Как целует хулиган (СИ) - Андриевская Стася - Страница 45

– Пойдём на дискач? – потащил его в другой зал Кирей. – Здесь всё равно перерыв на полчаса.

Снова сидели в первом зале. Данила смотрел на братана, на то, как тот мастерски ведёт в медленном танце очередную дорогую курочку, как ободряюще улыбается на её попытки тереться в танце бедром об его член и без заморочек отвечает на поцелуй в губы, если девушка проявляет инициативу. Настроение окончательно испортилось. Лучше бы таксовал сейчас, честное слово. Или тупо отсыпался.

– Не боишься, что Катька Маринке расскажет? – угрюмо глядя в стакан, спросил он, когда Кирей в очередной раз вернулся к бару.

– Не расскажет.

– Откуда такая уверенность?

– Оттуда! – неожиданно резко стукнул Кирей стаканом об стойку. – Слушай, не парь мне мозг, ладно? Я вообще-то пытаюсь отвлечься!

– От чего?

Вместо ответа Кирей раздражённо дёрнул щекой и выпил.

– С Маринкой поругался что ли?

– Да ну её, – зло плеснул в стакан новую порцию виски. – Весь мозг вынесла. Не понимаю я её, братан. Не понимаю! Вот бывают бабы как бабы – ну, там, обижаются, прощают, капризничают, хернёй страдают... Ну всякие бывают, но с ними хотя бы знаешь как себя вести! А эта... – мотнув головой, выпил.

Данила усмехнулся.

– Так что случилось-то у вас?

– Ничего. Просто она мне, знаешь, что сегодня зарядила? Если, говорит, я в Китай не поеду, ты останешься ради меня тоже? Я говорю – а смысл? А она психанула. Я видишь ли, должен был сказать, что тоже не поеду. Ну то есть, понимаешь, да? Или – или. Уже сейчас. А что потом будет?

– Подумаешь, Китай. Вы помешались там все на нём.

– Ээээ, ты просто не понимаешь, о чём говоришь, братан. Дело ведь не в Китае, а в танцах вообще. И в перспективах. Я почему, думаешь, в Москву не еду, в Тодес? Из-за Маринки. А для меня это, между прочим, так же важно, как для тебя твои железки. Мне смешно, что ты с ними возишься, я вообще не понимаю этого прикола, а тебе по кайфу. Вот и подумай, смог бы ради девчонки от всего этого отказаться? Ну вот видишь, молчишь. Не знаешь. А я и так прогибаюсь. По самое не могу! И не только в танцах. Просто, вот, представь на секунду – почти год встречаться с девчонкой, которая тебе вообще не даёт. Смог бы?

– В смысле, не даёт? Почему?

– Потому что, блин, нет восемнадцати, прикинь! Но ладно, не вопрос, подождём. Тем более что она и сама обещает, что как только – так сразу. И вот свершилось, восемнадцать стукнуло, но блин, продолжается та же хрень: «Ой, потом!» Ладно, блядь, а когда потом? И начинается: в конце недели, в конце месяца, когда рак на горе свистнет, после дождичка в четверг... И главное, если раньше как-то в шутку всё было и по обоюдке, то теперь она каждый раз психует, как будто речь не о сексе, блин, а о неведомой херне какой-то, типа полёта в космос, к которому надо десять лет готовиться. Вот у тебя была когда-нибудь девочка-целочка, братан?

– Ну... Нет. А причём тут это?

– И слава богу, Даныч! Я тебе прям от души советую – не связывайся с ними! Лучше сразу попроще и поопытнее.

– Я чёт тебя вообще не понимаю.

– Да чего не понятного? Девственница она у меня, вот и ломается!

– Да ну нахер... – обалдело опустил руку со стаканом Данила. – Ну нахер, Кирей! Какая, к чёрту, девственница?

– Обыкновенная. Домашняя. Она до меня даже не целовалась ни разу, прикинь? Серьёзно! У неё там конкретные заморочки с папой, она вообще комнатный цветочек. Я охренел просто, когда она мне досталась. Просто охренел, потому что... – пьяно мотнул головой. – Ну представь только – в наше время найти такую! Ну?

Данила медленно развернулся к стойке и, упершись в неё локтями, уронил голову. Смотрел в стакан перед собой и не понимал... Вернее – и понимал. И всё вдруг начало стремительно вставать на свои места: как она кричала и отпихивалась, и кровь, и то, как психанула, когда он ей про месячные...

Твою мать, вот дебил!

По венам колючими иглами рассыпался жар.

– Нет, я-то, ясен хрен, не против, что она нулёвая, – разошёлся Кирей. – Я очень даже счастлив! И уже, блин, почти год жду, пока она созреет. Не давлю, не совращаю, хотя мог бы! Но, блин, зачем мозг-то выносить? Ну сказала бы: ещё год, или там, два, три – я бы тогда по-другому решал как мне быть. Но когда вот так...

– Так ты что, изменяешь ей?

Кирей невесело рассмеялся, растёр ладонями лицо.

– Если присунуть от случая к случаю, потому что челюсть уже сводит – это измена, то да, я ей изменяю. Но на самом деле это не измена, братан, это просто секс, потому что ничего личного. И просто потому, что я не подписывался бессрочно хер на узел завязывать. И если бы Маринка давала мне, хотя бы так же, от случаю к случаю – мне бы никто и не нужен был! И как только она соизволит – так сразу всех левых побоку! Вот только она, похоже, решила пойти на второй год динамо.

– Если всё так сложно, то... – Данила осёкся, понимая, что не имеет права на этот вопрос. И вообще на эту тему. Но удержаться было невозможно – внутри всё кипело от злости на себя, на обстоятельства, на то, что сто раз мог догадаться, но слышал только себя. И какая-то дурацкая, предательская надежда, за которую даже по пьяни было стыдно. – Если у вас всё так сложно, то зачем тогда? – Хотел поднять на братана взгляд, но не смог. – Ну... Почему бы тебе не найти другую, посговорчивее, попроще, поопытнее – как ты любишь?

Кирей, как и Данила, повесил голову и, глядя перед собой в стойку, долго молчал и невесело усмехался. Наконец, разлил по стаканам остатки виски.

– А ты про любовь что-нибудь слыхал, братан? Это такая хрень, от которой крышу сносит и все эти «зачем» и «почему» перестают работать. Давай! – поднял стакан: – За любовь. Любовь, это классно! Я психанул, конечно, но ты не обращай внимания. Просто иногда даже не то, что терпение кончается, а мысли дурацкие приходят, знаешь, вроде – а вдруг у неё просто кто-то ещё появился? Пока я там по загранкам, она ведь здесь одна, и что ей мешает... – Мотнул головой: – Хотя нет, она не такая. Она классная, Даныч. Ты даже не представляешь, какая она классная! Давай, короче, выпьем за то, чтобы...

Данила удержал его руку со стаканом, силой опустил к стойке.

– Хватит. Поехали домой, братан. Давай, давай! Поехали!

– Не, – упрямо мотнул головой Кирей. – Ты если хочешь, езжай, а я ещё потусуюсь. Катька закончит, с ней тогда и поеду.

– Не дури, братан! Какая, нахер, Катька?!

– Да в том-то и дело, что никакая! Но для того, чтобы пар спустить сойдёт. Вот ты давно последний раз трахался? Молчишь... А я аж в начале лета, прикинь? Нет, ну ладно, в Италии ещё пару раз было. Но это так, экспромт. А мог бы хоть каждый день, и там и здесь – вообще не проблема! А я всё побоку, потому что Маринка! А нахера, спрашивается, если в итоге, и меня тоже побоку?

– Так, я не понял, – зло схватил его за химо Данила, – ты её любишь или нет?

Сцепились взглядами.

– Ну люблю. Люблю! А что толку-то? – и всё-таки махом проглотив свой виски, Кирей шлёпнул Данилу по плечу: – Не парься, братан! Мне просто надо развеяться, иначе я задохнусь. А ты езжай. Я же вижу, тебе тут не по приколу.

Из больницы ушла уже через час. Не спеша брела по проспекту, прислушиваясь к ноющей тяжести внизу живота – как будто туда камней насыпали. Да и на душе было по-прежнему тяжело.

То и дело наворачивались слёзы, но, так и не сорвавшись с ресниц, высыхали, оставляя жжение и зуд в глазах, чтобы немного спустя накатить снова, и снова высохнуть, так и не прорвавшись рыданиями. Просто не хотелось ни плакать, ни смеяться, ни чувствовать, ни думать. Ничего не хотелось.

Зайдя во двор, даже не сразу услышала, что её окликнули. А когда, наконец, поняла – сердце оборвалось. Меньше всего на свете она готова была сейчас увидеть ЕГО.

Не оборачиваясь, пошла быстрее, но Данила догнал.

– Марин, ну погоди! – Подстроился под её шаг. – Одну минуту, Марин! Пожалуйста!