– Во всяком случае, его положение становилось достаточно сложным. Он заложил двадцать пять процентов своих акций, понимая, что их могут выкупить его конкуренты. Неужели он вам ничего об этом не рассказывал?

– Нет, ничего.

– Пять процентов, – вспомнил Дронго, – ОНК не хватало пяти процентов, чтобы получить контрольный пакет акций и стать фактическим хозяином «Прометея». И насколько я могу судить, они уже сумели купить эти пять процентов, иначе не стали бы вмешиваться в ход расследования и просить меня завершить свои поиски. Но Шенгелия уверял меня, что не продал свои пять процентов, и я ему верю. Он очень богатый человек, достаточно независимый, на него не так-то легко оказать давление. Даже такой крупной государственной структуре, как ОНК. Если он сказал правду, то получается, что пять процентов своих акций продал кто-то другой. И человек, который продал эти пять процентов, должен был понимать, что он делает, фактически передавая контрольный пакет акций в руки конкурента «Прометея».

– У рядовых акционеров было мало акций, – вспомнила она, – не так много. Кажется, ОНК сумел собрать до двадцати процентов.

– Верно. Пятьдесят процентов акций плюс одна были у вашего брата. А по пять процентов имели другие крупные акционеры. Клуб «Орфей», который представлял Шенгелия, семья Авдеечева, Ивашов и Кобаев. Правильно?

– Да. Только вы напрасно гадаете. Акции мог продать только Шенгелия.

– Почему только он?

– Кобаев был старым другом нашей семьи. А Ивашов и так стал исполняющим обязанности президента компании. Зачем ему отдавать акции компании, в которой он стал руководителем?

• Предыдущая
• 43/51
• Следующая