Опрокинутая реальность - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая

– Они отказались поставлять вам нефтепродукты? – понял Дронго.

– Вот именно, – мрачно подтвердил Ивашов, – в общем, куда ни кинь, всюду клин. Жаль, что с нами нет Салима. Он был такой осторожный, такой умный. Извините меня, Эльза, но я искал какое-нибудь завещание или распоряжение Салима. Он ведь хотел уступить вам часть своих акций. Но мы не нашли никаких письменных распоряжений. Наверно, он просто не успел их сделать. Если понадобится подтвердить в суде, что он хотел оставить вам акции, я всегда готов. Если, конечно, у нас вообще останется компания. Они делают все, чтобы нас уничтожить.

– Кому выгодно вас уничтожить? – поинтересовался Дронго. – У вас были конкуренты?

– У кого их нет, – махнул двумя руками Ивашов, – в наше время нужно больше бояться не конкурентов, а друзей, чтобы не задушили в объятиях. У нас ведь друзья хуже врагов. Мы считали, что в Северной компании наши друзья, а они нам нож в спину воткнули. При Юре Авдеечеве такого бы не случилось.

– Я не понимаю ваших трудностей, – попросил пояснений Дронго, – ведь если у вас есть деньги расплатиться по долгам, почему вы этого не делаете?

– Каким образом? – пожал плечами Ивашов. – Все наши счета заморожены. Нефть с апреля к нам не будет поступать. Чем мы будем заниматься? Вылетим в трубу даже без процедуры банкротства. Скоро нечем будет платить сотрудникам. Нужно разблокировать наши счета для начала и дать людям возможность нормально работать.

– Вы можете сказать, кто за всем этим стоит?

– А все и так знают. Если сверху не будет приказа, ничего не произойдет. Неужели нужно называть конкретные фамилии? Вы же понимаете, что все давно решено, – обреченно сказал Ивашов.

– Я немного туповат, – сообщил Дронго, – и мне трудно понять ваши намеки. Вы не могли бы более конкретно сообщить, кому мешала ваша компания?

– Неужели вы думаете, что я буду называть фамилии?

– Уверен, что вы хотите это сделать. И не нужно стесняться такого хорошего порыва, господин Ивашов. Подумайте сами, что происходит. Убит президент вашей компанией, ваш близкий друг. Через некоторое время убивают одного из руководителей компании, которая была связана с вами договорными отношениями. Потом эта компания объявляет о разрыве всяких отношений с вами. И наконец специально для «Прометея» вводят ускоренную процедуру банкротства. Насколько я знаю, некоторые банки до сих пор не расплатились с долгами населению после августа девяносто восьмого, и тем не менее их до сих пор не считают банкротами.

– Значит, так было нужно, – ответил Ивашов, – не делайте вид, что вы живете на Марсе. У нас всем и про все известно.

– И тем не менее считайте меня марсианином. Кому мешала ваша компания? Мне нужны конкретные имена.

– Мы ведь конкурируем с холдингом «Объединенной нефтяной компании» – ОНК, – выдохнул Ивашов, – а там в руководстве очень известные люди. Говорят, что часть акций принадлежит... – он снова поднял руку вверх.

– Неужели господу богу? – предположил Дронго.

– Шутите, – покачал головой Ивашов, – самому премьер-министру. И еще некоторым заинтересованным людям. Конечно, они могут наехать на нас после убийства Салима. Им ничего не стоит закрыть нашу компанию.

– Подождите, – прервал его Дронго, – мне кажется, вы немного нелогичны. Зачем убивать президента вашей компании, если можно так легко вас закрыть? Если у вас были такие долги и можно было вас уничтожить, зачем прибегать к столь крайним мерам, как убийство? И тем более таким людям. Они могли легко разорить вас и без этого.

– Да, – недовольно признался Ивашов, – все правильно. Но я не говорил, что убийство Салима заказал кто-то наверху. Возможно, это просто совпадение...

– Совпадений такого рода не бывает, – возразил Дронго, – кирпич просто так на голову не падает.

– Наверно, вы раньше работали следователем, – вздохнул Ивашов, – все время пытаетесь поймать меня на слове. Я сам ничего не понимаю. И если бы понимал, то давно бы уже ушел отсюда. Или дал кому-нибудь в морду.

– Это не всегда продуктивно, – возразил Дронго. – Кто сообщил вам о разрыве отношений Северной компании с «Прометеем»?

– Их вице-президент Гаврилов.

– А почему не сам президент компании?

– Не знаю. Гаврилов – исполняющий обязанности. Он заменил погибшего Авдеечева.

– Прямо как на войне, – недовольно пробормотал Дронго, – «погибшего», – повторил он, – хотя, наверно, все правильно. Кажется, Маркс сказал, что перед большой прибылью капиталист не остановится ни перед чем. Самые большие прибыли в стране именно в нефтегазодобывающем комплексе. Поэтому сюда тянутся не только премьеры, но и бандиты. Вы не знаете, зачем Мурсаев в такой ситуации вдруг решил уехать в Париж?

– У него были свои дела, – мрачно ответил Ивашов, – трудно нам без него. Очень трудно. Извините, Эльза, что должен такое говорить при вас.

– Ничего, Матвей, я все понимаю.

– Боюсь, что нас закроют, – вздохнул Ивашов, – вы знаете, Эльза, как мы сопротивляемся. Сколько жалоб написали. И в арбитраж, и в правительство, и в Комитет по антимонопольной политике. Ничего не помогает. Пока не помогает, – добавил он.

– Можно обратиться к журналистам, – предложила Мурсаева. – У меня много знакомых...

– Только не это, – хмуро возразил Ивашов, – вы знаете, как у нас относятся к подобным вещам. Если обратился к журналистам, значит, ты против власти. Выходит, тебе нельзя доверять. Такие вещи у нас не прощают.

– Именно поэтому и не прощают, – сказал Дронго, – что вы всегда чего-то боитесь. Боитесь оказаться не в той команде, боитесь прослыть «чужаками», боитесь испортить отношения с чиновниками. Они нагло закрывают дело, которому вы отдали часть своей жизни, а вы пишете письма с жалобами в арбитраж, надеясь, что вас услышат.

– Вы хотите, чтобы я взял ружье и пошел кого-нибудь стрелять? – спросил Ивашов. – Вы на это меня толкаете? Но я так не могу. Это не мой метод.

– Неужели ваши акционеры так спокойно реагируют на закрытие фирмы?

– Какие акционеры? – переспросил Ивашов. – Я могу вам показать последний список акционеров. Двадцать пять процентов плюс одну акцию Салим заложил в банк, чтобы взять кредит. Пять процентов были у Авдеечева и сейчас должны перейти к его наследникам. Пять процентов у меня. Еще разная мелочовка. Пять процентов имел один пивовар, земляк нашего Мурсаева. Правда, часть акций была у государственной нефтяной компании. И они скупали их у различных мелких держателей. Насколько я знаю, они имели уже до двадцати процентов акций. Но на большее не могли претендовать. Остальные акционеры им ничего не продавали.

– Я не понял, – вдруг сказал Дронго, – вы говорили, что государственная нефтяная компания ОНК конкурирует с вами. А сейчас выясняется, что у них есть двадцать процентов ваших акций? Как это возможно?

– В нашей стране все возможно, – усмехнулся Ивашов, – все, что хотите. Хотя такое возможно и в любой другой стране. Зачем разорять конкурента, если можно купить его компанию? Это называется бороться по-капиталистически. А когда нас давят налоговыми проверками и отказываются без вразумительных объяснений поставлять нефть, то это уже борьба по-социалистически. Хотя какая нам разница? В общем, ОНК владеет двадцатью процентами акций, и слава богу, что у них нет контрольного пакета.

– Но двадцать пять процентов плюс одна акция заложены в банке, – напомнил Дронго, – и если ОНК перекупит ваш долг, присоединив к нему пять процентов, то они автоматически станут владельцами «Прометея»?

– До этого дело не дойдет, – уверенно сказал Ивашов, – пять процентов акций есть у меня, у нашего друга-пивовара, у семьи Юры Авдеечева и еще у одной компании. И никто из нас не собирается рисковать своим пакетом акций. Мы все уверены, что «Прометей» еще себя покажет. Я говорил с женой Авдеечева, она категорически отказывается продавать акции.

– В таком случае остается пожелать вам удачи, – пробормотал Дронго, – и дайте мне телефон семьи Авдеечева.

– Зачем это вам нужно? – удивился Ивашов. – Прошло столько времени после его смерти. Уже четвертый месяц.

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая